Стрим - Иван Валерьевич Шипнигов

нужна ли помощь. Витя, тоже сурово так, говорит: немного не рассчитал нагрузку. Спасибо, сам дохромаю. Встаем на эскалатор. И он уже задумчиво так: в детстве, когда в первый раз матушка меня в ТЦ привезла, я эскалатор увидел, боялся на него встать… И у меня такая же фигня в детстве была… Доезжаем, я Вите руку даю, типа поддержать, и уже думаю – вот дура, сейчас он на меня посмотрит, как на дуру, и будет прав. А он руку мою взял и осторожно так сшагивает с эскалатора: остановите, Вите надо выйти. И все, я уплыла! Поплыла? Сшагивает – так можно вообще сказать?! Да какая разница! Девушки, вы меня понимаете!

И тут подходит эта овца. У мамы работает тоже. Она меня всегда подбешивала. Не знаю, как объяснить… Да можно не объяснять, вы все знаете таких людей, которые вроде бы ничего стремного не делают, но бесят всех. Подходит, на меня смотрит как на пустое место. Может, именно этим такие люди и бесят – что смотрят на всех как на пустое место? И Вите такая: Виктор, как ваша спина после наших неосторожных занятий? И смотрит на него как НЕ на пустое место. Типа с ее стороны это офигеть какой респект. С легким интересом смотрит. Девушки понимают, что это значит. Мужчина, я знаю, вы тоже это понимаете. На станции «Жулебино» на вас тоже смотрят с легким интересом.

В мечтах она уже троих детей от него родила и придумала, как разнообразить сексуальную жизнь после 20 лет счастливой семейной жизни. Хотя у нее никакой жизни, ни сексуальной, ни семейной не было и, с таким лицом, не будет. Витя ей: спасибо, Виктория, понемножку. Сходил к терапевту в районку, выписали мне таблов. Эта овца: Виктор, химия убьет вас! Нужно лечиться натуральными природными средствами! Приходите ко мне опять! Я вам сделаю расслабляющий компресс.

Я думаю, че? Каких неосторожных занятий?! Почему «опять»?! На секунду почувствовала себя дочкой той женщины-парикмахерши. Ну, которая пластиковые окна продает. Так захотелось этой Виктории сказать: слышь, овца, себе на лицо сначала расслабляющий компресс сделай! Но я же вроде как хорошая девочка, из хорошей семьи. Грустненько стало. И я ушла. Прямо как вы, мужчина, когда никто возле «Пятерочки» не дал вам на пиво, и вы уходите.

Потом Витя мне все рассказал. Что он проявлял тоже «легкий интерес» к этой непонятной бабе. Она ломалась-ломалась, Витя на нее забил. И на меня уже запал. Говорит, запал на то, как я говорю с ошибками. Я ему: понимаю, ты же тоже говоришь с милыми ошибками. А он: ты не сравнивай наши ошибки. Ты в Лондоне училась, а я на Выхино. Я даже до сих пор путаю, говорит, что у нас с тобой – мезальянс или адюльтер. В общем, когда Витя на меня запал, эта овца сразу поняла, что долго она ломалась. И активировалась… активизировалась!

Позвала его к себе, типа мебель помочь собрать одинокой девушке. В этом месте мне, конечно, захотелось в него какой-нибудь мебелью бросить. Диваном, например. Но я его пожалела, потому что у него уже второй раз защемило спину. Уже от наших неосторожных занятий. А Витя говорит, он как мужчина не мог отказаться. Приехал, у нее там реально диван икеевский. В пленке с пупырышками. А она сама в костюме женщины. Хотя даже пленка с пупырышками на ней бы лучше смотрелась. Ну и все, говорит Витя. Что «все»?! Он: ну, начал тупо собирать этот диван. Собрал. А потом??? А потом спину защемило, говорит Витя. Но это все уже неважно и так далеко кажется.

У моего Вити недавно умерла мама. А у меня умер папа. Похлопайте те, у кого тоже умерли родители. Не очень, да, такая тема для стендапа? Но мне кажется, что шутить и вообще говорить есть смысл только о том, что тебя реально волнует. Меня недавно познакомили с одним автором, типа с прицелом, чтобы он мне писал материал. Этот автор мне втирал, что три года пишет непонятный роман. Я говорю: ну, ок. Круто, три года. Я бы так не смогла. Но я считаю, что смешного без грустного не бывает. Что смешное – всего лишь оборотная сторона грустного. Хотя я сейчас начинаю вам втирать, как этот автор с непонятным романом.

Родители умирают, а дети должны сами стать взрослыми. Родителями для своих родителей. Раньше я жила на две страны. Сейчас живу на два дома. Я почти переехала к своему мужчине, потому что влюбилась. И потому что понимаю, как ему тяжело одному после смерти мамы. Но и свою маму я тоже не могу бросить. У мамы с папой всегда были отношения не очень. Они старались делать все, чтобы я этого не замечала – и я замечала только это. Их плохие отношения.

А еще после смерти папы я узнала о том, что папа изменял маме с девушкой, моей почти ровесницей, которую я считала своей подругой. Девушки, похлопайте, у кого была такая же фигня! Никто не хлопает? Даже мужчина не хлопает… Ушел, что ли… Он там собрал, наверное, уже на пиво у вас? Ну, как бы, ок! Или, как говорит мой Витя, окей-окей. Две крайности меня бесят. Две тупости: жить так, как будто ничего плохого не происходит. И жить так, как будто все происходит очень плохо. Я стараюсь жить на все 100 процентов.

Но пока получается 50 на 50.

День у мамы, день у Вити. Ночую то на Выхино, то на Патриках. Иногда начинаю путаться. У мужчины возле «Пятерочки» на станции «Жулебино» прошу зарядку от одиннадцатого айфона. А какому-нибудь селебу у «Азбуки вкуса» на Патриках хочу дать мелочи на пиво. Причем ни тот, ни другой мне не отказывает. С мамой я нежная, какой хочу быть с Витей. А с Витей – заботливая, какой должна быть с мамой. Пока никто из них не возражает. И они уже даже сходятся на одной теме: их бесит мой стендап. Похлопайте те, кого он тоже бесит!

Мужчина, можете не хлопать, я и так куплю вам пиво! Ну признайтесь, вы же и есть тот автор, который три года пишет непонятный роман?

60

«Без драмы» – Наташа мне говорит. «Владимир Георгиевич, вам пойдет быть немного расслабленным». Сказать бы ей, что она вот побыла расслабленной и ей это не очень пошло. Ох, дети, что ж вы с собой делаете!

Хорошо, спать начала. Но, правда, не по-человечески. Спит весь день, встает под вечер, потом целую ночь непонятно чем занимается. В телефоне ковыряется. Говорит, работу ищет. Какая ей работа, ей бы сначала в себя прийти. Да и куда она пойдет, с такой-то своей «кредитной историей»… Сначала не ела ничего, теперь начала потихоньку.