Путешествие тигра - Коллин Хоук

Когда порвал с тобой, я пытался доказать себе и тебе, что смогу обойтись без тебя. Я избегал тебя. Я делал тебе больно. Я открыто ухаживал за другой женщиной, чтобы ты поверила, что между нами все кончено. Но это было ложью. Десять женщин висели у меня на шее, а я думал только о ковбое, посмевшем танцевать с тобой. И не видел ничего, кроме боли, которую причинял тебе. Я убедил себя, что поступаю так ради твоего блага. Что без меня ты будешь счастливее, что сможешь жить нормальной жизнью. Но я думал о тебе даже тогда, когда своими руками толкнул тебя к Кишану, поскольку надеялся оставить для себя возможность хотя бы видеть тебя, быть рядом.

– И ты знал, что он сможет меня защитить.

– Да.

Я повернулась к нему.

– И что теперь?

– Теперь? – Он грустно рассмеялся, взъерошил свои темные волосы. – А теперь все стало гораздо хуже, чем раньше. Раньше у меня хотя бы не было воспоминаний о поцелуях на твоей кухне, между порциями шоколадного печенья с арахисовым маслом. Я не помнил, как танцевал с тобой в Орегоне. Не помнил, как ты была прекрасна в синем платье шарара. У меня не было воспоминаний о том, как я дрался за тебя и ссорился с тобой. Как впервые после твоего отъезда увидел тебя на Рождество, в доме твоих приемных родителей, как встречался с тобой, и как, наконец… снова почувствовал себя целым.

Он вздохнул.

– Я знаю, что причинил тебе боль. Что обидел тебя. Знаю, что обманул твое доверие. Просто… скажи мне, что делать. Скажи, как все исправить. Как вернуть тебя. Ради этого я готов испытать всю ту боль, которую причинил тебе. Во всем мире для меня нет ничего важнее тебя, и я с радостью пожертвую всем этим миром ради твоего счастья и безопасности. Прошу тебя, поверь мне.

Я всхлипнула и шагнула к нему. Порывисто обняла его за пояс, прижала к себе.

– Я верю.

Он прижал меня к своей груди, нежно погладил по волосам. Не помню, сколько мы так простояли. Казалось, Рену было достаточно просто держать меня в объятиях. Наконец, чувствуя себя обессиленной, я нашла в себе силы отстраниться.

Я похлопала Рена по руке и сказала:

– Ладно, завтра еще поговорим. Уже далеко за полночь, я устала. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи? – озадаченно повторил он.

– Ну да. Спокойной ночи.

Я пошла прочь, но он поймал меня за руку:

– Постой, я провожу тебя.

Я быстро обернулась, посмотрела в его растерянное лицо и помедлила, прежде чем ответить:

– Хм-м… Нет, лучше не надо. Кишан… он ждет меня.

Его лицо потемнело.

– Ты… все еще с ним?

Я вздохнула:

– Да.

– Но неужели все, что я тебе сказал, ничего не меняет? Келси… – Он схватил мою руку, зажал в своих ладонях. – Ведь я снова могу быть с тобой! Могу прикасаться к тебе! – Он прижал мою руку к своей щеке. – Могу обнимать тебя. Я могу быть рядом. – Он поднес мою кисть к губам, поцеловал, закрыв глаза.

Когда он медленно открыл глаза, я сглотнула:

– Я все понимаю, Рен… но… это уже не имеет значения. Я… теперь с Кишаном.

Он выронил мою руку, его синие глаза подернулись льдом.

– Что значит – с Кишаном?

– Мы с ним встречаемся. Ты это помнишь, да? Давай поговорим обо всем завтра.

Я решительно повернулась к выходу.

Но он преградил мне дорогу и почти по складам отчеканил:

– Я не хочу говорить об этом завтра, Келси. Я хочу говорить об этом сейчас.

– Рен, у меня нет сил спорить с тобой здесь и сейчас. Мне нужно время, чтобы прийти в себя. Я иду спать. Увидимся утром, договорились?

Он поймал мою руку и бережно потянул меня к себе. Все ближе и ближе, пока мой нос не очутился возле его подбородка, и мне пришлось выгнуть спину, чтобы сохранить хоть какую-то дистанцию. Рен наклонился ко мне, и я, как дура, уставилась на его губы. Меня охватила паника при мысли, что сейчас он меня поцелует, но Рен лишь нежно коснулся губами моей щеки и сказал:

– Отлично. Иди спать, только запомни одну вещь. Я больше не потеряю тебя, мери аадоо.

– Что это значит?

Он улыбнулся и шепнул мне на ухо:

– Это значит… мой персик.

С этими словами он выпрямился и отпустил меня. Я развернулась и бегом бросилась к двери. Кишан ждал меня в тренажерном зале, и когда я приблизилась, молча протянул мне руку. Я с улыбкой схватила ее, но Кишан смотрел не на меня, а куда-то поверх моей головы. Я обернулась и увидела Рена, небрежно привалившегося к косяку. Не двигаясь, он смотрел, как Кишан меня уводит.

Даже когда мы вошли в лифт, Рен остался стоять, задумчиво провожая взглядом стеклянную кабинку.

Войдя в свою каюту, я сразу отправилась в душ, чтобы переодеться в пижаму. Когда я вышла, Кишан ждал меня в кресле. Я забралась в постель и села, поджав под себя ноги.

– Ты в порядке? – спросил Кишан.

– Да. Все замечательно. Теперь я хочу спать, а поговорим позже, если ты не возражаешь.

– Хорошо. Тогда я пойду, помогу Кадаму. Увидимся утром.

Он встал, укрыл меня одеялом, поцеловал в лоб и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Я погасила свет и долго вертелась под тяжелым жарким одеялом, потом с досадой сбросила его и укрылась бабушкиным лоскутным. Но не успела я снова улечься, как поняла, что Рен умел правильно укрывать меня на ночь, а Кишан не умеет. От этой мысли я пришла в такую ярость, что бросила бабушкино одеяло на кресло и до подбородка натянула на себя тяжелое пуховое одеялище, решив во что бы то ни стало уснуть так, как меня уложил Кишан. В результате я проворочалась полночи, пока не провалилась в тревожный сон.

Проснувшись, я обнаружила, что лежу ногами на подушке, свесив руку с кровати. Устало прошлепав в ванну, я приняла душ и уставилась в зеркало на свое припухшее лицо, ввалившиеся глаза.

«Что мне делать? Рен хочет начать все с того места, где мы расстались. А что я? Смогу ли я так поступить с Кишаном? С другой стороны, что я испытываю к Кишану? Неужели только дружеские чувства? Нет, конечно! Он надежный, преданный, покладистый, всегда готов подбодрить… Ах, да что это я? Расписываю его, как подержанную машину! Да, но чем это говорит? Что он – «Форд Пинто» в сравнении с Реном – «Шевроле Корвет»? Нет! Это не так. И вообще, дело не в этом. Главный вопрос в том, что я испытываю к Рену?»

Не успела я задать себе этот вопрос, как мое сердце учащенно забилось. Я представила его. То, как он дотрагивается до меня. Как радостно подпрыгнуло мое сердце, когда он взял меня за руку. Как я трепетала под его взглядом. Я зажмурилась и приказала себе собраться. Отключиться от чувств и проанализировать ситуацию разумом, без эмоций.

«Нет. Я не могу так поступить с Кишаном. Я сказала ему, что больше никогда не позволю ему остаться одному. Что буду с ним. Рен сам во всем виноват, он знал, что делал, пусть даже ничего не помнил. У него был шанс, и он его упустил. Кишан тоже заслуживает счастья. Ну вот, все и решилось. Я выбираю остаться с Кишаном».

Приняв решение, я повернула ключик в скважине своего сердца. Заперла чувства к Рену глубоко внутри и оставила открытой только ту часть сердца, которая принадлежала Кишану. После этого я почувствовала себя раздавленной и искалеченной, как человек, которому предстояло всю жизнь дышать разреженным воздухом. Нет, мне должно хватить оставшейся части сердца. Не такая уж она маленькая. И что с того, что отвергнутая часть моего сердца бешено содрогалась, словно я перетянула ее жгутом? Что с того, что она грозила лопнуть и убить меня? Что с того, что я едва могла дышать, словно мне перекрыли кислород? Ничего, привыкну жить с этим, как китайские девушки привыкают ходить на своих перебинтованных ножках. Конечно, сначала будет больно, но потом как-нибудь да устроится.

Итак, я зажала в кулак эмоции и до того туго натянула сердечные струны, что едва могла вздохнуть, как в тесном корсете. Одевшись, я нехотя побрела в рубку. Возле двери Кишана я помедлила, потом заглянула внутрь. Он спал, до пояса сбив простыню. Я подошла к кровати, убрала волосы с лица Кишана. Он улыбнулся во сне и перевернулся на другой бок. Я вышла и направилась к лифту.

У стеклянных дверей я нашла синюю шелковую розу с привязанным к ней свертком. В нем лежала пара жемчужных серег и записка.

Скажи, тебе известно, как моллюск,Бесформенный и беззащитный бедолага,Шлифует глянцем лунным чашечку свою,Всю выстилая изнутри застывшей влагой?Когда морской песок иль тяжесть створки досаждают,Он горечь грусти перламутром заливает.

Эдвин Арнольд[23]

Позволь мне сохранить мою жемчужину.

Рен.

Я смяла записку и сунула ее в карман вместе с сережками. Потом бросилась в лифт и поднялась в рубку, где нашла мистера Кадама, поглощенного чтением бумаг.

– Что делаете? – спросила я.

– Мы с Кишаном, кажется, разгадали смысл символов на диске.

– И что же они означают?

– Кишан полагает, что это препятствия, лежащие между нами и оставшимися пагодами. А вот эта дорожка указывает безопасный путь между ними.