Польша или Русь? Литва в составе Российской империи - Дарюс Сталюнас

в католичество русским, а на исторически польско-литовских землях в 1907 году позволил использовать русские говоры, то есть и белорусский[1049]. Во время переговоров российского правительства со Святым престолом началась переписка между государственными учреждениями Санкт-Петербурга и Вильны о подготовке к печати и издании на белорусском языке молитвенников и других книг религиозного содержания. В Вильне с этой целью должна была быть создана специальная экспертная комиссия[1050]. Но местные иерархи католической церкви, например виленский епископ Эдвард фон дер Ропп (Edward von der Ropp), считали, что белорусский язык является только вспомогательным средством для последующего введения русского[1051]. Различные имперские чиновники и позже думали, что введение русского языка на дополнительных католических службах – действенное средство борьбы против «полонизации»[1052], однако эти меры не поддерживали ни католические священники, ни прихожане. Одной из причин, заставлявших католиков противостоять использованию русского языка в дополнительном богослужении (и в преподавании католического вероучения в государственных школах, о чем пойдет речь ниже), была боязнь повторения истории полувековой давности, когда имперские власти вводили дополнительное богослужение на русском языке для того, чтобы склонить белорусов к переходу в православие[1053]. То есть царские власти были вынуждены смириться с тем, что в католической церкви белорусы-католики попадают под польское влияние. Но была еще одна тесно связанная с дополнительным богослужением сфера, в которой имперские власти могли оказывать давление на белорусов-католиков, – преподавание Закона Божьего в государственных школах.

Если до революции 1905 года белорусы-католики должны были учить Закон Божий на русском языке, то указ от 17 апреля 1905 года предусматривал преподавание этого предмета на «родном языке». На западных окраинах империи сразу началась напряженная борьба между имперскими чиновниками и католической церковью из-за различного понимания «родного языка» и способа его установления. Католические священники последовательно придерживались позиции преподавания белорусам Закона Божьего на том языке, на котором они молятся, то есть на польском, при этом на начальном этапе предполагалась возможность использования и белорусского языка. В то же время администрация Северо-Западного края в 1905 году придерживалась твердой позиции преподавания белорусам Закона Божьего на русском языке и считала, что окончательное решение о «родном языке» конкретного ученика должны принимать чиновники.

Однако регламентирование преподавания католического Закона Божьего должно было распространяться на всю империю, следовательно, решение по этому вопросу должны были принять центральные власти. В начале сентября 1905 года Ученый комитет Министерства народного просвещения подготовил проект Временных правил, которыми предусматривалось сделать Закон Божий необязательным для иноверцев предметом в средней и начальной школах и преподавать его на родном языке, который устанавливается согласно письменной или устной просьбе родителей или опекунов, при этом руководство школы должно проверить, действительно ли ученики владеют этим языком[1054]. Временные правила Министерство народного просвещения подтвердило только 22 февраля 1906 года. Процесс затянулся, потому что Министерство внутренних дел, которое было привлечено к подготовке документов, решило запросить мнение представителей иноверческих церквей. Большинство иерархов евангелистской лютеранской, евангелистской реформатской и католической церквей критиковали этот пункт Временных правил, поскольку он предусматривал участие руководства школ в процедуре определения родного языка учеников[1055]. Критиковал этот пункт и министр внутренних дел Петр Николаевич Дурново, по мнению которого в большинстве случаев сотрудники системы просвещения не смогут проверить знание учеником языка, декларируемого как родной, поскольку чиновники не знают местных языков[1056]. В то время министром народного просвещения уже работал И. И. Толстой, считавший, что государственная школа должна быть привлекательна для нерусского населения, не иметь «политических целей», позволять нерусским учиться родному языку[1057]. Кроме того, и председатель Совета министров С. Ю. Витте придерживался позиции, что Закон Божий иноверцам должен преподаваться на том языке, «на котором они с малолетства привыкли молиться»[1058]. Министерство народного просвещения приняло к сведению замечания католических и протестантских иерархов, и 22 февраля 1906 года во Временных правилах было указано, что Закон Божий будет преподаваться на родном языке, который будет устанавливаться в соответствии с просьбой родителей или попечителей[1059].

Временными правилами успешно воспользовались католические священники – им удалось добиться преподавания Закона Божьего в государственных школах (если такой предмет в принципе преподавался в конкретной школе), где учились белорусы, на польском языке. В 1908 году попечитель Виленского учебного округа рапортовал в Санкт-Петербург о том, что в границах округа белорусам-католикам Закон Божий на русском языке не преподается – везде преподавание ведется на польском языке[1060]. Такая ситуация сложилась из-за того, что влияние священников в этой этноконфессиональной группе было несравнимо выше влияния чиновников или учителей. Кроме того, чиновники отмечали, что члены этой этноконфессиональной группы называют свой язык «холопским», «нашим», «простым», а польский язык – «господским» и с большим уважением относятся к языку церковной службы[1061]. Часто люди, исповедующие католичество и говорящие в быту на белорусском языке, на вопрос о национальной принадлежности отвечают, что они принадлежат к «нации католиков», исповедуют католичество и просят преподавать им Закон Божий на «римском языке»[1062]. В этом симбиозе национальной и конфессиональной самоидентификации власти, конечно, обвиняли католических священников.

Часть местных представителей власти не видела ничего плохого в такой ситуации. К этой группе относился и попечитель Виленского учебного округа барон Борис Эдуардович фон Вольф, который считал, что следует принимать во внимание волю жителей, поскольку лишь в этом случае они будут посылать своих детей в государственные школы[1063]. Для таких чиновников на первом месте стояла лояльность подданных, а не их культурные идентификации. Нас не должно удивлять, что прибалтийский немец Б. Э. Вольф придерживался таких взглядов[1064]. Но после того как в 1908 году он оставил пост попечителя Виленского учебного округа, служившие в Северо-Западном крае чиновники снова принялись убеждать центральные власти в том, что решение о родном языке учеников должны принимать чиновники Виленского учебного округа. В 1912 году им это в конце концов удалось: 27 октября 1912 года соответствующий циркуляр министра народного просвещения был передан руководству школ[1065]. Однако эта победа чиновников Северо-Западного края была обманчивой, поскольку в большинстве случаев священники, чтобы не преподавать Закон Божий на русском языке, вообще не приходили в школы[1066]. Кроме того, большинство детей-католиков не посещали государственные школы, а это значит, что в нелегальных или полулегальных школах дети белорусов-католиков обучались Закону Божьему на польском языке[1067].

Желая повлиять на белорусов-католиков и, в некотором смысле, на православных, имперские власти сталкивались еще и с тем, что с 1906 года в Северо-Западном крае издавались газеты на белорусском языке. Эти печатные издания, прежде всего «Наша нiва» (Nasza niwa), из-за публикаций нередко подвергались репрессиям цензуры, поскольку поднимали вопросы социальной несправедливости и государственные инстанции опасались радикализации населения. Иногда