Дон Карлос. Том 1 - Георг Борн

— Так вы не хотите меня взять? — спросил прегонеро.

— Я не могу этого сделать.

— Не отказывайте мне, мастер! Поверьте, вы будете мной довольны, не раскаетесь, что меня взяли; я чувствую, что только здесь я на своем месте и что только вы можете быть моим господином. Я чувствую превосходство вашей силы над собой, оно как будто давит на меня, но давление это мне не тягостно, я не страдаю от него. Я знаю, вы не понимаете моего чувства к вам, а я не могу, не умею вам его объяснить! Вы приобрели какую-то странную власть надо мной, не подчиняясь которой, вдали от вас, я не могу жить.

— Раскаялись ли вы в том, что наделали ночью?

— Это вопрос, в котором я сам себе еще не дал отчета! Представьте, что вас терзала жажда, и вы утолили ее! А я бы спросил вас, раскаиваетесь ли вы, что утолили ее? Но могли ли вы поступить иначе? Вот вопрос. Видите ли, я убегал всегда от всякого кровопролития, чтоб не видать его, но если видел, то уже не владел собой.

— Находясь при мне, вам часто придется видеть кровь, стало быть, здесь-то именно вам и не место, — сказал Царцароза.

Прегонеро задумался на минуту.

— Нет, здесь подходящее место для меня, — сказал он наконец, — я буду помогать вам, буду утолять мою жажду под защитой закона, а ваше присутствие будет удерживать мою несчастную страсть, в вашем присутствии я не дойду до бешенства! Вы будете моим учителем, моим господином. Видите ли, мастер, я боюсь вас, вот настоящая причина.

— Ну, хорошо, оставайтесь здесь до моего возвращения, я поговорю с судьями! Ночной проступок ваш может быть оправдан тем, что нищий и каменщик сами затеяли кровавую драку между собой, а вы только вмешались в нее.

— Поверьте, что они и без меня убили бы друг друга, каменщик уже хрипел, когда я пришел.

— Весьма возможно, что судьи согласятся оставить вас здесь под моим надзором, впрочем, обещать вам это наверняка я не могу!

— Благодарю вас, мастер, я буду служить вам верой и правдой, вы увидите, что прегонеро будет слушаться вас, как ребенок, только вас одного и никого более.

— Дожидайтесь здесь, на дворе, моего возвращения, я должен отправиться на площадь Кабада с моими работниками и пробуду там несколько часов. Как ваше имя?

— Меня зовут Оттоном Ромеро, мастер! Наконец-то и я стану человеком, пригодным на что-нибудь; все ведь зависит от того, на подходящем ли мы находимся месте или нет! Без вас я должен был погибнуть, мастер, потому что припадки, повторяясь, с каждым разом становятся все сильнее и сильнее, превращаются в постоянную болезнь, от которой нет уже возможности избавиться! Благодарю, благодарю вас, что вы оставляете меня у себя.

— Я вам еще ничего не обещал, вопрос этот решится только после моего возвращения домой.

— Вы не обещаете, вы делаете лучше — хотите выручить меня, помочь мне… впрочем, делайте, как хотите, мастер.

Тобаль Царцароза, на которого прегонеро произвел сильное, необыкновенное впечатление, задумчиво вошел в дом и, взяв плащ и шляпу, загасив свечи, снова вышел к прегонеро.

— Оставайтесь здесь, на дворе, — сказал он ему своим строгим, холодным тоном, — через час я вернусь.

Прегонеро остался около дома, а палач отправился к работникам, стоявшим вокруг нагруженной балками и веревками телеги, которую они успели уже подвезти к воротам. В телегу впрягли двух ослов, и вся компания выехала со двора.

Один из работников запер ворота и отправился вслед за остальными. Сильные животные медленно, с трудом тащили воз, вязнувший по ступицы в песке. Вся эта процессия отправлялась на площадь Кабада, чтобы поставить виселицу, на которой должен был быть повешен убийца и поджигатель Алано Тицон.

Прегонеро, оставшись один посреди темного, огромного двора, осмотрелся кругом, потом задумался.

— Понял ли он меня? — проговорил он тихо, сквозь зубы. — Одно из двух, или я должен ему служить, полностью подчиниться его воле, или должен освободиться от страха, который он мне внушает, то есть освободиться от него самого! Было бы лучше для нас обоих, если б он выбрал первое. Пока я не знал его, чувство страха, боязни, это невыносимое, ужасное чувство было неведомо мне; оно так мучительно, что жить с ним невозможно и нужно избавиться от него во что бы то ни стало!

— Итак, я работник палача! — прошептал он спустя некоторое время, расхаживая по двору. — Оставаться и дальше в ночлежке — дело неподходящее. Ее, конечно, и без моей проделки закрыли бы. Работник, помощник палача! Это нравится мне. А если он не возьмет меня? Ах, это было бы ужасно! Меня бы постоянно тянуло и тянуло сюда, как нынче тянуло и влекло. Он первый осилил и укротил меня, первый связал меня, вот почему я чувствую такую тягу к нему и одновременно — страх! Гм, прегонеро, подумай хорошенько, ведь скорее ты боишься себя самого, а не Царцарозу?

В этот самый момент разговор его с самим собой был прерван внезапно раздавшимся стуком в ворота.

Прегонеро был один во дворе и не знал, что ему делать, отворить или нет? Откликнуться или молчать? «Ведь ты — работник палача, — сказал он сам себе, — твое, стало быть, дело узнать, кто там. Пожалуй, еще кто-нибудь из них воротился с дороги, забыв захватить что-нибудь нужное для виселицы».

Стук усилился.

— Имейте же терпение, не ломитесь так! — воскликнул прегонеро. — Иду ведь уже!

Он приблизился к воротам.

— Кто там? — спросил он, не решаясь еще отворить их.

— Отворяйте, что ли! — закричал голос снаружи. — Дома ли Царцароза?

— Нет, сеньор, вы найдете его на площади Кабада, у виселицы, — ответил прегонеро.

— Благодарю вас, я не охотник до подобных вещей. Но, скажите, пожалуйста, не вы ли прегонеро?

Этот вопрос так смутил нового работника палача, что он изменился в лице, глаза почти выкатились из орбит, ноздри широко раздулись. «Что за чудо, — подумал он, — верно, сыщик. Уж не сам ли Царцароза прислал его сюда? Ведь, кроме него, никто не знает, что я здесь. Скверная шутка!»

— Отворите, прегонеро, — продолжал посетитель, — не опасайтесь, я один-одинехонек и зла вам никакого не сделаю, я не сыщик, бояться меня вам нечего! — последние слова он произнес со смехом.

— Кто же вы? — спросил прегонеро.

— Имени моего вы не знаете, стало быть, если я вам и скажу его, это ничего не даст. Могу вас только уверить в одном, что я ваш друг!

— Мой друг? Очень любопытно было бы мне узнать вас! Но я уверен, что вы совсем незнакомый мне человек!

— Я вам принес доказательство того, что я ваш друг, а чтоб вы не сомневались, что я вас знаю, могу сказать, что в ночлежке герцогини была пролита человеческая кровь.

— Как, вы знаете это!

— Стало быть, знаю, если говорю. Откройте же ворота, прегонеро. Клянусь святым Франциско, что я не сыщик, не полицейский и пришел вовсе не за тем, чтобы арестовать вас.