Дядя самых честных правил 2 - Александр Горбов

за ухо и потянул вверх.

— Встать!

Купец вскочил, как молодой козлик.

— Что. Тебе. Надо?

— Константин Платонович, ваше благородие, не погубите, продайте лошадей!

Стоило мне отпустить ухо, как он снова бухнулся на колени и стал бить поклоны, не переставая тараторить.

— Княжна, как лошадок ваших увидела, так и говорит: жить не могу, хочу таких коней! Кушать перестала, с лица спала, исхудала, покой потеряла. Говорит, ты, Козявкин, найди хозяина да купи мне коня. Любые деньги заплачу, только найди. Так я бросился искать вас. Все конюшни оббегал, Москву сверху донизу обыскал.

Я покосился на Весёлкину — пожилая дворянка прикрывалась веером и давилась смехом. Ну да, ей бесплатный цирк, а мне разбирайся с этим Козявкиным.

— Лошади проданы.

— Знаю, ваше благородие, знаю. Князь Голицын меня палкой из своего кабинета выгнал, кричал так, что стёкла звенели. Даже посмотреть на них не дал. Приказал меня выкинуть с подворья, как я ни упирался. Отец родной, пожалей княжну! Мать померла, отец в армии служит государыне, одна радость у девочки — механические чудеса. Страсть как любит, из Европы заказывает. И птиц железных, и пиянину-самоиграйку, и лошадей механических. А таких, как ваши, у неё нет!

— Цыц!

Купец замолчал.

— Встать. Ещё раз упадёшь, я тебя тоже с крыльца выкину.

— Не буду, ваше благородие. Христом богом молю — продайте лошадку, ей-ей не ради пустой прихоти.

— Ты что, глухой? Все лошади проданы.

Козявкин с лёгкой ехидцей улыбнулся.

— Как же, Константин Платонович, эти-то проданы, да другие будут. Вы же их не с Луны взяли, не на торге купили, а сделали. Чай, ещё в мастерских своих откуёте.

Я шагнул к нему, снова схватил за ухо и потянул вверх, так что купец аж привстал на цыпочки.

— Ты, подлец, откуда про мастерскую знаешь, а? Шпионил?!

— Ей-ей, ни разу, ваше благородие! Пустите уху, больно!

— Откуда узнал? Ну, говори!

— Слуге Голицыных пятачок сунул, он и сказал. Пустите, отец родной! Оторвёте же!

Я выпустил ухо. Козявкин тут же низко поклонился.

— Спасибо, Константин Платонович. Я человек честный, мне шпионить надобности нет. А ежели мне сказал кто, так я дальше не несу, слухи не нашёптываю. Продайте лошадку!

— Княжне.

— Княжне, ваше благородие. Вы Голицыну их по двенадцать тысяч продали, так мы столько же дадим, не сумлевайтесь.

— Про цену тоже слуга сказал?

— Так точно, ваше благородие. Князь своему приказчику указал — мол, купил по двенадцать, дорого, но для подарка не жалко. Ажно в Петербург коней отправят.

— Кому?

— Не знаю, ваше благородие, не слышал тот слуга.

— Понятно.

Значит, двенадцать тысяч. Интересненько, как быстро цены растут. Впрочем, за такие деньги лошади будут уходить недолго. Это пока они новинка и возможность выделиться. А дальше примелькаются, торговцы авалонцами начнут демпинговать, цены пойдут вниз. Пожалуй, драть с княжны такие деньги я не буду, а вместо этого…

— Ваше благородие, — Козявкин, видя что я задумался, тихонько подал голос, — так лошадки-то…

— Продам, — я посмотрел на него в упор, отчего купец опустил взгляд, — за семь тысяч.

Козявкин встрепенулся.

— Но ещё попрошу механическую птицу в довесок.

— Ваше благородие…

— Это мой последний ответ. Семь тысяч и работающая механическая птица. Можешь идти, пусть княжна думает. Если согласится, привезёшь в Злобино под Муромом, там и получишь коня.

Купец поклонился.

— Спасибо, Константин Платонович, всё понял, передам, не сумлевайтесь.

— Иди уже.

Он ещё раз отбил поклон и рысью вылетел из гостиной. Весёлкина расхохоталась в голос, а я пожал плечами. Честно скажу, в механике я далеко не гений. Разобрать и изучить новый механизм будет крайне полезно и мне, и Прохору. Тем более, нутром чую — в птичке стоит магический движитель, вот и посмотрим, что там за Знаки применяются.

* * *

Домой выехали уже под вечер. Ужасно довольная Марья Алексевна долго прощалась с Весёлкиной, шепнула мне: “Ух, хорошо отдохнула”, и погрузилась в свою карету, приказав не будить до Злобино.

— Благодарю, Изольда Петровна, — я раскланялся с хозяйкой дома. — Было очень приятно пользоваться вашим гостеприимством.

— Константин, — она махнула на меня веером, — это вы доставили мне целую гору веселья. Этот смешной купец, как вы его за ухо таскали, эти слухи о вашей дуэли. Я отлично посмеялась. Будете в следующий раз в Москве, обязательно остановитесь у меня. Поняли? Вы меня смертельно обидите, если выберете другой дом.

— Что вы, Изольда Петровна, только к вам!

Я склонился, чтобы поцеловать ей руку.

— Да, и... — она сбавила тон и перешла на громкий шёпот: — Захватите с собой вашего друга Дмитрия Ивановича. Он, конечно, тот ещё донжуан, но презабавнейший.

— Обязательно возьму его с собой, Изольда Петровна, ради вашего удовольствия.

Она рассмеялась.

— Ах, езжайте, Константин. А то я передумаю и никуда вас не отпущу.

На том и расстались.

* * *

Стоило нам вернуться в Злобино, как Марья Алексевна чуть ли не с порога развила бурную деятельность.

— Милые мои, — она собрала вокруг себя Александру, Таню, Диего и Настасью Филипповну, — у нас впереди свадьба, а ещё ничего не готово. Но я не зря съездила в Москву — в багаже отличные ткани, я специально выбрала. Нам надо немедленно садиться шить!

Вся компания восторженно заохала — орки-слуги втащили в гостиную большой сундук и распахнули крышку. Только Настасья Филипповна чуток поворчала, что ей надо следить за домом и вообще дел очень много. Но через несколько минут включилась в общий галдёж и разглядывание отрезов.

— Платья же с бала ещё остались, — удивился Бобров. — Можно в них, чтобы не шить заново.

Женская компания посмотрела на него, как на смесь блаженного с врагом народа.

— Так они же надёванные, — неуверенно пискнула Таня.

— Вот! — подняла палец Марья Алексевна. — Даже она понимает, что к чему. Петя, иди отсюда, не доводи до греха.

Бобров на цыпочках вышел из комнаты и больше таких рискованных разговоров не заводил.

Все следующие дни я старался не показываться в левом крыле первого этажа. Там, знаете ли, развернулось настоящее ателье: с привлечением к пошиву всех горничных, примерками, жаркими спорами о фасонах и посиделками до позднего вечера. Даже за завтраками и обедами разговоры были только о подготовке к свадьбе.

Впрочем, я