Дон Карлос. Том 1 - Георг Борн

— Как, вы знаете это!

— Стало быть, знаю, если говорю. Откройте же ворота, прегонеро. Клянусь святым Франциско, что я не сыщик, не полицейский и пришел вовсе не за тем, чтобы арестовать вас.

— Вы напрасно думаете, сеньор, что я боюсь вас или кого бы то ни было. Я никого на свете не боюсь, кроме одного человека, — ответил прегонеро, отворяя ворота.

Доррегарай, плотно закутанный в плащ и в надвинутой на глаза шляпе, вошел на двор.

— Заприте ворота и идите за мной. Мне нужно с вами поговорить, а чтоб нам никто не помешал, посмотрите, все ли ходы заперты.

Прегонеро исполнил приказание незнакомца и последовал за ним, внимательно его рассматривая, наконец покачал головой, очевидно, удивляясь, что этот человек, которого он никогда прежде не видел, как он вполне теперь убедился, знал, однако, не только его самого, но и то, что случилось прошлой ночью в ночлежке.

— То, о чем я хочу говорить с вами и что привело меня сюда, гораздо важнее для вас, чем для меня, — сказал Доррегарай дружеским, доверительным тоном. — Из моих слов вы поймете сами, что я истинный друг ваш, хотя пока и не верите этому.

— Слова о дружбе делают меня недоверчивым, сеньор!

— Вы правы в этом отношении. Но нет правил без исключений. Если уж вы не верите, что я просто хочу оказать вам дружескую услугу, то должны поверить, если я скажу, что хочу оказать вам ее для собственной выгоды.

— Во всяком случае, скажите, что вас привело сюда, тогда я вам отвечу, верю ли я в вашу дружбу!

— Вы здесь не в безопасности, прегонеро!

— Вы думаете, что палач меня выдаст?

— Не сегодня, так как теперь у него много дела, но завтра — да, даю вам слово!

— Вы говорите, как будто знаете наверняка, что так оно и будет.

— Верьте моему слову! Если вы усомнитесь в моем предсказании, вы погибли, — продолжал горячо Доррегарай. — Говорю вам, берегитесь! Почему вы пришли сюда? Потому что вас тянуло, влекло сюда, потому что вы удивляетесь силе, мужеству и отваге палача, потому что вам нравится его ремесло! Главная же причина вашего неодолимого влечения к нему заключается в том, что он победил, взнуздал вас вчера.

— Может быть, вы отчасти правы, сеньор!

— Я вам больше скажу, прегонеро, вы хотите служить у него, служить ему, не так ли? Вы предложили ему быть его рабом?

— Откуда вы все это знаете?

— Как видите, знаю, и скоро убедитесь, надеюсь, что я желаю вам добра! Вы не только уважаете Тобаля, но боитесь его.

— Кто вам сказал это, сеньор? — воскликнул запальчиво прегонеро. — Я не боюсь никого на свете!

— Я лучше вас знаю, друг мой, что вы боитесь палача, потому что он дал вам почувствовать свою силу — и физическую, и силу воли, и ума! Вас влекло сюда еще одно обстоятельство: мысль, что здесь вы можете безнаказанно проливать кровь; и сознайтесь, что эта мысль доставляет вам величайшее наслаждение! Слушайте дальше. Вы хотите сделаться рабом, работником палача, хотите видеть, как он исполняет свое дело, хотите стоять возле него, когда он поднимет свой острый, сверкающий топор и потом ловко отсечет им голову от туловища осужденного, хотите упиваться зрелищем потоков крови, текущей с подмостков!

Глаза прегонеро страшно сверкнули. Доррегарай заметил это и продолжал:

— Но вы — работник, раб, вы только присутствуете, но наслаждение от выполнения кровавой операции достается палачу! Не завиднее ли эта доля вашей? Не приятнее ли вам было бы самому встать на это место, самому сделаться мастером? Представьте себе, с каким наслаждением вы бы взмахивали топором и играючи рубили головы, проливали бы кровь — и, заметьте, безнаказанно, под защитой самого закона! Не правда ли, хорошо было бы вам получить эту должность? Подумайте, какой мощный, славный палач вышел бы из вас! Все смотрели бы на вас с восторгом и удивлением! А как бы это успокоило вашу страсть, утолило бы вашу жажду! Жертвами вашими были бы не невинные люди, а осужденные самим законом! Сколько потоков крови пролилось бы под вашим топором, из-под ваших рук!

— Да… да, вы правы, сеньор, это должно доставлять удивительное наслаждение! О, хорошо быть мастером, вы правы! — сказал прегонеро прерывающимся от волнения голосом.

— Место палача — это ваше место! Место же его работника, его раба, вечно находящегося в страхе, вечно трепещущего перед ним, — нет, прегонеро, это будет не жизнь, но каторга, мученье! От этого ига, от его власти над вами вы должны избавиться во что бы то ни стало!

— Да, сеньор, я бы рад был, но как? Я не могу преодолеть в себе это чувство!

— Вы можете убить одним ударом обоих зайцев, — вкрадчиво заметил Доррегарай, — можете одним ударом освободиться от вашего страха и получить место мадридского палача — все это возможно в случае смерти Царцарозы!

Прегонеро взглянул изумленными глазами на говорившего.

— В случае смерти Царцарозы? — спросил он.

— Да, если вы поможете ему умереть!

— Вы, верно, сам сатана, сеньор! Да, недаром говорят, что дьявол все еще ходит по земле, — пробормотал со злостью прегонеро, устремляя пытливый взор на искусителя.

Доррегарай засмеялся, но смех звучал принужденно.

— Так-то вы благодарите меня за мой совет? — спросил он. — Помните, что ваша судьба — в ваших собственных руках! Если вы не примете решения нынешней же ночью, Царцароза может передать вас в руки правосудия завтра, да он и сделает это наверняка, я вам ручаюсь, я знаю его хорошо! Ему нравится разыгрывать из себя честного человека, и будьте уверены, что он наведет на ваш след сыщиков и выдаст вас!

— И вы думаете, что я?..

— Я думаю, что вы должны его предупредить! Кроме меня,, никто не знает, что вы здесь! Освободитесь от него одним ударом — и дело с концом. Как только его не станет, я обещаю вам, что; вы будете на его месте. Все зависит от вас! Минута твердой решимости, один хороший удар — и дело кончено… Вы достигаете желанной цели! Донесите высшей власти о кровопролитии в ночлежке, говорите, что слышали о смерти палача, и проситесь на его место! Ваша сила, ваши руки, ноги — достаточная рекомендация для этой должности. Когда вы встанете на подмостках этого театра, публика придет в восторг при виде вашей мощной, атлетической фигуры. Подумайте хорошенько о моем совете, прегонеро, но не раздумывайте слишком долго, а то ваша участь решится иначе, и тогда будет поздно!

Доррегарай устремил проницательный, испытующий взгляд на своего собеседника и заметил, что слова его не пропали даром; лицо прегонеро сильно изменилось и приняло совсем другое выражение, он дико смотрел вперед, глаза искрились зловещим блеском, мышцы лица и шеи подергивались.

— Теперь выпустите меня, — сказал Доррегарай, — и приготовьтесь очистить себе дорогу! Через часЦарцароза возвратится!