Ветлужцы - Андрей Архипов

Тогда что мне даст знание о становлении Руси? Арабское серебро кончилось уже давно, и нового не предвидится. Может, из-за этого и нелады у нас на Руси? Цели нет, врага общего? Как в старину было? Если чешутся руки и мошна пустая, то собирай задругу,[133] объединяйся с другими ватажками и иди привечать царьградских жирных курочек. Как говорится, целовать до последнего перышка… А ради лакомой добычи из ромейских провинций даже с чужаками можно договориться! А кого еще щипать? У соседей, кроме глиняных плошек, и нет ничего… А теперь? Все поделено между князьями, у каждого синица в руках, а журавль… Какой он должен быть, чтобы разные люди объединились ради одной цели? Золотой? Или, как говорит Иван, безумно красивый, чтобы при взгляде на него у всех захватывало дух?»

— А? Что? — Свара очнулся от своих мыслей, как только понял, что его спрашивают во второй или третий раз. — Про что рассказать? Почему Русь так назвали? Так по имени русов… Кто они такие?

Тревожный свист оборвал разговор и заставил встрепенуться не только сидящих у костра, но и всех спящих воинов. Лагерь мгновенно стал похож на разворошенный муравейник, который ощетинился в разные стороны бойцовыми особями, чтобы найти надвигающуюся опасность. Огонь был тут же завален влажной подстилкой из листьев и еловых иголок. Густой дым, сразу поваливший в разные стороны, стал едко забираться в глаза, и так ничего не видящие в ночном сумраке после яркого света. Короткими командами Свара выстроил полукруг в сторону речного берега, отослав мальчишек с самострелами за спины ратников к плотной стене таежного леса. В напряженной тишине прошла минута, другая — и слабый свист, на этот раз успокаивающий, прорезал ночную тишину. Однако Свара тут же рыкнул на начавших расслабляться подчиненных:

— Не тот свист! Звук не тот! Всем стоять!

Опять потянулись мгновения, но через некоторое время неровные шаги двух человек нарушили тишину стоянки. Проблеск лунного света высветил дозорного, который тащил кого-то на своем плече, однако разглядеть лица незнакомца пока не мог никто. Лишь тяжелое прерывистое дыхание страдающего от боли человека явно слышалось от приближающихся людей.

— Гондыр! — вдруг охнул Свара и стремглав помчался на помощь. Все остальные на этот раз остались на месте, кроме любопытных мальчишек, высунувшихся из-за строя. Однако тех сразу приструнил Пычей, резким окриком вернув их за спины ратников. Добежав до раненого, который был без кольчуги и имел при себе лишь нож за поясом, старший из ветлужских воинов уложил его на землю и сразу же стал требовать сведений:

— Погоня есть? Где остальные?

— Не шуми… Новгородцы, около двух десятков. Но мы вроде оторвались и стали лагерем в пяти поприщах отсюда вверх по реке… — Вздох облегчения накрыл стоявших воинов, но Гондыр тут же продолжил: — Сам я за помощью в черемисское поселение пошел и в темноте с бревна так сверзился, что ногу подвернул, и часть пути чуть ли не ползти пришлось. Свара… — Тяжелое дыхание на миг прервалось, и удмуртский десятник судорожно вздохнул: — У меня двоих порезали насмерть, и еще с десяток раненых. И это притом что мы два дня не спали и почти не жрали… Ох как же мне повезло, что на вас я наткнулся!

— Э! Так у тебя всего восемь воев…

— Еще черемисов считай и почти десяток мерян, кои к нам прибились. Так что не обознайся ненароком в темноте…

— Какое-то поселение мы за час до темноты минули, но оно нам ныне ни к чему. Нашего десятка и ребятишек с самострелами будет достаточно, чтобы новгородцы обходили всех нас стороной… Ну хотя бы три раза подумали, прежде чем наброситься. Покажешь обратную дорогу?

Гондыр попробовал подняться, но тут же охнул и упал на спину.

— Радка! — обернулся Свара. Светлый полушубок мелькнул на фоне черного леса, и девичья фигура бросилась на колени перед упавшим удмуртом. Неприметная до этого момента, всю дорогу молча готовившая еду и штопавшая поврежденную одежду, Радка стала тут же раздавать указания и в первую очередь потребовала огня. Сняв обувку, от лыковой подошвы которой почти ничего не осталось, и размотав онучи, она задрала вверх штанину портков и стала осторожно ощупывать ногу.

— Справишься, девонька? — осторожно спросил Свара, испытывая к молодой знахарке противоречивые чувства. И тут же скривился, увидев отрицательное покачивание головы. Но, когда он попытался отодвинуть ее в сторону, чтобы самому посмотреть опухшую ногу, Радка его одернула, невзирая ни на какие авторитеты:

— Ты мне поможешь! Берись тут и тут, а я тебе покажу, куда надо тянуть. У меня самой сил не хватит… Тимка, Гондыру палку в зубы! Давай!

От резкого рывка раздался щелчок, удмуртский десятник со стоном вскинулся и потерял сознание. Бросившаяся к нему Радка уже основательно ощупала ногу, а потом что-то достала из протянутого ей Тимкой кожаного мешка. Пахнуло дегтем, и молодая знахарка стала накладывать на поврежденное место плотную повязку, после чего повернула покрытое капельками пота лицо к главе воинской школы:

— Сустав встал на место, но в ближайшее время ногу тревожить нельзя… Или тут его оставляй, или командуй рубить слеги для носилок!

Свара, открывший было рот для отповеди зарвавшейся в своих словах девчонке, неожиданно для себя тут же его захлопнул. Причем сам не понял, что послужило этому поводом: то ли воспоминания об обвисшем теле Радки, которую вынесли из новгородского ушкуя, то ли угрюмый взгляд Тимки из-за ее спины. А может быть, тот факт, что с первым порученным делом она справилась: Гондыр уже очнулся и подтвердил, что боль начала спадать. В итоге, кивнув девчонке, Свара просвистел общий сбор, и через некоторое время весь отряд двинулся вверх по течению лесной речки на поиски лагеря с ранеными.

Лишь тусклый свет молодого месяца изредка освещал обрывистый берег, вдоль которого почти на ощупь передвигался передовой дозор и следующий за ним отряд. Почти треть из основной массы идущих людей казалась излишне низкорослой и щуплой, но, как и остальные, отсвечивала в слабом лунном сиянии металлическими отблесками кольчуг и шлемов. Скидок на возраст мальчишкам не было: раз надел доспех, то тяни лямку наравне со всеми, какая бы тяжесть ни придавливала тебе плечи и как бы ни был труден путь. Из-за темноты они пробирались достаточно долго, то и дело сверяясь с лежащим на носилках Гондыром. Огня не зажигали и старались без необходимости не шуметь. Однако, несмотря на то что каждый шаг отряда тщательно выверялся, развязка оказалась неожиданной.

— Это что за лешие темной ночью по лесным тропкам шляются? — прервал «идиллию» ночного перехода резкий окрик в тот момент, когда растянувшаяся колонна прошла почти две трети пути. Свара лишь грязно выругался в сторону бегущего назад дозора, сопровождая свои высказывания командами, перестраивающими редкую цепочку растянувшегося воинства в более плотное построение. Неприятель застал ветлужцев на небольшом открытом пространстве, вытянувшемся вдоль крутого берега лесной речки шагов на тридцать — сорок. Деревья, укутанные плотным подлеском, сплошной стеной окружали поляну и подступали на ее краях почти к самому обрыву, оставляя там совсем узкие проходы для того, чтобы выбраться из западни. Времени на то, чтобы убежать по этому пути, у ветлужцев не было, да и никто бы не поручился, что там не стоит противник со снаряженными луками. Бросаться в темную воду за спиной не хотелось, потому что была огромная вероятность, что из реки в полном облачении никто не выберется. Поэтому окруженному отряду оставалось лишь смыкать свои ряды, не обращая внимания на то, что из-за деревьев в любой момент может последовать вражеский залп. А то, что ветлужцы попали в окружение, выяснилось через мгновения.

Когда последний щит занял свое место в полукруге его воинов, Свара соизволил обратить внимание на плотный силуэт, скользнувший из-под елового полога в его сторону. А специально для того, чтобы попавшие в засаду ратники не наделали глупостей, от окружающих поляну деревьев на короткий миг отделилось несколько теней, сопровождая свои движения показом растянутых на мгновение луков. Блеснувшие кое-где наконечники стрел лучше всяких угроз заставили ветлужцев еще плотнее сдвинуть свои ряды.

— Ах, это ты, Свара! Со своими щенками… — продолжил свою речь незнакомец, негромко смеясь и подходя ближе.

— Что-то не признаю тебя, недобрый человек! — рявкнул в ответ переяславец, шагая ему навстречу. — Назвался бы, прежде чем народ пугать!

— Я его знаю! — Из ветлужского полукруга шагнул вперед Завидка и, подождав, когда за ним сомкнулись щиты, подбежал к Сваре: — Это Осип, человек Якуна.

— Вот оно что… И что тебе от нас надобно, Осип?

— Да ничего, — опять донесся хриплый смешок от новгородца. Однако, подойдя ближе, тот заговорил совсем негромко: — Хотел я сразу вас стрелами посечь, да углядел Завидку… Так что его благодари, Свара. — Осип обернулся к молодому воину и перешел на шепот: — Батюшке твоему, Костянтину Дмитричу, поклон низкий… если выживешь. Шел бы ты в круг сызнова, а то Якун скоро будет тут, и если ему кто передаст, что я остановил ваше избиение из-за тебя, то… несдобровать нам всем. А так может и не заметить, дав вам путь свободный в сторону обратную…