Ангарский Сокол - Хван Дмитрий Иванович

— Вот он! — воскликнул один из бойцов, что занимал позицию, скрытый в густом кустарнике выше остальных.

— Всем приготовиться! Ким, на позицию! Готов к работе? — Матусевич хлопнул снайпера по плечу.

— Готов, майор. — Сергей уже укладывался на лежак.

Бойцы подобрались, лица их посуровели, движения стали чёткими, и более ни слова на позиции произнесено не было. Команды подавались жестами, все были готовы к действию. Между тем возки приближались к подъёму на дорогу, ведущую в посёлок. Неожиданно три всадника обогнали возки, стараясь успеть вперёд.

— Конные… — сказал Киму одними губами Матусевич.

Каждый из всадников имел по длинному древку с изогнутым лезвием, широкий колчан был приторочен сбоку. Они весело переговаривались между собой, посмеиваясь над очередной шуткой своего приятеля.

— Ким, верховых снимай на повороте. Парни, по первым коням работайте. Нужен завал на подъёме, чтобы возки не проскочили, — еле слышно давал указания Матусевич.

Маньчжуры уже подходили к берегу, собираясь покинуть лёд реки. Тут внезапно шедший первым всадник нелепо взмахнул руками, словно тряпичная кукла, и вылетел из седла, оставшись одной ногой в стремени. Двое других, в унисон вскрикнув и вытаращив глаза, не успели и натянуть поводья, как повалились в снег и затихли. Ким работал размеренно. Одновременно с его громыхали и винтовочные выстрелы его товарищей. Свинцовые пули рвали тела несчастных животных, а одному даже снесло полморды. С возков раздались вопли ужаса: видя быстрое убийство своих товарищей, маньчжуры стали разбегаться в разные стороны. Но бойцы уже перенесли огонь и на них, работая с колена, не прячась. Кто-то и вовсе привстал, выцеливая улепётывающего врага. Маньчжуры с воем валились в ослепительно-белый снег. Попадание из ангарки оставляло на теле страшную рану с рваными краями, которая на морозе курилась густым паром. А сам удар такой свинцовой пули, с надрезанной головкой, напрочь вырубал сознание раненого. Кричали только те, кто ещё пытался убежать. Через пару минут всё было кончено. Бойцы собирали разбредающихся коней, приканчивали раненых животных. Зарезав и последнего раненого маньчжура, спецназовцы собрались у возков. Маньчжурский чиновник же так и оставался на месте: сидя ни жив ни мёртв и поглядывая на безжалостных убийц, он боялся даже вздохнуть. Глаза его были полны слёз, ноздри вздувались, а губы нервно тряслись, из горла же вырывался лишь жалобный писк.

— Федот, — позвал тунгуса Матусевич. — Скажи ему сразу, что ему следует отвечать на наши вопросы быстро, чётко и правдиво.

Тунгус кивнул и заговорил с маньчжуром. Тот испуганно вздрогнул, когда услышал Федота, и начал ошалело озираться. Вскорости им овладела истерика — поначалу он тихонько повизгивал, а потом и вовсе разрыдался, размазывая слёзы и сопли по широкому лицу. Пришлось тереть ему снегом лицо и хлестать по обвислым щекам.

— Кто он такой и что тут делает? — кивнул тунгусу Матусевич.

Немедленным ответом было, что его зовут Ципинь и он дзаргучей, то есть судья и представитель государства Цин, который присматривает за вассальными народами.

— Как сойдёт лёд с реки и к ним придут ещё воины, то они пойдут на Албазин и князя Ивана? — посмотрел на Федота Игорь.

Тунгус перевёл, а маньчжур, став белее снега, едва заметно кивнул.

— Сколько будет воинов?

После долгих переговоров тунгуса с маньчжуром выяснилось, что воинов из числа амурцев будет около четырёх тысяч, маньчжуров же не более двух сотен. Будет и огнестрельное оружие.

— Отлично, молодец, Федот! — похвалил переводчика майор. — Спроси, есть ли выше по Зее ещё маньчжуры?

Оказалось, что нет. Сам Ципин ездил в солонский посёлок сказать старейшине о том, чтобы тот к весне приходил с воинами, как было оговорено.

— А заодно и потискать солонских баб? — усмехнулся Игорь.

Чиновник снова затрясся, оглядывая бойцов затравленным взглядом.

— Где ближайший гарнизон маньчжуров?

Оказалось, что только близ устья Сунгари, здесь же в округе более никого из них не было.

— Сколько же там воинов у Сунгари?

Точного числа солдат дзаргучей не знал, говорил лишь, что их там не более полусотни. И потом добавил ещё что-то. Матусевич вопросительно посмотрел на Федота.

— Он говорит, смеет ли он надеяться на то, что ему оставят жизнь и позволят уйти?

Толстяк сидел не дыша и с мольбой смотрел на майора.

— Вероятно, Соколову да и Сазонову будет интересно с ним пообщаться на отвлечённые от данной ситуации темы. Заберём его.

— Майор, ещё возки! — крикнул боец, отняв от глаз бинокль.

К месту бойни по льду Зеи шло ещё несколько упряжек оленей.

— Встречаем! Ким, давай наверх, страхуешь, — приказал майор.

Через некоторое время возки уже были возле заворота на дорогу, где совсем недавно разыгралось побоище, а трупы не успели окоченеть. На оленях шли амурцы, три возка, человек восемнадцать. Передний возок уже заползал с зимника на берег, когда ведущий оленей амурец, увидав полтора десятка воинов, пронзительно взвизгнул. Заметив обезображенные трупы маньчжуров, он тут же принялся нахлёстывать оленей, пытаясь заставить животных повернуть обратно.

— Эй, вы! Убирайтесь к себе в посёлок и не вздумайте приходить сюда весной! Богдойцев больше тут не будет! — кричал им ангарский тунгус Федот.

Несмотря на то что у амурцев было оружие, никто из них и не подумал до него дотронуться. Не мигая, с посеревшими лицами, они смотрели на невиданных прежде людей, на мёртвых маньчжуров, на скорчившегося чиновника Ципиня, что с немалой важностью ещё совсем недавно командовал в их поселении. Удаляясь от этого страшного места, амурцы ещё долго оборачивались назад. Весной они точно не пойдут к устью Зеи, думал каждый из них.

— Собирайтесь, парни, поедем в посёлок. — Матусевич уже забрался на похрапывающего жеребца и теперь поглаживал его по шее.

— А ну, давай назад! — Мирослав Гусак пытался убрать маньчжура с передка возка, но тот только пучил в страхе глаза, не понимая капитана.

Лишь несильно ударив пленника кулаком по носу, Гусак добился желаемого. Падение толстяка вызвало смех у столпившихся рядом бойцов: из-под слетевшей меховой шапки выскочила туго сплетённая коса и обернулась вокруг шеи пленника.

До посёлка добрались без приключений, лишь раз встретилась шедшая навстречу упряжка оленей. Испугавшийся было амурец принялся уводить животных с дороги, пытаясь съехать в сторону. Ангарцы на него не обращали внимания, продолжая свой путь. Амурец же провожал их глазами, боясь и шевельнуться. Проезжавший мимо него на коне молодой тунгус, картинно поигрывая винтовкой, озорно подмигнул опешившему амурцу и, задрав голову вверх, рассмеялся. Наконец группа достигла посёлка. Судя по тому, что их приняли за возвращающийся отряд Ципиня, ворота были открыты, а навстречу им вышли два маньчжурских воина.

С ходу они были застрелены, после чего группа направилась к центру, где стоял дом старейшины и жили остальные маньчжуры. Амурцы, заметив чужаков и избитого и хнычущего маньчжура с ними, который уже немало причинил им огорчений, и не думали сопротивляться вошедшим в их посёлок незнакомцам. Ворвавшись в дом, спецназовцы убили последних остававшихся в живых маньчжуров и заодно и бывшего с ними старосту деревни, что становилось уже традицией. Людям же ангарцы объявили, что теперь старост будут назначать они, потому что у амурцев старосты совсем никудышные.

— Все, кого согнали маньчжуры, завтра с утра должны покинуть это поселение и уходить в свои посёлки, — объявлял Федот. — Весной сюда не приходить. Маньчжуров тут больше не будет.

ВасильевоЯнварь 7148 (1640)

Десять семей волжан, среди которых были и Засурские, в конце концов определили на поселение в крупное, по местным меркам, село, близ великого озера. Тут находилась лесопилка, в которой должен был работать отец Ивашки. Мать мальчика, умевшая прилично ткать, тоже получила работу наряду с другими женщинами. Жили волжане покуда в бараке, таком же, как в Новоземельске. Игнату, отцу Ивашки, показали его земельный надел, покрытый покуда белым ковром снега. Увиденным волжанин остался весьма доволен: земли достаточно, оврагов нет, только работай.