Когда Бог был женщиной - Арина Холина

Однажды ей попался довольно крупный выступ, за который можно было крепко схватиться и отдохнуть как следует. Отдохнув, Алиса выставила ногу вперед, потоптала дорожку, и только было отвела ногу назад, как поняла, что шнурок развязался. Ка-та-стро-фа! Что делать — непонятно. Можно, конечно, сбросить кроссовку вниз, но, во-первых, придется трясти ногой — и неизвестно, сможет ли она удержаться, а, во-вторых, как потом она будет возвращаться по каменистому берегу. Первый раз за путешествие посмотрев вниз, чтобы оценить масштаб бедствия, Алиса так ничего и не увидела — кроссовки были черные, шнурки тоже, тропа такая же, но когда она подняла глаза, то действительно чуть не рухнула вниз. Хвала инстинкту самосохранения: она не дернулась, не закричала, не взмахнула рукой. Просто замерла. Прямо перед ней, на этом самом сволочном удобном выступе сидел ворон. Здоровенный, сука, ворон с красными глазами, которые сверкали, как рубины в ювелирном — когда их выкладывают на черный бархат и подсвечивают лампочками. И тут у Алисы затряслись поджилки. А ворон, гад такой, стукнул клювом в сантиметре от ее пальца. Алиса потом уверяла, что спас ее не рассудок, а инстинкт — ее тело само по себе сделало шаг назад. Ворон же аккуратно перешагнул левее и стукнул клювом рядом с ее левой рукой. Алиса сделала еще шаг назад. Так они и передвигались — Алиса потихоньку пятилась, а ворон кружил у нее над головой, и стоило ей замешкаться, как он чуть ей на голову не сел. Вернувшись на холм, Алиса рухнула за свой любимый валун и заметила, что ворон все еще здесь, но кружит выше — только глаза поблескивают. Назло врагам она выкурила сигарету — с перепугу она была готова съесть пачку целиком — и кубарем скатилась вниз. И только прорвавшись сквозь кусты, вспомнила о развязавшемся шнурке. Ее колотил озноб — и сейчас Алиса наконец-то догадалась, почему. Свитер был мокрый! Такого с ней никогда не было — даже на тренировках, — чтобы одежда промокла насквозь. Она припустила по пляжу, и вот странно — после всех мытарств пробежка по отсыревшему песку казалась ей просто удовольствием. «Ладно, зато ноги накачаю!» — с оптимизмом подумала Алиса, поднимаясь к себе — по нормальной асфальтированной дороге.

Ночью она спала так крепко, как не спала уже долгие годы — и даже сновидения ее пожалели, оставили в покое усталую душу и разбитое тело.

На следующее утро проснулась рано — в восемь. Устроившись с кофе в кровати, решила для начала поехать через город, попробовать еще раз пройти по тропе, а если не получится, двинуть по дороге на машине.

Был у нее еще один вопрос к самой себе: что же она скажет Екатерине, когда прорвется, в конце концов, в ее резиденцию, но это Алиса собиралась решить позже, она уже думала об этом по дороге сюда, но так, собственно, ничего и не надумала.

Машину она на свой страх и риск оставила возле дома, который выглядел наиболее богато — Алиса рассчитывала, что воры, если такие появятся, решат, что кто-то приехал в гости к местным уважаемым людям, и побоятся отдирать зеркала. Подъем был тем противнее, что пошел гадский дождик, а когда Алиса, выжатая как лимон, добрела до проклятой козьей тропы, разразилась гроза. Рисковать здоровьем в такую погоду не было ни малейшего желания, и Алиса поплелась обратно, мучимая подозрениями, что гроза образовалась не просто так.

На следующий день Алиса попробовала заехать с дороги. Она без приключений добралась до поворота, и тут увидела черного козла, который смотрел на нее нехорошими глазами. Алиса отвернулась и поехала дальше, но дорога увела ее в противоположную от дома сторону. Но Алиса уже посоветовалась со старшими товарищами — вчера по телефону, так что достала заговоренный подорожник, найденный неподалеку от дома — вяленький такой, прошлогодний подорожник, прикрепила на стекло, прочитала заклинание — Лиля клялась, что это заклинание гениально в своей простоте, и, главное, его никто не знает — оно целиком и полностью принадлежит их семье с незапамятных времен, сплюнула через левое плечо и продолжила путь. Она почти добралась! Почти… Но на подъезде к дому случилось нечто странное.

У ворот был небольшой пригорок, Алиса даже попробовала определить угол его наклона — вышло что-то около тридцати градусов. Но отчего-то заехать на этот пригорок она не могла. Машина скатывалась вниз — словно она на лыжах пыталась взобраться на ледяную горку. Как следует намучившись и пережив очередной приступ отупляющей разум ярости, Алиса все же догадалась выйти из автомобиля и пойти пешком. И вот ведь удача — сразу же грохнулась (на ровном месте!) и подвернула ногу. Боль была жуткая. Даже в глазах помутилось. Алиса знала, что от болевого шока люди падают в обморок, поэтому быстро отползла в машину, забралась на сиденье и приготовилась помирать. Но сознание она так и не потеряла, к боли привыкла и не солоно хлебавши медленно возвратилась домой — медленно, потому что на педали нажимала левой ногой, пока вывихнутая правая отдыхала.

Света посоветовала ей врача, который дернул ногу так, что Алиса все-таки отключилась, а когда пришла в себя, обнаружила на щиколотке эластичный бинт, а у изголовья — медсестру с нашатырем.

И Алиса-неудачница отправилась из больницы домой. Хандра с видом на море оказалась приятным занятием — лежишь себе, тоскуешь, любуешься серым небом, серым морем, серым песком и серыми скалами. Все такое лордбайроновское или лермонтовское — «а он, мятежный, ищет бури, как будто в буре есть покой»… Такими вот вечерами, а уже и вечер наступил, хорошо читать стихи, удивляясь собственной восприимчивости к прекрасному, тихонько пить виски а, может, напиться? — блеснула у Алисы мысль. И подолгу глядеть в одну точку, пусть даже в телевизор.

Если бы все уже кончилось… «Никогда это не кончится!» — заорал отчаявшийся внутренний Алисин голос. — «Никогда!». Но Алиса, разумеется, обозвала внутренний голос глупцом и трусом, презрительно посмеялась и взялась за детектив Донцовой — не фига мусолить всяких депрессивных поэтов, нужно нечто простое и убедительное!

Несколько часов она сердилась на безалаберную Дашу Васильеву, но когда детектив закончился и негодяя посадили в тюрьму, Алиса осталась наедине со всеми своими страхами. Она даже серьезно задумалась: а не начать ли все заново, то есть не перечитать ли ей детектив еще раз (многое осталось неясным), но это уже было поражением чистой воды.

Что ей делать? Даже плана нет — хотя бы и самого захудалого…

С другой стороны, на фиг ей план? Конечно, и она не избежала нескольких мудреных интриг, а уж как она подставляла Олю — просто загляденье!.. Но Оля все-таки и сама была конченой сукой, и она ее, Алису, страшно раздражала, а эта неизвестная Екатерина не вызывала определенных чувств, даже скорее нравилась, чем не нравилась.