Лёд и пламя - Олег Кожевников

Когда капитан ушёл, и я один остался на НП, мои мысли перетекли в другое русло. Постепенно брильянтовый дым мечтаний о том, как я с ротой незаметно пробираюсь в тыл к финнам и успешно пробиваю коридор через «линию Маннергейма», развеялся. Взамен осталась серая, окопная реальность, остались эти проклятые семнадцать километров, доверху напичканные различными, казалось почти непреодолимыми препятствиями. А за ними укрылись, поджидая нас, многочисленные, видавшие виды егеря с пулемётами и опытнейшие снайпера. Наверняка там имеются и многочисленные заминированные участки, а у меня в роте нет даже ни одного приличного сапёра. Правда Сипович обещал прислать целое сапёрное отделение, но когда это будет, неизвестно. Сапёры, которых он должен был прислать, были не из нашего батальона, а из полковой сапёрной роты. Да и полоса фронта была великовата для одной моей роты. Одно дело, сидеть в обороне, а если наступать? Я, конечно, даже самому себе привирал, что моя рота приняла зону ответственности целого батальона. Уж очень мне хотелось даже перед самим собой казаться значительней. На самом деле, всю полосу обороны заняли две роты – моя и Валерки Сомова. Третью роту Сипович оставил в резерве, на второй линии обороны, заявив:

— Мужики, вы сами понимаете, что задача у нас одна – не просто выйти к «линии Маннергейма», а прорвать её. Поэтому резерв, ой как будет нужен! А тут, в предполье, зачем толкаться локтями? Нужно учиться маневрировать, хлопцы, а не лезть скопом на снайперов. А что, у Черкасова самая большая линия наступления, ну, в этом он сам виноват. Не нужно было столько финских автоматов хапать. Теперь огневая мощь у первой роты в несколько раз больше, чем у второй, так что по справедливости, и линия наступления больше. И к тому же, больше всего лишь в два раза. Так что, Черкасов, цени мою заботу о твоей роте. И, заметь, в этой твоей огневой мощи я не учитываю ещё «Бофорсы» и трофейные пулемёты.

Короче, все мои робкие попытки как-то уменьшить боевую нагрузку на роту ни к чему не привели. Я ещё раз убедился, что спорить с начальством – выходит себе дороже. Если бы я сразу согласился с решением Сиповича, то моей роте досталось бы не две трети линии фронта, положенных сейчас нашему батальону, а, может быть, всего процентов шестьдесят. Но то, что случилось, то случилось, и делать было нечего, приказ нужно было выполнять. Вот я теперь безропотно и принимал доставшиеся моей роте мелкие окопчики, тесные шалаши и дерьмовенький НП. Всё это было сделано без души, на скорую руку. Да и данные по расположению огневых точек засевших в обороне финнов были неточными и не совсем полными. Командир одной из сменяемых рот мне честно об этом сказал:

— Знаешь, Черкасов, ты особо не полагайся на наши данные по расположению огневых точек. Финны, они, сволочи, хитрые, пулемёты, перемещают практически ежедневно. Количество их тоже меняется, а уж про снайперов, я вообще не говорю. Они как блохи скачут по всему фронту. Что более-менее стабильно, так это место расположения миномётной батареи. Она, как правило, по несколько дней находится в одном квадрате. Но мы, сколько ни пытались, сколько дивизионные гаубицы по ней не работали, подавить эту батарею так, и не смогли. Наверное, она тоже постоянно перемещается в отведённом ей квадрате.

Вдруг в тесный окоп НП ввалились Сипович и Пителин, в одно мгновение, прервав все мои размышления. Теперь вместе со мной, Шерханом и красноармейцем-наблюдателем у стереотрубы, который в журнал заносил все замеченные цели – в окопе собралось пять человек. Начальство, видимо, тоже решило оглядеть передний край противника. Своего НП у Сиповича ещё не было, а НП, который оставил ушедший батальон, перешёл теперь к моей роте. Минут десять батальонные командиры, особо не разговаривая, внимательно оглядывали в бинокли позиции финнов. Хотя там, если прямо сказать, что-либо разглядеть было затруднительно. Шёл первый час ночи, и хотя светила луна, но лесной массив, где и располагались позиции противника, тонул в темноте.

Ровно в 0-50 на позициях финнов началась бешеная стрельба, и раздались взрывы гранат. Это началась запланированная мной операция, которую проводил взвод Курочкина. Идея этого наскока на финнов была очень проста. Нужно было постараться по возможности, как можно больше измотать противника, добиваясь того, чтобы он всё время был в напряжении и ожидал в любой момент нападения русских войск. Я, конечно, особо и не надеялся, что нападением такого мизерного количества бойцов, мы сможем чего-нибудь добиться. Но то, что завтра финны будут сонные, в это я верил. К тому же, этой разведкой боем мы выявляли все огневые точки финнов.

По моей задумке взвод Рябы, должен был тревожить финнов всю ночь.

Для этого было сформировано десять групп по три человека в каждой. Одновременно на позиции противника нападало по пять групп, они в течение двух часов непрерывно клевали финнов, а потом уходили на отдых. Через час в дело вступали другие группы. Я очень надеялся, что потери у нас будут минимальны. Всё-таки, за прошедшие две недели мы упорно отрабатывали эту тактику ведения боя маленькими группками. А взвод Курочкина в основном тренировался действовать в ночное время.

С наступлением рассвета работать начинал взвод Климова, потом Кузнецова. Их действия должны были поддерживать все наши снайпера, пулемёты и «Бофорсы». Кроме этого, по позициям финнов должны работать наши миномёты. Да, именно миномёты! Теперь у меня в роте их было целых три. Кроме штатного ротного миномёта, мы прибарахлились ещё двумя трофейными. С наступлением ночи отдохнувший взвод Рябы, должен был опять начинать клевать позиции противника. На нашем ротном совещании командиров мы эту тактику назвали «мельницей». Я надеялся, что суток через двое обработки в такой мельнице – финны полностью выдохнутся, и нам удастся выдавить их с оборонительных позиций предполья. В выносливости своих ребят я был уверен, всё-таки, в течение двух недель мы имели счастливую возможность отоспаться и отъесться от души.

После начала перестрелки на позициях финнов – я доложил Сиповичу о моём плане ведения боёв по вытеснению противника из предполья «линии Маннергейма». После оживлённой дискуссии, в которой принял участие и капитан Пителин, я получил добро на проведение операции под названием «мельница». Даже больше того, Сипович пообещал к этой тактике приобщить и другие роты. Правда, Пителин по этому поводу выразил сомнение, заявив:

— Черкасов, ты хоть представляешь, какая должна быть выучка у красноармейцев, чтобы действовать такими маленькими группами? Где гарантия того, что эта тройка бойцов действительно будет уничтожать противника, а не прохлаждаться где-нибудь в укрытие. Кто проконтролирует тот факт, что красноармейцы действительно ведут бой, а не отсиживаются где-нибудь в щели?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});