Долгое прощание с близким незнакомцем - Алексей Николаевич Уманский

вставил Валентин.

— Все это хорошо, очень хорошо, — кивнул в знак согласия Игорь. — Но разве хуже, если ты со своей экспедиционной спутницей в прочной и непроницаемой для колгаров и дождя палатке, и у вас теплый уютный спальный мешок на двоих, особенно если не холодно, и можно лежать поверх него, если до этого вы выкупались в озере или реке, а ради любви и азарта выпили какую-нибудь ягодную настоечку на разбавленном спирту? Господи, да за такое счастье все на свете отдашь! Что, с тобой не бывало? — закончил Игорь, обращаясь к Валентину.

В ответ тот загадочно улыбнулся. И в этой загадочности мне ясно привиделась смесь радости и гордости за то, что такое действительно бывало, пополам с грустью из-за того, что оно прошло. Он поймал мой пристальный любопытствующий взгляд и, не желая открываться, своим вопросам перевел внимание собеседников на меня:

— А с тобой пилот, такого не случалось?

Вопрос Валентина застал меня врасплох. Я как раз вспоминал, как провел день, ночь и еще одно утро в отдаленной геологической партии, когда дождь и низкая облачность прочно прижали мой самолет к земле. Начальницей там была женщина лет двадцати восьми. Невысокая, но ладная, с волевым лицом и исключительно выразительными глазами. Собственно, она увидела меня, а я увидел ее и еще то, что она во мне увидела. В партии ее явно уважали, потому что изо всех сил старались не тревожить нас. У Лили была своя палатка. В ту пору я все свое еще носил на себе. Переодеться было не во что. Сверху лило. Я промок.

Она просто сказала: «Пойдемте ко мне». Мы вышли из-под навеса, укрывавшего обеденный стол, и прошли к палатке, стоявшей на отшибе от остальных. Войдя туда вслед за хозяйкой, я сразу почувствовал — здесь сухо. Собственно, и внутри самолета было сухо. Но в холодном наклонно стоящем металлическом фюзеляже не могло быть так уютно, как здесь. Дождь шелестел по брезенту по домашнему уютно и действовал успокаивающе — не то что внутри пустой металлической коробки, из которой капли и струи выбивали раздражающе звонкий шум. Внутри палатки стояли две обычных городских раскладушки, поверх одной был постелен спальный мешок.

Лиля наклонилась к обшитому зеленым брезентом вьючному ящику, явно заменявшему ей комод или гардероб.

— Сейчас я достану для Вас сухое.

— Стоит ли так хлопотать, — попытался остановить ее я, хотя, честно говоря, и без особой настойчивости.

— Стоит, — серьезно возразила она. — Иначе кто нам будет подбрасывать еду, если Вы заболеете?

Резон в этом был, ничего не скажешь.

— А у Вас есть одежда моего размера? — усомнился я.

— Не вся, но есть. Белье трикотажное, на вас налезет. Штаны будут коротковаты, а брезентовый плащ велик, как для всех.

— Я не буду выглядеть огородным пугалом?

— Не будете. А если да, то перед кем Вам здесь красоваться? — искренне удивилась она.

— Перед Вами.

Она смотрела на меня, видимо, так и эдак прикидывая в уме услышанное, и, наконец, зарделась. Даже сумрак палатки не смог укрыть внезапно проступивший румянец щек. Она хотела что-то ответить, но сдержалась, и только плотно сжатые губы, да рельефно обозначавшиеся скулы позволяли судить о том, что она подумала обо мне.

— Поверьте, я не хотел вас обидеть, — стараясь быть как можно убедительней, сказал я. — Просто представил себя перед Вами, как бы это сказать, во фраке с чужого плеча, ну и сконфузился.

Она улыбнулась, и я понял, что прощен.

— Говорить о фраке в тайге не больно-то уместно, — заметила Лиля. — И боязнь выглядеть пугалом в моих глазах тоже не очень логична. Ведь это я Вас одеваю в то, что здесь есть, а не Вы вдруг оказываетесь передо мной, одевшись так в другом месте.

— Да, верно, — подумав, согласился я. — Вам в логике не откажешь.

Лиля усмехнулась.

— То-то! Больше не спорьте! Снимайте мокрое. Мы аккуратно подсушим. Тогда Вы снова сможете стать столичным или провинциальным денди. Каким захотите.

— Ну, так высоко я и в мыслях не залетаю! — отшутился я.

— А вот это напрасно, — возразила Лиля. — Костюм вам действительно к лицу, хоть он и форменный. И тогда уж, извините, мне придется думать, как я выгляжу во всем своем (она оглядела себя — брезентовую куртку, ковбойку, зеленые из плотной ткани походные штаны) перед залетным мужчиной.

Тут уж горячо запротестовал я, останавливая ее речь обеими руками с выставленными вперед ладонями.

— Ваша одежда не может быть предметом критики и стеснительности. Она абсолютно уместна, удобна и прекрасно сидит на Вас. Знаете, какое сравнение по этому поводу напрашивается у меня?

— Какое?

— Со словами Печорина. Помните, в «Княжне Мери»: «По части черкесского костюма я — совершенный денди. Оружие дорогое, но в простой оправе».

— Спасибо за «дорогое оружие», — усмехнулась она и вдруг заметно повеселела.

— Переодевайтесь. Я сейчас выйду. А потом мы придумаем с Вами, что можно сделать еще. Только обязательно выньте все из своих карманов. Не дай Бог сгорит.

— Зачем Вам выходить? Теперь я Вас не очень стесняюсь. Не смотрите в мою сторону — вот и все.

Лиля не возразила.

Я быстро вылез из свой формы.

— Держите, — сказала она и, не оборачиваясь, кинула через плечо полотенце. — Оботритесь. А то не сразу почувствуете себя сухим.

Я повиновался и через пару минут сказал:

— Можете посмотреть.

Она посмотрела.

— Ну, что я говорил, — продолжил я, заметив ее лукавую улыбку, — смешно ведь, разве не так?

— Напротив. Если хотите — трогательно!

— Из небожителя превратился в мальчика в коротких штанишках?

— Есть что-то в и этом роде, — подтвердила Лиля и с легкой иронией взглянула мне в глаза. — Не все же Вам свысока смотреть на нас. Вы ведь смотрели?

Ее вопрос звучал скорей как утверждение. Я кивнул.

— Вот видите. Зато теперь можете понять, что действительно на всякого мудреца довольно простоты…

— …и на всякого летуна, — подхватил я, — довольно земной юдоли.

— Вот именно. Ну что ж, пойдемте к огню сушить вашу одежду. Все ж она Вам больше к лицу.

Мы вернулись под навес, рядом с которым горел костер. Несмотря на дождь, пламя было мощное. Я воздал должное походному умению хозяев бивака. Лиля ввела руки внутрь моей тужурки, развернув ее, как на плечиках. Я расправил перед огнем свои штаны.

— Не забывайте поворачивать брюки разными сторонами, — предупредила Лиля, — а то сгорят.

— Знаю, — отозвался я, больше думая, однако, о том, что у костра никого кроме нас, почему-то не оказалось. Никто не сушил подмоченную одежду. Никто не хотел коротать время в блаженном тепле у огня.

— Еще не поздно, а здесь никого нет, — сказал я. — Лежат по палаткам?

— Все очень устали в последних маршрутах, — ответила Лиля. — Если б не дождь, нам и сегодня пришлось бы вкалывать, как проклятым. Так что непогода пришлась очень кстати. Люди придут в себя.

Я подумал,