Хроники разведки. Мир между двумя войнами. 1920-1941 годы - Александр Юльевич Бондаренко

специ­фические необходимые запросы в НКГБ, после чего люди Журавлёва приспосабливали их к возможностям конкретных резидентур и их источников и посылали в нужные резидентуры. Все обмены между РУ и Первым управлением должны были быть одобрены Фитиным. Была, в частности, одна просьба в июле 1940 года, по которой Фитин переслал в РУ донесение источников в Братиславе (Словакия) о германизации словацкой армии. Это донесение Фитин лично переписал от руки».

Понятно было, что в случае войны на нас нападёт не одна только гитлеровская Германия, но и чуть ли не вся подвластная ей Европа — те же самые «двунадесять языков», что под орлами императора Наполеона пёрли на нас в приснопамятном 1812 году...

«Фитин»

15 ноября 1940 года в «Правде» было опубликовано следующее многозначительное и в то же время маловразумительное (как и все тогдашние официальные сообщения о событиях подобного рода) коммюнике:

«Во время пребывания в Берлине в течение 12—13 ноября сего года Председатель Совета Народных Комиссаров СССР и Народный Комиссар Иностранных дел т. В. М. Молотов имел беседу с рейхсканцлером г. А. Гитлером и министром иностранных дел г. фон Риббентропом. Обмен мнений протекал в атмосфере взаимного доверия и установил взаимное понимание по всем важнейшим вопросам, интересующим СССР и Германию.

Тов. В. М. Молотов имел также беседу с рейхсмаршалом г. Герингом и заместителем г. Гитлера по партии национал-социалистов г.  Гессом...»

Все подробности этих переговоров и официальные документы, а также воспоминания некоторых их участников, ныне опубликованы. Широко известно и некое занятное обстоятельство: одна из встреч Молотова с Риббентропом, едва начавшись в кабинете министра, была перенесена в бомбоубежище из-за очередной бомбардировки Берлина английской авиацией. Похоже, в Лондоне специально приурочили налёт к визиту советской правительственной делегации. В ходе этой беседы Риббентроп заносчиво заявил, что Англия фактически проиграла вой­ну и с ней со дня на день будет покончено. Молотов в ответ невозмутимо осведомился, почему, в таком случае, они вынуждены разговаривать в бомбоубежище и чьи бомбы на них падают.

Увы, сегодня можно твёрдо заявить, что и намёка на «взаимное доверие» и «взаимное понимание» на этих переговорах не присутствовало. На все прямые вопросы номинального главы Советского правительства и внешнеполитического ведомства, касающиеся явного ухудшения отношений между двумя странами, ни одного прямого ответа не последовало: ни от рейхсканцлера Гитлера, ни от рейхслейтера Гесса, ни от рейхсмаршала Геринга, ни тем более от рейхсминистра фон Риббентропа.

Переговоры ни к чему не привели, да и не могли привести, потому что ещё в июле того же 1940 года Гитлер уже принял твёрдое решение напасть на СССР в следующем, 1941 году.

18 декабря, то есть всего через месяц после завершения переговоров, ещё раз напомним, проходивших при «взаимном доверии» и «взаимном понимании», Гитлер подписал директиву № 21 Верховного главнокомандования вермахта, более известную как «План Барбаросса», представлявшую общий план военных операций против СССР.

«Коротков»

Разумеется, в то время внешняя разведка укрепляла не только берлинскую и лондонскую свои резидентуры. Но, чтобы не утомлять читателя перечислением мероприятий — где, что и как было сделано, мы ограничимся кратким свидетельством самого Павла Фитина: «В результате принятых мер в предвоенные годы удалось укомплектовать около 40 резидентур за кордоном и направить в них более 200 разведчиков, а также вывести на нелегальную работу многих кадровых чекистов. Это сразу же сказалось на результатах».

И вот ещё очень интересное свидетельство:

«Не забыли и о маскировке. В 1940—1941 годах увеличилось число ведомств, используемых для прикрытия оперработников внешней разведки. Кроме дипломатических и торговых представительств разведчиков стали посылать в отделения ТАСС, Всесоюзного объединения “Интурист”, Всесоюзного общества культурных связей с заграницей. В первую очередь дополнительные оперативные сотрудники были направлены в легальные резидентуры, находившиеся в Великобритании, Соединённых Штатах, Германии, Китае, Иране, Турции, Афганистане, Японии, Болгарии, Польше».

Серьёзные изменения произошли в то самое время и в Центре. 3 февраля 1941 года, в соответствии с Постановлением Политбюро ЦК ВКП(б), Наркомат внутренних дел был разделён на два наркомата: НКВД, которым продолжал руководить Лаврентий Павлович, и Народный комиссариат госбезопасности, который возглавил Всеволод Николаевич Меркулов, недавний начальник ГУГБ. Официально это решение объяснялось «необходимостью максимального улучшения агентурно-оперативной работы органов государственной безопасности и возросшим объёмом работы, проводимой Народным комиссариатом внутренних дел СССР».

К сожалению, по ряду обстоятельств можно понять, что решение «о разделении» было принято довольно спонтанно и неожиданно и потом дорабатывалось по ходу дела.

<Стоит уточнить, что по военной контрразведке, выведенной из состава НКВД, тогда вообще был нанесён сокрушительный удар: её ввели в состав Наркомата обороны, подчинив контрразведчиков армейским командирам.>

Только «25 февраля 1941 г. Политбюро ЦК ВКП(б) при­няло постановление “О назначении руководящих работников Народного комиссариата государственной безопасности Союза СССР”. Этим решением были утверждены — начальником Разведывательного управления П. М. Фитин, начальник 5-го отдела (ИНО) НКВД СССР; его заместителями: П. А. Судоплатов — заместитель начальника пятого отдела НКВД СССР; В. М. Зарубин — заместитель начальника отделения пятого отдела НКВД СССР».

В новой структуре служба разведки получила название 1-го управления НКГБ СССР и будет носить его (периодически сменяя свою принадлежность к НКГБ или к НКВД) на всём протяжении службы Павла Михайловича Фитина. Сам же он уйдёт из разведки через три месяца после того, как Первое управление получит статус Главного...

«Фитин»

В феврале 1941 года последовала очередная реорганизация органов государственной безопасности нашей страны. 3 февраля 1941 года Судоплатов был назначен заместителем начальника Первого (разведывательного) управления НКГБ СССР — внешней разведки.

Непосредственно накануне Великой Отечественной вой­ны со всей остротой дала о себе знать нехватка профессиональных кадров как в разведке, так и в общей системе государственной безопасности. С позиций своей новой должности Судоплатов поставил перед руководством НКГБ СССР вопрос о пересмотре дел некоторых осуждённых сотрудников внешней разведки НКВД — НКГБ СССР, ссылаясь на неизбежность войны с Германией и настоятельную необходимость их немедленного включения в борьбу против предстоящего врага. Благодаря настойчивости Судоплатова, которого поддержал Фитин, этот вопрос начал решаться положительно. Так, на работу в органы государственной безопасности вернулись: ожидавший расстрела Яков Серебрянский, ранее уволенные Наум Белкин, Георгий Мордвинов, Вильям Фишер, Рудольф Абель, находившийся в Лефортовской тюрьме НКГБ Петр Зубов и приговоренный к длительному сроку тюремного заключения Иван Каминский. В период Великой Отечественной войны они блестяще проявили себя, руководя подготовкой и заброской в тыл противника специальных разведывательно-диверсионных групп.

«Павел Судоплатов»

Обстановка обострялась с каждым днём, и о том можно рассказывать ещё довольно долго. Однако всё происходившее тогда можно считать лишь прелюдией к последующим событиям. Это был как бы замах перед ударом или упорное сжатие пружины, которая вследствие того должна будет распрямиться с особенной силой. Направление этого удара было известно: пресловутый «Drang nach Osten», «натиск на восток», традиционно безуспешный, но столь желанный для Германии.

«Вечером 18 декабря 1940 г. Гитлер подписал директиву на развертывание военных действий против СССР, которая получила порядковый номер 21 и условное наименование вариант “Барбаросса” (Fall “Barbarossa”). <…> Планом “Барбаросса” предусматривался разгром Советского Союза в ходе одной кратковременной кампании ещё до того, как будет закончена война против Англии. Главными стратегическими объектами были признаны Ленинград, Москва, Центральный промышленный район и Донецкий бассейн. Особое место в плане отводилось Москве. Предполагалось, что её захват будет иметь решающее значение для победоносного исхода всей войны. “Конечной целью операции, — говорилось в директиве № 21, — является создание защитного барьера против азиатской России по общей линии Волга — Архангельск. Таким образом, в случае необходимости последний индустриальный район, оставшийся у русских на Урале, можно будет парализовать с помощью авиации”. Для