Ленин: политический портрет. Кн. 2. - Дмитрий Волкогонов

Письмо написано в декабре 1913 года в Париже. В это время Ульяновы уже с октября живут в Кракове. Ленин пишет множество писем по различным адресам: Гюисмансу в Брюссель, Шкловскому в Берн, Накорякову в Нью-Йорк, Горькому на Капри, родным, в различные редакции и, конечно, пишет, как явствует из содержания письма Арманд, особенно часто ей. Получает же он еще больше и, по всей видимости, не все по адресу в Кракове: улица Любо мирского, дом № 51. Арманд пишет Ленину огромное письмо. Приведу отрывки.

"Суббота, утро

Дорогой, вот я и в Ville Lumiere*, и первое впечатление самое отвратительное. Все раздражает в нем — и серый цвет улиц, и разодетые женщины, и случайно слышанные разговоры, и даже французский язык… Грустно было потому, что была чем-то временным, чем-то переходным. А роза была еще совсем близко от Кракова, а Париж — это уже нечто окончательное. Расстались, расстались мы, дорогой, с тобой! И это так больно. Я знаю, я чувствую, никогда ты сюда не приедешь! Глядя на хорошо знакомые места, я ясно сознавала, как никогда раньше, какое большое место ты еще здесь, в Париже, занимал в моей жизни, что почти вся деятельность здесь, в Париже, была тысячью нитей связана с мыслью о тебе. Я тогда совсем не была влюблена в тебя, но и тогда я тебя очень любила. Я бы и сейчас обошлась без поцелуев, только бы видеть тебя, иногда говорить с тобой было бы радостью — и это никому бы не могло причинить боль. Зачем было меня этого лишать? Ты спрашиваешь, сержусь ли я за то, что ты "провел" расставание. Нет, я думаю, что ты это сделал не ради себя.

Много было хорошего в Париже и в отношениях с Н.К. В одной из наших последних бесед она мне сказала, что я ей стала дорога и близка лишь недавно… Только в Лонжюмо и затем следующую осень в связи с переводами и пр. Я немного попривыкла к тебе. Я так любила не только слушать, но и смотреть на тебя, когда ты говорил. Во-первых, твое лицо оживляется, и, во-вторых, удобно было смотреть, потому что ты в это время этого не замечал…"

Далее несколько страниц, написанных в "субботу, вечером" и посвященных жизни и смерти ее подруги Тамары, которая была, по словам Инессы, "чем-то вроде старшей дочери или младшей, очень любимой сестры… Она была очень одинока и любила мою ласку — помню, часто даже просила приласкать ее, и я ласкала ее так же, как ласкала своих детей…".

В последней части многостраничного письма, с пометой "Воскресенье, вечером", она пишет, что знакомые зовут ее "исчезнувшей Джокондой". Много пишет о ее предстоящем докладе, спрашивая: "Когда будешь писать мне о делах, то как-нибудь отмечай, о чем можно говорить КЗО (Комитет заграничных организаций РСДРП. — Д.Я) и чего говорить нельзя…

Ну, дорогой, на сегодня довольно — хочу послать письмо. Вчера не было письма от тебя! Я так боюсь, что мои письма не попадают к тебе — я тебе послала три письма (это четвертое) и телеграмму. Неужели ты их не получил? По этому поводу приходят в голову самые невероятные мысли. Я написала также Н.К., брату, Зине (З.И.Лилина — жена Зиновьева. — Д.В.).

Неужели никто ничего не получил?

Крепко тебя целую. Твоя Инесса".

Едва ли стоит комментировать это письмо. Оно в высшей степени красноречиво. В частности, письмо ставит вопрос об истинных причинах отъезда Ленина из Парижа. Не случаен намек Арманд на то, что она "обошлась бы без поцелуев", лишь бы "видеть тебя" и "это никому бы не могло причинить боль". Видимо, эфемерное, летучее, косвенное, часто "заочное", но постоянное и властное присутствие Инессы в семье Ульяновых встречало поначалу естественное сопротивление Надежды Константиновны.

О том, что отношения "втроем" складывались непросто, свидетельствуют, в частности, и многозначительные строки из писем Ленина к Инессе. Многие из них, как нам удалось установить, просто исчезли (во имя святости вождя), в иных сделаны купюры.

В письме Ленина к Арманд 13 января 1917 года, опубликованном в 49-м томе Полного собрания сочинений, сделана купюра. После слов "Дорогой друг… " изъята фраза: "Последние Ваши письма были так полны грусти и такие печальные думы вызвали во мне и так будили бешенные угрызения совести, что я никак не могу прийти в себя…" Дальше в том же духе. Ленину — пуританину по натуре в семейных отношениях, видимо, очень нелегко давалась эта связь, далеко вышедшая за границы простой дружбы. А Арманд, привыкшей отдаваться своему чувству без остатка и ограничений, была невыносима роль тайной "подруги" Ленина.

Подобных купюр в Полном собрании сочинений много. В том же январе 1917 года, но через неделю, 23-го числа, Ленин пишет (конечно, и здесь купюра в 1945-м томе): "Дорогой друг!.. По-видимому, Ваш неответ на несколько моих последних писем указывает — в связи с кое-чем еще — на некоторое измененное настроение или решение или положение дела у Вас. Последнее Ваше письмо содержало в конце два раза повторенное слово — я пошел, справился. Ничего. Не знаю уже, что думать, обиделись ли Вы на что-либо или были слишком отвлечены переездом или другое что… Боюсь расспрашивать, ибо, пожалуй, вопросы Вам неприятны, и потому условлюсь так, что молчание Ваше по этому пункту я понимаю именно в том смысле, что расспросы Вам неприятны, и баста. Я тогда извинюсь за них и, конечно, не повторю".

Вся эта абракадабра понятна только двум очень близким людям, какими были Владимир Ульянов и Инесса Арманд. Но им приходилось всегда считаться, что была и Надежда Крупская.

Краковское "сидение" Ленина, как известно, окончилось накануне первой мировой войны арестом 26 июля (8 августа) в Новом Тарге в связи с подозрением в "шпионаже". Но тут же включились в дело социал-демократы З.Марек, Ф.Кон, Я.Ганецкий, В.Адлер с просьбой к австрийским властям освободить Ленина (Ульянова) как "врага царизма". Советская историография факт менее чем двухнедельного содержания Ленина превращает в акт огромной революционной доблести, когда "Ленин находится в тюрьме в Новом Тарге; обдумывает задачи и тактику партии большевиков по отношению к начавшейся империалистической войне; беседует с заключенными крестьянами, дает юридические советы, как быстрее и правильнее добиться решения их судебных дел, пишет для них прошения, заявления и т. п.".

Австрийцы еще не знают, что Ленин, особенно в конце бессмысленной войны, будет фактически активным союзником центральных держав. Ленин ненавидел и царя, и кайзера. Но в разной степени. Как писал А.Шляпникову лидер большевиков в октябре 1914 года, "царизм во сто крат хуже кайзеризма". Но и то, что было известно тогда о Ленине австрийским властям, позволило направить в суд Нового Тарга телеграмму краковского прокурора: "Владимир Ульянов подлежит немедленному освобождению".

Через пару недель Ленин с Крупской уже в Швейцарии, останавливаются сначала в Цюрихе, затем переезжают в Берн. Конечно, там Ленин вскоре встречается с Арманд… Как сообщается в "Биографической хронике", он предлагает делать рефераты, "вести работу по сплочению левых социалисток разных стран", помогает ей готовить публикацию для работниц, даже "критикует план ее брошюры", уполномочивает молодую большевичку принять участие в Международной социалистической конференции молодежи и поручает многие другие партийные дела. Но мало сообщается, что она очень частый гость Ульяновых, много гуляет с ними, музицирует для Ленина, приезжает в Зеренберг, где отдыхают лидер большевиков и его супруга.

Здесь семья Ульяновых становится меньше. В марте умирает мать Крупской. Надежда Константиновна вспоминала, что старушку "тянуло в Россию, но там не было у нас никого, кто бы о ней заботился". Старуха часто спорила с Лениным, но в целом мир они сохраняли. Умерла тихо и незаметно, "сожгли ее в бернском крематории, — писала Крупская. — Сидели с Владимиром Ильичем на кладбище, часа через два принес нам сторож жестяную кружку с теплым еще пеплом и указал, где зарыть пепел в землю". Но на родину все же изгнанница, хотя и после смерти, попала. После решения Секретариата ЦК КПСС 21 февраля 1969 года прах Е.В.Крупской был перенесен из Берна в Ленинград.

Инесса стала бывать у Ульяновых еще чаще.

Когда Инесса уезжает в Париж, Геренштейн, Кларан, переписка всегда оживленна. Ленин подписывается то "Ваш Иван", то"Ваш Базиль", а иногда открыто — "Ваш Ленин". Ленин уже не может обходиться без общения с этой обаятельной женщиной.

Помимо глубоких личных чувств, в отношениях Ленина и Арманд было и особое доверительно-деловое партнерство. Вождь большевиков не колеблясь полагался на Инессу Федоровну.

В январе 1917 года Ленин почему-то решил, что есть вероятность того, что "Швейцария будет втянута в войну". В этом случае, писал он Арманд, "французы тотчас займут Женеву…". "Поэтому партийную кассу я думаю сдать Вам (чтобы Вы носили ее на себе в мешочке, сшитом для сего, ибо из банка не выдадут во время войны)…"