Убийства во Флит-хаусе - Люсинда Райли

влюбился в женщину?

– Нет, голубушка, – хмыкнула Эмили. – Не забывайте, эгоист Корин ни в кого не влюблялся по-настоящему. Однако это не мешало ему удовлетворять свои низменные потребности. Словом, однажды Хью пришел в коттедж к Корину и застал того в постели. С женщиной! – Эмили красноречиво выгнула бровь. – Представьте себе, голубушка. Как Хью мог с ней соперничать? Он прибежал сюда, в дом, разыскал меня. Убитый горем, безутешный. Уж поверьте, успокаивать влюбленного молодого человека, которого ваш сын заменил женщиной, – задача очень необычная. Однако бедному Хью не к кому было обратиться.

– Это разрушило их отношения?

– Да. По крайней мере, на время. Хью перестал приходить, а Корин начал деградировать: беспробудное пьянство, наркотики. В трудную минуту он позвонил Хью, и тот примчался на помощь. Вскоре Корин умер от передозировки героина. Тело Корина нашел Хью.

– Очень печальная история, – протянула Джаз. – Корин погиб совсем молодым…

– Да… Скажу вам честно, я так и не оправилась от потери Корина. Первенец, знаете ли… Неоспоримые узы… – Эмили покачала головой. – Удивительно, правда? Люди мечтают о большой любви, а ведь она порой страшно разрушительна. Хью любовь погубила. Он стал другим человеком.

Джаз задумчиво помолчала и задала следующий вопрос:

– Эмили, вы уверены, что Хью был стопроцентным гомосексуалом? Что он не мог иметь связи с женщиной, как Корин?

– Уверена абсолютно, – ответила Эмили. – Хью любил моего сына и отдавался этой любви целиком. Почему вы об этом спрашиваете?

– Хью завещал все свое состояние одному воспитателю из Святого Стефана. Причем изменил завещание лишь за несколько недель до смерти. Они с воспитателем не особенно дружили, хотя работали вместе много лет, и Хью учил этого мужчину, когда тот был еще ребенком. – Джаз пожала плечами. – Вот я и предположила: возможно, между ними есть какая-нибудь… семейная связь? Я проверила в Управлении записи актов гражданского состояния, но официально они не родственники…

Фраза многозначительно повисла в воздухе, затем Джаз пояснила:

– Я задаюсь вопросом, не было ли у Хью ребенка. Приблизительно в то время, когда умер Корин, около сорока лет назад.

– Нет, – покачала головой Эмили. – У Хью детей не было. Хотя постойте… нет… не может быть… – прошептала она растерянно.

– Что, Эмили? – мягко подбодрила Джаз.

– Нет, наверняка совпадение, – бормотала Эмили себе под нос. – Хью ведь не мог?..

– Не мог чего?

– Я, конечно, ошибаюсь, но ведь есть шанс, что…

– Простите, Эмили, я ничего не понимаю.

– О боже, боже…

В душе старой дамы явно происходила нешуточная борьба. Джаз терпеливо ждала, молчала.

Наконец Эмили посмотрела на гостью:

– Инспектор, я никому этого не рассказывала, даже покойному мужу. Вы правда думаете, что мои сведения имеют отношение к расследованию?

– Не узнаю, пока не услышу, – честно ответила Джаз. – Если вы думаете, что сведения важные, прошу, говорите.

– Видите ли… дело в том… – Эмили приложила ко лбу длинный костлявый палец. – Ребенок был, инспектор. Ребенок Корина. Он так ничего и не узнал. Умер еще до рождения младенца. Зато Хью знал.

– Ясно. Откуда же это стало известно вам?

– От Хью. – Эмили выглядела встревоженной. – Он пришел ко мне через пару месяцев после смерти Корина и рассказал о будущей матери. Та ни с того ни с сего явилась к Хью, в полном отчаянии. Она была на пятом месяце и не знала, что делать. Хотя у Хью имелись все основания ее ненавидеть, он обладал добрым сердцем и, вероятно, чувствовал некую ответственность за эту девушку, за проблемы, которые навлек на нее Корин.

– Прошу прощения за бестактный вопрос: почему же она не сделала аборт?

Эмили улыбнулась:

– Голубушка, не хочу давить на вас своей старостью и мудростью, но сорок лет назад аборты только-только легализовали, и этот выход был неприемлем для девушки с католическим воспитанием. Норфолк и вовсе жил тогда в Средневековье.

– Понимаю, другие времена, – смущенно кивнула Джаз. – Как же поступила девушка?

– Хью пришел ко мне конфиденциально, за советом. Счел, что мне следует знать правду. Я тоже католичка и, разумеется, не могла приговорить живую душу к смерти. Однако по тем же причинам в нашей семье не было места для незаконнорожденного ребенка Корина, тем более что отец упомянутой юной леди работал у нас в поместье. – Эмили фыркнула. – Я подсказала Хью: пусть девушка родит без огласки в одном из тайных домов, специально предназначенных для подобных целей, а затем отдаст ребенка на усыновление. Я также предложила заплатить, и девушка согласилась. Вот, собственно, и все. Она поступила по моему совету, и больше на эту тему не было сказано ни слова. Я не обсуждала ее сорок лет.

– Теперь вот я вам напомнила, простите, – сказала Джаз. – Так вы не знаете, что случилось с ребенком?

– Боже милостивый, нет. Он или она может быть где угодно, инспектор Хантер. Даже в могиле.

– И ребенок не догадывается, кто он или она на самом деле?

– Совершенно не догадывается. В те времена за этим очень тщательно следили.

– Все же допустим, что Хью выяснил судьбу ребенка.

– Не представляю как, однако, прошу, продолжайте.

– Давайте вернемся в настоящее. – Джаз потерла лоб, пытаясь упорядочить в голове информацию. – По словам Эдварда, Чарли являлся единственным наследником Конот-Холла. После смерти Чарли наследовать поместье некому. Верно?

Эмили кивнула:

– Мы наняли эксперта, он исследует наше генеалогическое древо в поисках какого-нибудь далекого кузена или позабытого ответвления от семьи. В противном случае после смерти Эдварда линия Конотов оборвется, поместье продадут, а средства пустят на благотворительность. – Эмили вздохнула. – Четыре с лишним сотни лет… До чего печально…

– А если наследник существует? К примеру, сын Корина, ваш старший внук. Я понимаю, ребенок должен быть мужского пола.

– Инспектор, «он» – если это «он» – родился вне брака! – воскликнула потрясенная Эмили. – Ребенок незаконнорожденный.

– Тем не менее он – кровный родственник и прямой наследник. Сейчас при помощи тестов ДНК это можно легко доказать. Я слышала о нескольких делах за последние годы, когда суд удовлетворил законные притязания незаконнорожденных детей на наследство.

– Что ж, – решительно заявила Эмили, – за сим дебаты прекращены. Корин умер сорок лет назад. Доказать генетическое наследование не получится. От него ничего не осталось!

– Вы не храните ни одной вещи Корина, Эмили?

– Храню кое-какие детские безделушки, фотографии – но не генетический материал, инспектор.

– У вас, случайно, нет детского альбома? С записями о весе Корина, его первой улыбке, первом зубе и прочем?

– Случайно есть, – кивнула Эмили. – Только при чем здесь альбом?

– Если вы его принесете, я вам покажу, хорошо? – Джаз мысленно скрестила пальцы на удачу. – Вы помните, где лежит альбом?

– Смутно. Надо поискать.

Джаз подозревала, что