На улице нашей любви - Саманта Янг

Голос мой невольно дрогнул.

— А потом сказал, что ему тоже больно на меня смотреть. Потому что ему не наплевать, что со мной происходит. Потому что ему кажется, что он меня любит. А я… мне все было до лампочки. Я позволила ему себя поцеловать. Сами того не заметив, мы жутко возбудились. Пыхтели, как паровозы, и лапали друг друга горячими липкими ручонками. Но он сумел остановиться, прежде чем дело зашло слишком далеко. Сказал, хочет, чтобы у нас все было по-другому. Что я должна стать его девушкой. Я ответила, что это невозможно. Что в него втрескалась Дрю и я не смогу подстроить подруге такую пакость. Мы еще долго выясняли отношения. Наконец мне все это осточертело, и я заявила, что хочу выпить, иначе у меня мозги протухнут. Когда мы вернулись в зал, одна из приятельниц Дрю, уже бухая в задницу, подошла ко мне и обозвала потаскухой. И я поняла: Дрю видела, как мы с Кайлом уединились.

Я закрыла глаза и представила себе Дрю. Искаженное ненавистью лицо, полные слез глаза.

— Дрю я нашла на берегу. Она была пьяна в стельку. Пыталась раскачаться на тарзанке, знаешь, такой веревочной штуковине, которая выносит тебя чуть ли не на середину реки. Этой тарзанкой давным-давно никто не пользовался, и веревка прогнила от старости. Я умоляла ее выслушать меня, обещала все объяснить. Но она только твердила, что я предательница, проблядь и все такое.

Я смолкла и наконец решилась посмотреть Брэдену в глаза. Взгляд его был полон участия.

— Она раскачалась на этой чертовой тарзанке и рыдала в голос. Я никак не могла ее остановить. Веревка оборвалась, и она упала в реку. Течение в ту ночь было сильным. Она закричала, призывая на помощь, и я, не раздумывая, бросилась в воду. Но оказалось, что Кайл вышел вслед за мной и ждал в темноте, чем закончится наш разговор. Он тоже бросился в воду. Плавал он куда лучше, чем я. Он не дал мне доплыть до Дрю, схватил и вытащил на берег. Тело Дрю выбросило на берег в нескольких милях от того места. А с Кайлом я больше никогда не разговаривала.

— Детка, — прошептал Брэден, касаясь моего лица.

Я резко отодвинулась и вскинула руку.

— Брэден, я ее убила. Не нужно мне сочувствовать. Я этого не заслуживаю.

— Ты никого не убивала, — покачал головой Брэден. — Это всего лишь трагический случай.

— И причина этого случая — мое идиотское поведение. Я виновата, Брэден. Убеждать меня в обратном не имеет смысла.

Прежде чем он успел открыть рот, я прижала ладонь к его губам.

— Никакие доводы разума на меня не действуют. Я знаю, что это моя вина. Хотя, наверное, можно выбрать точку зрения, с которой все выглядит иначе. Но от этого моя вина не становится меньше. Тем не менее я пытаюсь с этим жить. Рассказав все тебе, я преодолела огромный барьер. Поверь, это было непросто.

Брэден привлек меня к себе и сжал в объятиях.

— Спасибо, что доверилась мне, — прошептал он, щекоча мне шею дыханием.

Я погладила его по щеке и устало вздохнула.

— Думаю, прямо сейчас нам стоит заняться сексом.

— Почему? — удивленно сдвинул он брови.

— Похоже, мы совсем забыли, зачем сюда пришли. Забыли, почему мы вместе.

Брэден прищурил глаза.

— Не беспокойся, — пробурчал он, запустив руку мне в волосы. — Об этом нет необходимости напоминать.

Я не нашлась что ответить, да Брэден и не ждал ответа. Он припал губами к моему рту и обхватил меня за плечи, уютно устраивая у себя под боком. Потянулся к выключателю и выключил свет.

— Спокойной ночи, детка.

Потрясенная откровениями этой ночи, я долго лежала с открытыми глазами, прислушиваясь к его ровному дыханию. Наконец усталость взяла свое, и я провалилась в сон.

* * *

— Как вы чувствуете себя теперь, после того, как рассказали Брэдену о Дрю?

Я оторвала взгляд от диплома доктора Причард, висевшего на стене в рамочке, и посмотрела ей в лицо.

— Честно говоря, мне немного страшно. И в то же время я испытываю облегчение.

— Почему вам страшно? Потому что вы открылись еще кому-то, кроме меня?

— Да.

— А почему вы испытываете облегчение?

Я заерзала на стуле.

— Всю жизнь я скрываю от других людей свои болевые точки. Знаю, это трусость, но мне так проще. Когда я рассказала обо всем Брэдену, мир не перевернулся. Я преодолела свою трусость. Конечно, сознавать это — настоящее облегчение.

ГЛАВА 18

Утверждать, что после этой ночи в наших с Брэденом отношениях ничего не изменилось, означало бы прятать голову в песок. Мы стали ближе друг другу. Во взглядах, которыми мы обменивались, сквозило понимание. Мы больше времени проводили вместе. При этом я старалась не думать о будущем. Сегодня все было прекрасно — я занималась сексом с фантастическим партнером, который по счастливому совпадению стал мне настоящим другом. Завтрашний день меня пугал. Завтрашний день грозил разрушить эту хрупкую гармонию. Все, что мне оставалось, — наслаждаться настоящим.

Суббота наступила неожиданно быстро. В городе началась Неделя первокурсника, а в «Пламени», клубе Брэдена, должен был выступать знаменитый диджей. Мне, конечно, не особенно хотелось оказаться в толпе возбужденного молодняка, и Брэдену тоже. Но он должен был присутствовать в клубе из уважения к приглашенной знаменитости, о которой я, кстати, прежде слыхом не слыхивала. А я, Элли и Адам собирались в клуб из уважения к Брэдену. Утром знаменательного дня я совершила ошибку, отправившись по магазинам в обществе Элли и Ханны, — под их напором я купила мини-платье. Вообще-то, я терпеть не могу мини. Но перед этим платьем — ярко-бирюзовым, простого покроя, с высоким воротом и абсолютно голой спиной — устоять было невозможно. Не то чтобы оно едва прикрывало задницу, но все-таки кончалось на несколько дюймов выше коленей. Никогда раньше я не появлялась на публике в таком рискованном прикиде.

Нет, шорты я, конечно, ношу. Но шорты и платье — это далеко не одно и то же.

Я эффектно заколола волосы и позволила Элли сделать мне макияж. Он получился куда более ярким, чем обычно. Туфли — замшевые лодочки — я подобрала в точности под цвет к платью. Элли, как всегда, была неотразима в облегающем золотистом платье и босоножках из тонких золотых ремешков.

С Брэденом мы встретились прямо в клубе, в его кабинете, куда доносился грохот музыки. Стоило ему взглянуть на меня, он помрачнел, как туча.

— Что такое? — испуганно спросила я, прижимая руки к бедрам.

Он оглядел меня от носков туфель до макушки. Взгляд его стал острым и опасным, как оточенный кинжал.

— Что это ты на себя нацепила? — хрипло процедил он.

— Думаю, тебя это не касается, — отрезала я.