Всем стоять на Занзибаре - Джон Браннер

– Хрестоматийный случай экономической зависти, – пожал плечами Чад. – Любое общество, которое лицемерно провозглашает идею равных возможностей, порождает зависть к тем, кому живется лучше вашего, даже если предмет этой зависти, так сказать, дефицитный продукт, нельзя разрубить и поделить на всех, так как при этом он будет уничтожен. Когда я был щенком, поводом для подобных обид были большие или меньшие умственные способности. Помнится, кое-кто в Тусле распускал клеветнические слухи о моих родителях без причины иной, кроме той, что мы с сестрой были умнее всех остальных учеников в школе. Теперь дефицит – сами бэбики. Поэтому люди в общем и целом разделились на два лагеря: на тех, кто подпал под запрет комитетов по евгенике и считает, что их несправедливо лишили детей, и прячет кислую мину под маской праведного гнева, и на других – и их много больше, – кто не способен взять на себя ответственность за воспитание потомства и хватается за это как за предлог вторить первым.

– У меня есть взрослый сын, – помолчав, сказал Элайху. – Через год или два я, наверное, стану дедушкой. Я не почувствовал эффекта, о котором вы говорите.

– И лично я тоже, но это в основном потому, что друзей выбираю не среди тех, кто реагирует подобным образом. Правду сказать, отец из меня никакой, разве что в биологическом смысле. Мой брак распался. И мои книги служат отличным суррогатом той же базовой функции, какую выполняют для своих родителей дети.

– И какую же? – несколько враждебно поинтересовался Норман.

– Временное распространение личного влияния на среду обитания. Дети – прямая связь с будущим после нашей смерти. А также книги, произведения искусства, известность и уйма прочих вариантов. Но не могут же миллионы разочарованных родителей использовать авторство для сублимации своих проблем. Кто тогда будет их аудиторией?

– Насколько я себя знаю, у меня нет желания иметь детей, – с вызовом сказал Норман. – Невзирая на мою веру! И многие афрамы настроены так же, потому что нашему потомству придется расти в чуждой и нетерпимой среде!

– Ну, такие, как ты, сами себе суррогаты детей, – проворчал Чад. – Вы, мать вашу, слишком заняты тем, что превращаете себя в заранее запрограммированную модель, где уж вам найти время вылизывать щенков.

Норман даже привстал в кресле, уже готовый взорваться возмущенными возражениями, но, подавив свой порыв, умудрился его скрыть – потянулся за косяком из портсигара на ближайшем столике.

– Борода Пророка, я уже и не знаю, кто или что я на самом деле, – скорее себе, чем остальным сказал он, – по этому…

Услышав, как его собственному затруднительному положению так кстати вторят, Дональд едва не вскрикнул. Но не успел он открыть рот, как Элайху задал Чаду новый вопрос:

– Предположим, вы правы, но что случится, если прорыв ятакангских ученых действительно покончит с генетическими отклонениями как предлогом отказа от детей? Иначе говоря, если вы можете родить нормального, здорового ребенка, пусть генетически он и не ваш, это на шаг ближе к естественному процессу, чем усыновление, а я знаю десятки людей, которые брали в семью чужих детей и, по всей видимости, были вполне счастливы.

– Почему бы вам не спросить Салманассар? Извините, Элайху, я не хотел огрызаться. Просто дело в том, что я, честное слово, решил отказаться от попыток быть в курсе дел человечества. В каких-то случаях наше поведение просто чудовищно нерационально… – Чад устало потер костяшками пальцев глаза. – Извините, – повторил он. – Могу только выдвинуть догадку. Следует ждать неприятностей. Если вдуматься, это верное пророчество на все случаи жизни. Как ни поверни, что бы ни случилось, будут одни только неприятности. Но если хотите знать мнение эксперта, почему бы вам не спросить Дона? У тебя ведь научная степень по биологии? – завершил он, обращаясь непосредственно к Дональду.

– Да, верно. – Дональд облизал губы, досадуя, что его втянули в разговор, когда ему хотелось только сидеть и вволю предаваться жалости к себе. Из вежливости он все же попытался собраться с мыслями.

Ну… если мужик на вечеринке все правильно пересказал, в первой половине ятакангской программы нет ничего радикально нового. Технология оптимизации населения, с помощью которой на свет позволяют рождаться только детям с хорошей наследственностью, существует уже несколько десятилетий, можно даже сказать, столетий, – если вы не желаете вмешиваться в естественный процесс дальше селекции, тех же результатов можно добиться обычными методами разведения. Но полагаю, их планы идут много дальше. Да что там, уже сегодня можно сдать сперму, можно вживить оплодотворенную вовне яйцеклетку, если дефект в наследственности матери, а не отца. Черт побери, и у нас такие услуги предлагают наши собственные компании! Да, это стоит больших денег и требует трех-четырех попыток, так как яйцеклетка очень хрупкая, но методика существует уже много лет. И если вы готовы нести расходы, пропуская благоприятные для вживления сроки, пока тектогенетики не добьются жизнеспособного ядра яйцеклетки, вы можете даже получить эмбрион посредством партеногенеза, иными словами, клона. Поэтому в заявлении ятакангцев нет ничего совсем уж нового.

Возникла пауза. Наконец Норман сказал.

– Но вторая стадия? Их обещание превратить будущих детей в суперменов?..

– Подождите-ка, – вмешался Чад. – Ты ошибаешься, Дональд. На мой взгляд, тут следует учесть два совершенно новых фактора, которые проявятся еще до того, как придется отвечать на вопрос Нормана. Во-первых, дефицитный продукт внезапно перестанет быть таковым. Нельзя порезать и разделить на всех поровну имеющихся здоровых бэбиков, хотя люди именно это и пытаются делать, создавая клубы, с которыми мы сейчас сталкиваемся повсюду и которые дают возможность не-родителю один-два вечера в неделю нянчить чужое потомство. Но какое в Ятаканге население? Немногим больше двухсот миллионов, так? О каком дефиците можно говорить, если правительство действительно намерено выполнить свое обещание в таком масштабе? Второй новый фактор еще важнее: «кто-то получил это раньше»!

Он замолчал, и на несколько долгих секунд его слова тяжело повисли в воздухе точно дымное марево, а потом единым глотком допил стакан и вздохнул.

– Наверное, мне пора поискать гостиницу. Если я восстал из канавы, чтобы присоединиться к карусели перед Рагнарёком, пожалуй, надо бы довести все до конца. Завтра найду себе квартиру, забью ее таким барахлом, за каким все сегодня гоняются… Кто-нибудь знает дизайнера по помещениям, которому я могу позвонить и сказать, чтобы обустроил хату и мне при этом не докучал?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});