Приключения дрянной девчонки - Дарья Асламова

Эта скомканная процедура довела меня до слез, и я, как водится, порыдала, соблюдая древнее женское правило. "Ну, ты прямо классическая невеста, – удовлетворенно заметила моя сестра Юля. – Даже без слез не обошлось". Она взялась за мои волосы и соорудила мне чудную прическу – ну просто стихотворение из локонов. Приехали мои родители и принялись хлопотать вокруг меня. И я наконец-то почувствовала приближение праздника.

В шесть часов вечера, по дороге в ресторан, мы вдруг вспомнили, что забыли пригласить фотографа. "Как же так! – воскликнула Валентина Федоровна, мама Андрея. -У вас ведь ничего не останется на память. Вы должны обязательно где-нибудь сфотографироваться". Тут Андрей вспомнил, что около "Макдоналдса" всегда торчит фотограф, щелкая моментальные снимки "Поляроидом". Нам пришлось выйти на Пушкинской площади, и на память мы получили единственную свадебную фотографию на фоне рекламы гамбургеров.

Праздник ждал нас в Царицыно, в ресторане "Усадьба"' Это маленький старинный особняк в чудесном парке, неподалеку от церкви. Под Новый год его украсили голубым елями с блестящими фонариками – настоящая рождественская сказка. Шел обильный снегопад, укутывающий дерев белым пушистым мехом. Стояла такая тишина, какая быва только в лесу.

В особняке – прекрасная старинная мебель, израз печи, фарфор, оружие и выставка драгоценных кРУж1ло яиц в стиле Фаберже. И все это на один вечер пРинадлемам нам. Гости еще не прибыли. Я бродила по чудесным обняка, не в силах скрыть восторга, и любовалась своим осаждением в огромных зеркалах. Старинное стекло показывало образцовую невесту, принцессу из сказки.

Белое лицо в В мке темных волос, счастливая улыбка, тонкий стан, подчеркнутый пышной юбкой. Блестя свадебным нарядом, я изучала розовый налет невинности.

В семь вечера начали съезжаться гости. Мы принимали их у входа в особняк, все это напоминало картину из книги прошлого века – хозяин и хозяйка открывают бал.

Вышколенные официанты разносили шампанское. Затем гостей пригласили в банкетный зал. Нас с Андреем и наших свидетелей посадили за отдельный стол на небольшом возвышении, откуда можно было обозревать все застолье. В необычайно высокие хрустальные бокалы налили искрящееся шампанское, я пила его как дурманящий напиток счастья. Я совершенно не помню, что мы ели, слишком у меня кружилась голова. Я бесстрашно выставляла напоказ свою радость. Плевать на злопыхателей, которые уверяют, что наш брак не продержится и года.

Маленький оркестр играл старинные романсы, скрипки выводили душещипательные мелодии. Я совсем спятила от шампанского и любви. Гости разбились на два лагеря – жениха и невесты, и все проводили время в свое удовольствие. Моя подруга из Финляндии Хеля великолепным серебристым голосом пела пронзительные русские песни. Жизнь представлялась большим подарком, пиршеством любви. Я нашла нечто теплое и пушистое, именуемое настоящим чувством, и с сумасшедшим восторгом нежности готовилась вступить в новую жизнь.

Я присоединилась к своим друзьям-мужчинам и на последующие два часа совершенно потеряла из виду своего новоиспеченного мужа. Впрочем, я и не нуждалась в его присутствии, мне достаточно было знать, что он где-то неподалеку. Мне хотелось щедро делиться со всеми счастьем. Танцевала' пела, кокетничала, болтала глупости, наклоняясь к мужчинам и томным голосом говорила: "В этом платье похожа на лебедушку, прикрытую белыми перьями. Неправда ли, я сама невинность?" У мужиков в глазах читался скливый страх: "Невеста совсем сдурела и начинает прижать. Сейчас вся свадьба кинется нас бить", ели дождавшись подачи сладкого, я подхватила свою юбку, в которой так приятно кружиться побежала к выходу. За окном падал легкий белый пух, я выскочила на крыльцо и с разбега прыгнула прямо в мягкий сугроб. Мне показалось, что я взбиваю перину, из которого летят снежные перышки. На крыльцо уже выбежали люди которые что-то кричали мне и смеялись. Щеки мои горели душе пели скрипки, а тело потеряло свой вес. Меня увели дом, отряхнули от снега. Праздник заканчивался, гости натягивали шубы и шапки. Я отыскала Андрея, вдрызг пьяное но делающего попытки держаться прямо. Он смотрел сквозь: меня куда-то далекодалеко. Мне пришлось вернуть его на землю вопросом: "Ты сможешь вести машину?" Он рассеянно кивнул и ответил: "Только медленно-медленно".

Мы ехали по скользкой дороге с преувеличенной осторожностью, ползли, как улитки, сквозь снежный поток. Я вдруг с удивлением поняла, что и Андрей, и я праздновали свадьбу как бы отдельно друг от друга, не интересуясь ни мнением, ни впечатлениями партнера. У каждого было свое маленькое личное торжество, прощание с легкомысленной юностью. Меня клонило в сон, на улице разыгралась метель, ветер швырялся снежками, а я представляла себе нашу теплую комнату и широкую постель, где каждый вечер крепко сплетаются два тела. Мне стало уютно, я подумала, что колесо судьбы повернулось. Мне выпала удачная карта. 75 февраля 1993 года. Сначала все было прекрасно. Наши отношения обрели четкую форму. Я из тех женщин, которым для душевного равновесия необходим жесткий корсет семейной жизни, отчасти сковывающий движения, но не дающий клониться под невзгодами. В качестве жены-дилетантки вела жизнь одалиски в своей квартире бонбоньерке. Приголубленная мужем, я нежилась в крытом от бурь домашнем мирке, спрятанная, как жемчужина в раковине. Мир снаружи вонял, вопил, смердел, но до меня не доходили его запахи краски.

Но, к несчастью, на свете существуют газеты, почта и телефон. Я обнаружила, что некоторые мои друзья вычеркну меня из сферы своего покровительства. Ко мне приход ужасные письма, в которых женщины с пуританскими склонностями, не знающие другого огня, кроме кухонного обжигали меня ненавистью только за то, что я успешно пользовала оружие своего пола. В одном письме я про такие строки: "Я испугалась за своего десятилетнего сына вдруг такая же подколодная змея, мерзкая жена, как пи прицепится к моему сыну? О горе всем матерям! править на медобследование в психдиспансер, так как она социально опасна и мы боимся за своих детей". Так называемых домашних женщин оскорбляла несправедливость моего семейного счастья – по их понятиям, я его не заслуживала.

С Газеты развязали истерический язык сплетни. Журналисты слетались на мое прошлое, как пчелы на мед. В искаженном фокусе всеобщего внимания я выглядела роковой хищницей, высасывающей мозги, кровь и сперму несчастных мужчин. Михаил Жванецкий в одном из интервью сказал: "…Я понял, что путь Дарьи Аслановой очерчен мужскими трупами. Этими павшими телами, как тараканами, когда мы их морим дустом… Я чувствовал, что она несет в себе что-то такое. Это был дуст".

В газетных заметках злобы было больше, чем у ос. Из "Московского комсомольца" я узнала, что моими обожателями были лишь лысые дядечки далеко не комсомольского возраста, что я всегда вела себя как шлюха и при каждом удобном случае раздевалась. А лондонская газета "Индепендент" заявила: "Момент публикации может навести на мысль, что это был грязный трюк ельцинского окружения". (Упаси меня боже вмешиваться в политику!) Из мелких скандальных газет я узнавала, что я ненасытно, увлеченно занимаюсь мастурбацией и опубликовала на Западе свою книгу с огромным количеством порноснимков. Да, можно захлопнуть двери своего дома, закупорить все щели, не снимать телефонную трубку, но затхлый запах грязных сплетен все равно пробьется сквозь все преграды.

Иногда мне казалось, что всю эту шокирующую хронику я читаю о какой-то другой женщине с моим именем. Мое мирное домашнее существование не соответствовало роковому образу, созданному газетами. Подобно большинству известных женщин, я не оправдывала своей репутации.

Журнал "Деловые люди", подготовивший статью обо мне, предложил опубликовать мой телефон, с тем чтобы я могла найти издателей для своей будущей книги. Я опрометчиво огласилась. Телефонный номер сопроводили следующим текстом: "Тем, кто не прочь попасть на страницы воспоминай Дарьи Асламовой, по ее просьбе сообщаем телефон". Заявление с весьма прозрачным смыслом: "Те, кто хочет побасХтаться в постельке с Дашей, поторопитесь". К счастью, я переменила место жительства, а в квартиру с указанным в журнале номером телефона въехала приличная семья с Детьми. Новая хозяйка квартиры, молодая женщина а Почтенного нрава, ежедневно выслушивала страстные телефонные признания распаленных мужчин, читавших сое "Записки дрянной девчонки". Ей обещали доставить райское наслаждение, уверяли, что приехали с другого конца страны с единственной целью – переспать с ней. Бедна дама потом жаловалась: "Мне все время кажется, что сейма ворвется толпа мужчин, чтобы меня насиловать".

Ханжество наших людей поразительно. Одна женщина-режиссер хотела снять обо мне документальный фильм и решила, что наиболее подходящим местом для съемок является казино. В Москве сотни игорных заведений. Мы обзвонили множество казино, и везде нам отказали. Мы услышали две причины отказа: боязнь вызвать гнев чеченской мафии и высоконравственный моральный облик директоров заведений, не желавших опускаться до общения с такой падшей женщиной, как я. На меня наклеили этикетку "яд". По казино пронесся циклон добродетели. Мне казалось, что мы звоним в дом политпросвещения, а не в места, где ловкими способами выколачиваются деньги. Можно подумать, в казино играют только мальчики из церковного хора.