Том 2. Огненное испытание - Николай Петрович Храпов

проходило среди простых рядовых членов. Но, когда Седых И. П. и Михаил Шпак стали напоминать старцам-служителям о том, что они беспечно оставили дело Божье в годы гонений, то тут наткнулись на странное упорство. Почти никто из них не считал себя виновным и, наперебой, показывали свои преимущества в том, что они лично были знакомы с, известными братству, великими тружениками, что кого-то из них, рукополагал и крестил даже сам Янченко.

В беседе с одним из них, Михаил Шпак, при очищении, не утерпел и заметил;

— Дорогой брат, Янченко мы знаем, знаем и других, кого вы называли, и что они в тяжкое время не оставили дела Божья и овечек Господних не бросили на расхищение, но пошли на страдания за них, подверглись расхищению имущества, и там свою жизнь положили за Имя Иисуса. О вас же мы знаем, что вы тоже подверглись гонению, и сбежали с тех мест, но не за свидетельство Иисусово, а за свое имение. Да и сюда приехали — не рассеянных чад Божиих собирать воедино, а разводить в парниках огурцы с помидорами. И тогда, когда милостью Божией и усердием других, уже наше поколение стало обращаться к Господу без вас, вы, гонимые страхом, отказались их крестить. Теперь объявляете, что вы чисты, не имеете греха и вам незачем проходить очищение, потому что с двоюродным братом в чулане совершали молитвенные подвиги, собравшись впятером в кружок.

— Брат Михаил, — перебил его обличенный служитель, — тебе не подобало бы так говорить, ты еще молод и малоопытен… — (по рядам послышались голоса возмущения).

Видя такую обстановку, поднялся на ноги брат Умелов и, перебивая обиженного служителя, заявил:

— Савелий Иванович! Чем хвалишься? Тебя правильно брат обличил, всем нам надо глубоко раскаяться, мы пришли с тобой к готовому, и хвалиться нам нечем!

— Ну, раз так, то я ничего не имею, раскаиваться, так будем раскаиваться, — умиленным голосом проговорил обличенный, — как все, так и я, — договорил он, садясь, но тут же, поднявшись, объявил:

— Братья и сестры! Простите, кто что на меня имеет. Брат Миша, прости ради Христа, если имеешь что против меня, — и тут же, преклонив колени, стал молиться.

Михаил и многие другие поняли, что здесь бесполезно доказывать что-либо. Лишь сам Господь может достигнуть эти сердца. Да, но с ними придется вместе в одной церкви трудиться, и что из этого выйдет?

* * *

Когда весь основной состав верующих прошли очищение, вновь было собрано членское собрание. На сей раз стоял вопрос об избрании пресвитера церкви, из числа прошедших очищение. При обсуждении было выдвинуто две кандидатуры: Михаил Шпак и Глухов Савелий Иванович. На следующее собрание был назначен пост и молитва, розданы своего рода бюллетени, а в назначенное время, после краткой проповеди и горячих молитв, приступили к сбору листков и подсчету голосов. Избранная комиссия по итогам голосования, заседала очень долго. Впоследствии было объявлено, что голосование придется повторить, потому что комиссия считает, что было мало проведено бесед и разъяснений.

Многие догадались, что здесь не все чисто, а вскоре членам стало известно, что большинство голосов было за Михаила Шпака, но Глухов, узнав об этом, возмутился, и вместе со своими сторонниками и земляками решили хорошенько побеседовать с членами, по домам.

Следующее собрание было очень напряженным. В сердцах людей заронилась тревога, особенно среди молодежи, но листки были собраны вновь, и опять комиссия заседала очень долго. Сидя на скамье, Михаил про себя молился Богу, чтобы сохранить полное спокойствие и приготовиться к любым результатам.

Сидя, он слегка уловил, как из комнаты, где заседала комиссия, раздался (несколько выделяясь из всех) елейный знакомый голос, но чей это голос и, где он до этого его слышал, никак не мог вспомнить. В памяти скользнуло что-то знакомое и он, видимо, через минуты две вспомнил бы, но в это время дверь комнаты открылась и, подойдя к столу, председатель комиссии взволнованным голосом объявил:

— Решением комиссии, пресвитером общины избран брат Глухов С. И.

Все собрание загудело как пчелиный улей. Один из друзей Михаила Шпака, подойдя к нему, заметил, кивая головой:

— Эх, брат, брат! Разве это избрание пресвитера? Какие темные души вьются вокруг святого дела! А где открытое обсуждение кандидатур? Где честность? Почему в избрании пресвитера выдумали эту жеребьевку, и чего тут общего с апостольским избранием? Ведь там, Варсава и Матфий были одинаково известны апостолам, одинаково вращались среди них, в присутствии Самого Господа. А тут: один — годами отдавал жизнь за дело Божье, терпя лишения, опасности, вынашивая каждую овечку у своей груди. Другой же — мизинца не оцарапал и, чуть ли не с важностью апостола, пришел сюда несколько дней назад, когда уже на столе стоял букет роз. Да что же это такое? Что же будет дальше?

— Друг мой, — остановил его Михаил, — ты прежде всего успокойся, и знай, что над делом Божьим наблюдает Сам Господь. Потом, ты вспомни, при Патковском Ф. Г., какую оценку дал брат-старец этой свободе. Ты же видишь, на каких принципах организовывается эта община. Вот, для этой общины и должен быть соответствующий пастырь.

Разве не сам Израиль избрал для себя Саула, и не из-за высокой мудрости и преданности Господу, а потому, что он был на голову выше их и представительней по виду, а Давиду — избраннику Божию и помазаннику на царя, что пришлось перенести, пока он сел на свой престол?

Есть мое место в Доме Божьем, и в свое время поставит меня на него Господь, но когда и, что придется пережить, один Бог об этом знает, а домогаться славы, не есть слава. — С этими словами они вышли на улицу, и Михаил повернул к себе домой. Впереди он увидел Глухова и хотел обогнать, но тот остановил его:

— Михаил Терентьевич, проводи меня немного!

— Проводить не смогу, нам не по пути, а что хотите сказать, готов выслушать.

— Да, вот что, — продолжал Глухов, — ты, наверное, в недоумении от итогов избрания и, возможно, уже готовился быть пресвитером, и был уверен в результатах голосования? Ты не ошибся, как в том, так и во втором случае, большинство голосов было за тебя. Но вот пришлось это служение принять мне. Надо было тебе быть поблагоразумнее да повоздержанней. Не огорчайся!

— Брат, — ответил ему Михаил, — мой жребий в руках Божьих, и его переменить никто не может, а место мое в гонимой церкви Иисуса Христа, и на него охотников не очень много. А относительно вас, скажу, что, видно, пришло ваше время, и вам тоже