Фантастические создания (сборник) - Ннеди Окорафор

Он заметил удрученное выражение на пожилом лице профессора и почувствовал некоторые угрызения совести.

— Как все прошло вчера вечером, Оскар? — сочувственно спросил он. — Как вы отслужили свою большую Вальпургиеву службу?

Фиринг с подозрением посмотрел на него:

— То есть сегодня вы в курсе… Ведь вчера тридцатое апреля для вас ничего не значило.

— Я заинтересовался и посмотрел. Ну так как все прошло?

— Неплохо, — неубедительно солгал Фиринг. — Вы знаете, Вольф, — спросил он после минутной паузы, — в чем настоящее проклятие любого человека, интересующегося оккультизмом?

— Нет. В чем?

— В том, что настоящей силы всегда недостаточно. Достаточно для тебя, возможно, но не для других. Поэтому независимо от твоих настоящих способностей ты все равно должен быть шарлатаном, чтобы убедить других. Взять хотя бы святого Жермена, Фрэнсиса Стюарта или Калиостро! Но самая ужасная трагедия — это когда ты понимаешь, что твои способности на самом деле куда больше, чем ты сам предполагал, и в этом обмане и шарлатанстве просто не было нужды. Когда ты понимаешь, что у тебя нет представления о границах своих сил. Тогда…

— Тогда, Оскар?

— Тогда, мальчик мой, тебе становится до смерти страшно.

Вулфу хотелось сказать ему что-нибудь в утешение. Например: «Слушай, Оскар, не дрейфь — это был я. Возвращайся к своему лицемерному шарлатанству и будь счастлив!»

Но он не мог этого сделать.

Только Оззи должен был знать правду о роскошном сером волке. Только Оззи.

И еще Глория.

Луна в этом укромном уголке каньона светила очень ярко. Ночь была спокойной.

А у Вольфа Вулфа развилась болезнь — боязнь публики, причем в тяжелой и запущенной форме. Теперь, когда все было по-настоящему — утреннее фиаско с одеждой не считалось, а прошлую ночь он не мог толком вспомнить, — он смертельно боялся становиться волком. Боялся и поэтому без конца болтал, пытаясь отсрочить момент превращения.

— Как ты думаешь, — нервно спросил он волшебника, — смогу ли я научить Глорию тоже перекидываться?

Озимандиас поразмыслил.

— Возможно, коллега. Это зависит от многих условий. У нее может быть природная способность, а может не быть. И конечно же, невозможно предсказать, во что она обратится в случае удачи.

— Ты хочешь сказать, что она необязательно станет волком?!

— Конечно. Люди, способные обращаться, становятся самыми разными существами. И каждый народ больше знает о том, что его интересует в большей степени. У нас английская и центральноевропейская культура — поэтому мы в основном знаем о вервольфах. Но возьми Скандинавию — и услышишь в первую очередь о медведях, только они зовут их берсерками. На востоке же больше знают об оборотнях-тиграх. Проблема в том, что мы настолько много думаем о вервольфах, что знаем только их признаки — вряд ли я бы смог с первого взгляда распознать оборотня-тигра.

— То есть невозможно предсказать, что случится, если я научу ее Слову?

— Ни в коей мере. Конечно, есть существа, в которых просто нет смысла обращаться. Например, муравей: ты перекидываешься, кто-то на тебя наступает — и привет, конец истории. Или как тот малый, которого я встретил на Мадагаскаре. Я научил его Слову — и знаешь что? Разорви меня, если он не оказался диплодоком! Разломал весь дом в куски, перевоплощаясь, и практически затоптал меня, прежде чем я успел сказать «АБЗАРКА!». Он решил не строить на этом карьеру. Ну или опять же тот случай в Дарджилинге… но послушай, коллега, ты собираешься стоять тут голый всю ночь?

— Нет, — сказал Вулф. — Я сейчас перекинусь. Ты отнесешь мою одежду обратно в отель?

— Конечно. Она будет ждать тебя в номере. Я наложил малюсенькое заклятие на ночного портье — как раз достаточное для того, чтобы он не заметил шныряющих вокруг волков. О, и, кстати, — у тебя из комнаты ничего не пропадало?

— Ничего, что бы я заметил. А что?

— Просто… мне показалось, что я видел, как кто-то выходил сегодня днем из твоего номера. Не могу быть уверен на все сто процентов, но думаю, он вышел именно оттуда — рыжеволосый юноша в голливудской одежде.

Вольф Вулф поднял брови.

Чушь какая-то.

Бессмысленные вопросы детектива были странными, но обыскивать его номер в отеле… это уже слишком!

Впрочем, что такое этот детективчик для зрелого вервольфа?

Вулф ухмыльнулся, дружелюбно кивнул Великому Озимандиасу на прощание — и сказал Слово.

Боль была не такой сильной, как утром, хотя по-прежнему очень мучительной. Но она почти сразу прошла, и все его тело наполнилось ощущением безграничной свободы. Он задрал морду к небу и глубоко вдохнул пронзительную свежесть ночного воздуха. Целый новый мир удовольствий открывался ему через этот новый чувствительный нос!

Он миролюбиво помахал Оззи хвостом и помчался по каньону длинными, легкими прыжками.

Поначалу — и довольно долго, несколько часов — он просто наслаждался: чувствовать себя волком было величайшим удовольствием, о котором только можно мечтать.

Вулф покинул каньон и направился к холмам, мимо Биг Си и дальше в относительно дикие места — ему хотелось быть подальше от привычной обстановки студенческого городка с его цивилизацией.

Чудесные новые ноги Вулфа были сильными и надежными, дыхание — ровным и глубоким. Каждый поворот приносил новые свежие и яркие ароматы почвы, листьев и воздуха, и жизнь была прекрасна.

Но через несколько часов к Вулфу пришло понимание, что он безмерно одинок.

Вся эта беготня, это веселье — это все прекрасно… было бы, если бы рядом с ним бежала Глория…

В чем прелесть того, чтобы быть волком, если никто об этом не знает и не может это в полной мере оценить?

Вулф почувствовал, что хочет к людям.

И повернул обратно в город.

Беркли ложится спать рано.

Улицы были пусты.

Вулф заглянул в светящееся окно одного из домов, где какой-то обстоятельный зубрила трудолюбиво корпел над почти законченной курсовой. Вулф вспомнил, как делал это сам, и… В нынешнем своем обличье смеяться он не мог, но хвост у него весело заходил из стороны в сторону от этого воспоминания.

На одной из пустых улиц он задержался — здесь был свежий запах человека, хотя вроде бы вокруг никого не было.

Прислушавшись, Вулф услышал тихие всхлипывания и рысью понесся на звук.

За кустами у одного из домов сидел двухлетний малыш и безутешно плакал, дрожа в своем легком костюмчике, — очевидно, он потерялся уже много часов назад и совсем утратил надежду на спасение.

Вулф положил лапу малышу на плечо и ласково его тряхнул.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});