Эндана - Галина Ли

Саха медленно подошел к неподвижному, изломанному телу и опустился на колени, страшась прикоснуться к девушке. Поглощенный тревогой за Леа, он не увидел, как из обрушившейся норы за его спиной продираются на волю отвратительные существа, похожие на людей, но на людей, изуродованных злым волшебством. Будто бы их сначала убили, а потом призвали к жизни, как следует поработав над телами.

Обычные человеческие зубы превратились в острые клыки. Белые, без радужки, глаза стали слепыми. Мертвецы, жадно втягивая запах живой плоти полусгнившими ноздрями, неспешно поползли к юноше. Прежняя жизнь и чувства людей были уничтожены магией. В мертвом разуме, лишенном души, билось только одно желание: убивать, уничтожать, разрывать на части все живое!

И пришел бы конец оснирийцам, если бы из-за нагромождения камней не выскочили на свет человечки, высотой не более одной трети от роста взрослого мужчины. С яростными криками они преградили дорогу разлагающимся монстрам, выведя из оцепенения Саху и его братьев.

Сражение длилось не больше минуты: малыши оказались на удивление ловким и шустрым народцем. Они смело кидались к ожившим трупам, одним ударом отсекая им ноги. Обезноженные чудовища падали на землю, чтобы уже никогда не подняться, человечки тут же превращали их в беспомощные куски гниющего мяса. Юноша даже не успел взмахнуть мечом, как с ходячими трупами было покончено.

После этого один из маленького народца подошел к неподвижной девушке и поднес к ее губам серебряное зеркальце. Гладкую поверхность затуманило дыхание.

– Хвала Белобородому, жива! – с облегчением вздохнул человечек, потом, осторожно ощупав тело девушки, пробормотал: – И почти цела. Перелом ребер и ушибы не в счет.

Закончив осмотр, он, распрямившись, посмотрел на растерянного княжича:

– Хватит сидеть! Увозите Леа отсюда! Только сначала носилки соорудите, а то ваши клячи ее окончательно угробят.

Девушка, застонав, открыла глаза:

– Мне мерещится или я действительно слышу голос славного испа Алыша Длинноусого? Как ты здесь оказался?

Леа, улыбнувшись, попыталась сесть.

– Лежи спокойно, – нахмурил лохматые брови исп, но его круглые карие глаза улыбались. – Тебя сначала надо перевязать. Сейчас подойдет мой знахарь и поможет тебе, а то эти юнцы только и могут, что на девушек пялиться!

Саха, покраснев от справедливого замечания, отвернулся: он действительно не сводил глаз с энданки все это время.

На тропинке показался верхом на упитанном горном бусте еще один исп с заплечным мешком за спиной и крепким посохом в руках.

– Все! – замахал на людей руками Алыш. – Идите вязать носилки! Нечего путаться под ногами!

Молодые люди послушно удалились.

– Кто это, Саха? – недоуменно спросил княжича Шади.

– Это живая легенда! Помнишь те сказки, что рассказывала нам в детстве кормилица?

– При чем тут сказки?

– Ты все забыл, – усмехнулся Крош. – Это настоящие испы!

Шади, оглянувшись, мельком увидел полуобнаженное тело, подавился еще несказанными словами и произнес:

– Ортис вседержитель, какая же она красивая!

– Не смей смотреть! – яростно сверкнул глазами Саха.

Шади удивленно присвистнул, глядя на рассерженного кузена, и напрямую спросил:

– Ты что, влюбился?

Княжич только скрипнул от злости зубами:

– Займись лучше делом! Будет меньше времени для глупых домыслов!

И ускорил шаг. Вслед ему полетел удивленный шепот:

– Видал, как разозлился? А что такого сказал-то? Я и сам бы не прочь в нее влюбиться, только не буду. Потому что в ответ кроме как по шее не получу!

– Точно, – согласился с Шади его брат. – Ты обязательно получишь по шее. Сначала от Леа, а потом от Саха. А может, и наоборот – сначала от него, а уж потом от нее, на закуску. Так что помолчи, и пойдем позовем наших коней!

Саха сердито дернул плечом – болтуны! Между тем в его душе за эти дни действительно прочно поселилось новое, незнакомое чувство. Оно заставляло громче биться сердце при одной только мысли о принцессе Леа.

Лошади нашлись быстро. Стоило только призывно посвистеть, как они примчались с ближайшего луга. А вот носилки не пригодились: принцесса категорически отказалась ими воспользоваться. После теплого прощания с испами она уселась в седло, хотя было видно, что любое движение причиняет девушке боль. Однако на компромисс идти ее высочество не пожелала, ни в чем не делая себе поблажек. Воины тихо ругали ее упрямство сквозь зубы и, как могли, пытались облегчить раненой путь. Саха в душе надеялся, что принцесса остановится до выздоровления у него дома. Увы, этой надежде не суждено было сбыться. В одно прекрасное утро, почти у самой развилки, принцесса стала прощаться с оснирийцами.

Глядя на растерянное и расстроенное лицо княжича, девушка пояснила:

– Мне надо как можно быстрее попасть домой. Не обижайтесь, Саха, я воспользуюсь вашим гостеприимством в другой раз.

– Позвольте хотя бы проводить вас до границ Энданы! – попросил княжич.

Ее высочество снова отрицательно покачала головой:

– Мой крылатый друг возьмет в небо только одного седока. Но мы рады будем видеть вашего отца, вас и ваших друзей на свадьбе Герэта.

С этими словами принцесса, махнув рукой на прощанье, похромала в глубину леса. Оснирийцы смотрели ей вслед, не решаясь последовать за девушкой, пока Крош не указал пальцем в небо:

– Смотрите!

Над головами спутников пронеслось огромное животное.

– Это не грифон! – удивленно сказал Шади.

– Дракон! Настоящий! – прошептал Саха.

– Это что, принцесса назвала «крылатым другом» дракона?! – изумился Крош, а потом добавил: – Саха, ты уверен, что принцесса Леа вообще человек?

Княжич, кивнув, растерянно произнес:

– Я знаю всю ее семью!

А Шади усмехнулся:

– Какая разница – человек или нет. Меня бы даже хвост у нее не смутил.

* * *

Леа вышла на большую поляну, где вольготно разлеглась изумрудная дракониха. Она, изогнув шею, строго посмотрела на хромающую, с черными отметинами ушибов принцессу и проворчала:

– Когда-нибудь тебя принесут ко мне по частям!

– Это если сильно не повезет, – пробормотала принцесса, прижавшись лбом к сверкающему боку подруги.

Сипхората, выдохнув сгусток пламени, мягко возразила:

– Если сильно не повезет, приносить будет нечего! – и поторопила девушку: – Садись, мне надо вернуться домой через два рассвета.

– Ты знаешь, куда меня отвезти, Сипхо?

Вместо ответа дракониха взлетела, взяв направление в сторону Орамбима. Леа, свернувшись в клубочек в ямке между пластинами, закрыла глаза. Живое тепло дракона лечило и успокаивало. «Принесут по частям», – вспомнила ее высочество и усмехнулась. Что ж, у подруги были все основания так говорить. Стоит только вспомнить возвращение Леа из Кенлира или поиск этого проклятого глаза.

Леа повернулась – ребра пронзила острая боль. Мать всех богов, теперь месяца два придется мучиться! Хотя, может, и меньше, если Верховная жрица найдет что-нибудь подходящее случаю. Уж она-то слова не скажет о переломах и ссадинах.

С такими мыслями ее высочество и заснула. Сон охотно принял девушку в объятья, но вместо покоя вернул Леа в недавнее прошлое…

* * *

Чад от факельных огней давно закоптил стены, вырубленные в скале, скрыв под жирным налетом яркую мозаику. Древний храм еще помнил лучшие времена, когда через каждые двадцать шагов темные коридоры освещал яркий свет гномьих огней, похожих на запертые в стеклянные шары лучи солнца.

Но иссяк поток паломников, не снуют больше велеречивые упитанные жрецы, только стража служит на совесть. Чужому человеку нет хода ни внутрь, ни наружу, словно неведомы стражникам такие грехи людей, как алчность и лень. Может, это и не люди вовсе? Могучие фигуры неподвижностью больше похожи на статуи, да и в выражении лиц сквозит что-то нечеловеческое. Ороговевшие губы больше напоминают жесткую пасть, чем обычный рот, а вертикальные зрачки не встречаются ни среди людей, ни среди испов, ни среди гномов. О вейанах даже упоминать не стоит.

Но все-таки это люди, пусть и искалеченные неведомой силой. Один, с длинными светлыми волосами, несомненно, энданец, второй похож на кочевника Белой пустыни. Встреться они в другом месте, секунды бы не простояли рядом. Ведь для бедуинов светлые волосы – это метка демона Рабга, они считают священным долгом вызвать на поединок «белоголовых рухху». А тут словно и не существует преграды в виде тысячелетней вражды.

Холодный ветер раздувает полы плащей, делая людей похожими на огромных птиц, приземлившихся на каменные ступени пирамиды. Когда-то этот храм вырезали из одинокой скалы, на вершине которой первый жрец народа Телгета разговаривал с богами.