Канарис. Руководитель военной разведки вермахта. 1935-1945 гг. - Карл Абсхаген

Как уполномоченный абвера, Лахоузен построил свои возражения на чисто деловой основе. В частности, он обратил внимание присутствовавших на тот факт, что расстрел военнопленных негативно повлияет на настроение в воинских частях. Большинство военнослужащих едва ли поймут необходимость расправы над безоружными людьми, не говоря уже о том, что противник в отместку станет точно так же обращаться с немецкими солдатами, имевшими несчастье оказаться во вражеском плену[22]. Говорил Лахоузен и о нежелательном воздействии практической реализации «Приказа о комиссарах» на представителей советских национальных меньшинств, среди которых управленческая группа абвера «Аусланд» должна насаждать националистические взгляды и стимулировать стремление к созданию собственных независимых государств. Выполнение этой задачи будет, дескать, крайне затруднено, если люди увидят, что немцы всех стригут под одну гребенку, не делая различия по национальному признаку. В этой связи возник и еще один закономерный вопрос: по каким критериям выявлять среди советских военнопленных лиц, «зараженных большевистскими идеями»? На практике задействованные «зондеркоманды» СД, признанные решать данную проблему, творили дикий произвол. По своему невежеству они на основании внешних признаков причисляли к евреям и расстреливали как врагов немецкой нации представителей кавказских народностей мусульманского вероисповедания, у которых обряд обрезания – обычная процедура. В заключение своего выступления Лахоузен предупредил, что о массовых казнях военнопленных непременно станет известно по ту сторону фронта, что отпугнет потенциальных перебежчиков и заставит советских солдат отчаянно сражаться, не помышляя о сдаче в плен. В конце концов, мол, отдуваться за все придется немецким войскам.

Доводы абвера не произвели на Мюллера и Рейнеке особого впечатления. Прежде всего Рейнеке резко возражал против отмены приказа и заявил, что советские солдаты – смертельные идеологические враги Германии, с которыми следует поступать соответственно. С циничной усмешкой Мюллер согласился с мнением абвера, касающегося нежелательного воздействия на настроения немецких солдат открытыми экзекуциями и обещал впредь проводить расстрелы без ненужных свидетелей и вне расположения германских воинских частей. Впрочем, он согласился с необходимостью уточнить понятие «зараженный большевистскими идеями» и сузить круг лиц, подпадающих под это определение. По существу, все возражения Канариса, сформулированные Лахоузеном, не встретили должного понимания и попытка приостановить действие «Приказа о комиссарах» окончилась безрезультатно.

Но Канарис не сдался. Он и его служба продолжали направлять в различные инстанции, и в первую очередь Кейтелю, предупреждения и жалобы с упоминанием случаев противоправного и бесчеловечного обращения с военнопленными.

В начале сентября 1941 г. Рейнеке, осуществлявший контроль за содержанием всех военнопленных, дал указания относительно обращения с советскими военнопленными, противоречившие правилам цивилизованного ведения войны. Канарис счел тогда целесообразным выступить против, ссылаясь на признанные всеми государствами нормы международного права. Быть может, он сделал это только для того, чтобы официально задокументировать свою позицию по данному вопросу. В основу своего меморандума Канарис положил памятную записку, составленную сотрудником управленческой группы «Аусланд» графом фон Мольтке[23] и переданную ему начальником группы адмиралом Бюркнером, лишь дополнив некоторые пункты собственными соображениями.

Автор памятной записки критиковал точку зрения, согласно которой положения Женевской конвенции на советских военнопленных не распространялись, по-скольку-де Советский Союз эту конвенцию не подписал, и напоминал об общих нормах публичного международного права. В записке также отмечалось, что действующие с XVIII столетия общие принципы ведения войны исключают любое наказание военнопленных из мести или по каким-либо другим причинам и их изоляция от внешнего мира имеет единственную цель – не допустить их дальнейшего участия в сражениях. «Этот принцип, – говорилось далее в памятной записке, – развился из существовавшего представления, что с военной точки зрения безнравственно убивать или причинять вред здоровью безоружных людей… Содержащиеся в приложении предписания, регулирующие порядок обращения с советскими военнопленными[24], основываются на других предпосылках».

Из материалов Нюрнбергского процесса по делу главных военных преступников следует, что и эта акция протеста, предпринятая Канарисом, при всей ее обоснованности с нравственной и юридической точек зрения, успеха не имела. Кейтель на полях меморандума записал, что представления шефа абвера вполне соответствуют солдатским взглядам на войну, и добавил: «Речь идет об уничтожении целой идеологии. Поэтому я поддерживаю и одобряю эти меры».

Приведенных примеров вполне достаточно, чтобы убедиться в постоянном стремлении Канариса придать войне более гуманный облик и спасти репутацию вермахта. Из-за перевода командного пункта Гитлера в Восточную Пруссию и почти постоянного пребывания там Кейтеля Канарис был вынужден часто выезжать в Растенбург, вблизи которого и находилась ставка фюрера под названием «Волчье логово». Рядом расположился штаб Главного командования сухопутных войск, а неподалеку – головной пункт абвера. Создан он был по требованию армейского командования для улучшения взаимодействия между разведывательными органами, собиравшими информацию о противнике на Восточном театре военных действий и анализировавшими разведывательные материалы. Здешний филиал абвера возглавлял один из лучших его специалистов и отличный знаток ситуации на Востоке. При филиале были оборудованы и жилые помещения Канариса. Когда в 1942 г. ставка Гитлера была перенесена в Винницу, туда же переместился и этот пункт абвера, разместившийся в имении Воронино, где у Канариса тоже было свое жилье. Помимо передового пункта абвера, подчинявшегося 1-му отделу, группа «Аусланд» также имела в ставке фюрера своего представителя в составе оперативного управления ОКВ. В поездках в Винницу Канариса обычно сопровождал кто-либо из начальников отделов в зависимости от того, какие вопросы предстояло обсуждать с Кейтелем, в оперативном управлении или в Главном штабе сухопутных войск. Однако прежде чем отправляться на подобные совещания, Канарис имел обыкновение подробно расспрашивать сотрудника группы абвера «Аусланд» обо всем, что происходило в тот момент в ставке фюрера. Таким косвенным путем – что вполне соответствовало его характеру – Канарис узнавал последние новости, касавшиеся окружения Гитлера. Кроме того, этот прием помогал ему свести до минимума продолжительность своего пребывания в главной ставке, где он чувствовал себя крайне неуютно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});