Шахиня - Леопольд Захер-Мазох

Когда дама вошла, Шувалов не потрудился даже подняться или хотя бы поздороваться с ней. Но когда она, подойдя вплотную к его письменному столу, откинула вуаль, у него сам собой вырвался чуть слышный возглас изумления. Давно уже он не видел такого пропорционально красивого и одновременно очаровательного лица, такой импозантной и при этом изящной фигуры. Ему невольно вспомнилась юношески прекрасная великая княжна Елизавета, когда-то подарившая ему свою благосклонность, и он самодовольно улыбнулся.

Тут он поднялся из-за стола, извинился за свое домашнее неглиже и предложил красивой даме стул, на который та присела с небрежной грацией.

– Вы меня знаете, ваше превосходительство? – начала она.

– К сожалению, до сих пор не имел удовольствия, – ответил Шувалов, усаживаясь рядом с гостьей и с нежностью прикасаясь к ее маленькой руке.

– Меня зовут Марфа Ивановна Радрева, мой муж...

– Ах, так у вас есть муж, – прервал ее Шувалов, – и как вам с ним живется?

– Не особенно, – ответила красавица, – и именно это обстоятельство ставит меня в неловкое положение, вынуждая искать у вас спасения.

– Я весь к вашим услугам, сударыня, – теплея на глазах, заверил граф, – но хорош, однако, ваш муж! Пренебрегать такой женщиной!

– Не все такие галантные как вы, ваше превосходительство.

– Итак, что привело вас сюда?

– Мне нужна ссуда, – пролепетала красавица, выказывая все признаки глубокого замешательства.

– И это заставляет вас краснеть? – воскликнул Шувалов. – Вы еще так невинны, мадам.

– Я и в самом деле очень неопытна.

– И какую же сумму, простите, вы желаете одолжить?

– Тысячу рублей.

– Тысячу рублей? – улыбнулся Шувалов. – Да этих денег едва ли хватит на туалет, подобающий такой женщине как вы.

– Вы так любезны...

– Я охотно сделал бы для вас больше, – продолжал между тем граф. – Вы очень красивая и комплиментарная дама и так молоды. Вы вызываете у меня сочувствие. Но здесь не место рассуждать об этом. Вы не позволите мне как-нибудь навестить вас?

– Я была бы не против, ваше превосходительство, – ответила дама, – но подумайте только, что тогда скажут люди.

– Ну, и что же они скажут?

– Что я ваша... – она стыдливо опустила глаза.

– Что вы моя возлюбленная, моя повелительница. Неужто это такое большое несчастье?

– А потом мой муж...

– Его мы отошлем подальше, – решил граф.

– Если б я знала, что могу доверять вам, – теперь увереннее заговорила дама.

– Разве вы в этом сомневаетесь? – перебил ее Шувалов. – Требуйте доказательств, я их вам обязательно предоставлю.

– Ну, тогда прежде всего приведите себя, пожалуйста, в надлежащий вид, – промолвила красавица, – а потом пройдитесь со мной под руку по городу, впрочем вы на такое не отважитесь.

– Почему же не отважусь?

– Начнут говорить, что царица...

– Это дело прошлое, – вздохнул граф, – через несколько минут я буду к вашим услугам. – Он удалился и вскоре вернулся полностью одетым и готовым для выхода. – А вот и я, – сказал он. – Располагайте мною, Марфа Ивановна.

Красавица без лишних церемоний взяла его теперь под руку и они отправились прогуляться по оживленным улицам города. Прохожие, кто с большим, кто с меньшим удивлением, взирали на Шувалова, сам же он рядом с очаровательной незнакомкой не только не ощущал никакой неловкости, но даже, напротив, выказывал известную гордость.

– Вы не находите, Марфа Ивановна, что мы очень хорошо гармонируем друг с другом, – сказал он, – как нашей внешностью, так и в том, что касается нашего роста и даже походки?

– Но зато совершенно не соответствуем друг другу костюмом, – прошептала красавица. – Вы выглядите так фешенебельно, а я довольно убого.

– Ну, этот огрех можно быстро исправить, – определил свое мнение Шувалов, – если только вы пожелаете оказать мне немного доверия.

Он завернул со своей спутницей в торговое заведение, где продавались изделия из французских тканей. Торговец поспешил разложить перед ней все самое лучшее, однако красавица проявила себя сколь разборчивой, столь и капризной – ничего не приходилось ей по вкусу и не было достаточно ценным.

После долгих разглядываний и примерок она наконец отобрала себе пять роскошных вечерних туалетов из шелка и из лучшего бархата различных цветов.

Шувалов без разговоров оплатил все и приказал доставить покупки даме на дом.

Погуляв еще некоторое время, красавица остановилась перед витриной меховой лавки.

– К таким красивым платьям, – сказала она, – обязательно нужна красивая шуба. Давайте посмотрим, граф!

Она вошла в лавку и Шувалову не оставалось ничего другого, как подчиниться и последовать за ней. Пересмотрев целый ворох очень дорогих шуб и примерив их на себя, она решила остановиться на собольей шубе, которую уже не сняла, и сделала знак Шувалову заплатить за нее с таким выражением лица, с каким, например, отдают распоряжения слуге. Пока он с тихим вздохом вытаскивал свой кошелек, она вдруг сказала:

– А еще я хочу жакет для дома, мне всегда так зябко.

– Может сударыня желает искусственный горностай? – кинулся предлагать купец. – Из красного бархата, он выглядит просто замечательно!

– Да нет, что вы! – воскликнула она. – Ничего поддельного, это оскорбило бы графа. Красный бархат, пожалуй, можно оставить, но отороченный и подбитый соболем.

На душе у Шувалова стало несколько неуютно, однако он, поскольку наличных у него при себе оказалось недостаточно, поспешил вручить торговцу мехом чек и оставить адрес своей красавицы. За это она позволила ему проводить ее до дома.

– Могу ли я зайти к вам в гости? – удивленный таким щедрым позволением, спросил он.

– Сегодня еще нет, – ответила она, – может быть, завтра. Загляните в урочное время.

На следующий день Шувалов появился в доме капризной красавицы и после некоторых колебаний был действительно впущен. Сейчас в утреннем платье из зеленого шелка и красном бархатном жакете, опушенном и подбитым собольим мехом, который она выбрала минувшим днем, дама показалась ему еще более привлекательной.

С величавостью и небрежностью царственной особы возлежа на старой потертой кушетке, она жестом пригласила графа занять место у ее ног на маленькой скамеечке и с улыбкой выслушала его любовные заверения.

– Вы должны понимать, – сказала она затем, – что прежде, чем пойти вам на дальнейшие уступки, я хотела бы надежно обеспечить свое будущее.

– Я готов на все, – заверил Шувалов.

– Так я и предполагала, – промолвила она в ответ, – а потому разрешаю вам поцеловать мне руки.

Обычно избалованный, одерживавший триумфальную победу над любой женщиной уже при первом же свидании с глазу на глаз, сейчас Шувалов пришел в полный восторг от такой благосклонности и поспешил покрыть поцелуями руки своенравной красавицы.

Провожая его, она выглянула в окно и в тот момент, когда он садился в карету, внезапно крикнула:

– Какие красивые у вас лошади, граф. Вы мне их подарите, не правда ли?

– О, с удовольствием! – поперхнувшись от неожиданности, откликнулся Шувалов, но откликнулся, надо признать, уже без прежнего энтузиазма, потому что от все возрастающих запросов молодой женщины на душе у него сделалось по-настоящему скверно.

– И карету, конечно!

– Естественно, зачем вам лошади без кареты, – выдавил он из себя, – я тотчас же пришлю вам и то и другое.

– Нет, нет, я хочу выехать на прогулку прямо сейчас, – крикнула красавица из окна. – Так что я забираю карету и лошадей не откладывая, и кучера, разумеется.

– А я?

– Вы, граф? Вы можете добраться домой пешком. Шувалов скривил рот в легкой досаде, однако вышел и уступил карету, лошадей и кучера капризной повелительнице, похоже, уже основательно надевшей свой хомут ему на шею.

И чем неуемнее становились ее претензии к высокомерному любимцу женщин, в то время как сама она делала более чем невинные уступки, тем быстрее и жарче разгоралась в графе неодолимая и всепоглощающая страсть. Он был влюблен, возможно, впервые в жизни, и смущен как школьник, скандирующий первые стихотворные опыты.

В течение недели он успел еще сложить к ногам своей богини бриллиантов на баснословную сумму, жемчуга и изумруды, с немыслимой роскошью обставить ее небольшое жилище и дать ей в прислугу полудюжину негров, получив за это, однако, не более одного поцелуя.

Однажды утром он снова сидел в ее будуаре исполненный решимости во что бы то ни стало на сей раз овладеть жестокой, когда она, перебирая лилейными пальчиками его напудренные локоны, внезапно воскликнула:

– У меня вдруг возникло непреодолимое желание отведать свежей земляники, побеспокойтесь, чтобы ее доставили...