Похождения Бамбоша - Луи Буссенар

Едва ли Малыш-Прядильщик был намного сильнее ее. Почти всегда она брала верх, и уж тогда ему доставалось! К тому же она была не просто злюкой, иногда ее жестокость граничила со свирепостью.

Однажды утром, когда они были еще в рубашках, между ними произошла ссора. Франсина кинулась в свою гардеробную, обула охотничьи ботинки со шнуровкой и вернулась в спальню, где, босой и полуодетый, стоял Малыш-Прядильщик. Подкравшись, она повалила его и так испинала ботинками, что все его тело целый месяц было покрыто синяками и кровоподтеками.

Уходя, он был в бешенстве и клялся, что расстается с ней навсегда. Его хватило на два дня, и, вернувшись, он подарил ей двадцать пять тысяч франков. Вот как она его держала.

Существует категория невропатов, которые обожают, чтобы их избивали, и нередко предпочитают поцелуям тумаки.

Отпор Боско вызвал у нее смех и не умерил заносчивости.

Однако Боско с такой силой ударил ее по запястью ребром ладони, что маленькая лапка с розовыми коготками беспомощно повисла. На глазах у нее выступили слезы, и, разъярясь, она разразилась градом грязных ругательств.

Прислуга, удивленная появлением хозяина, которого все считали уехавшим в Монако, предусмотрительно попряталась. Все полагали — стычка произошла из-за того, что хозяин узнал о ночной отлучке госпожи.

Франсина продолжала изрыгать отборную брань. Малыш-Прядильщик тоже был изрядным грубияном. Но его репертуар был детским лепетом в сравнении с лексиконом Боско!

Когда тот бродяжничал, его считали одним из лучших златоустов Парижа не только благодаря находчивости ответов, но и ввиду колоритности выражений, потом передававшихся из уст в уста. Он мог достойно противостоять прославленным сквернословам, базарным торговкам рыбой, утереть нос любым острословам, самым большим знатокам арго, так называемой «фени».

Когда Франсина выдохлась и, тяжело дыша, замолчала, они уже пребывали в ее будуаре, наполненном ароматом тонких духов. Никогда, даже во сне, Боско не видел ничего подобного царившей здесь изысканной роскоши. Он едва сдержал возглас восхищения. Но восторгаться было не время.

С вызывающим видом он встал перед Франсиной и, как певец, упивающийся своим искусством, буквально выхаркивал все самое отборное из своего словаря непристойностей.

Ах, черт возьми! Как жаль, что не нашлось стенографа, имеющего возможность запечатлеть эту безумную серенаду помоев! Она струилась, не скудеющая, как родник. Лилась не как вызубренный урок, а как неподражаемая импровизация виртуоза!

Франсина была не просто ошеломлена, она была оглушена.

Сперва она пробовала вставить хоть слово. Но ее пронзительный фальцет не мог заглушить могучего баритона Боско — напрасные усилия, пустое сопротивление, обреченное на провал. Вынужденная замолчать, ошеломленная, почти околдованная, Франсина вскоре уже и не пыталась вклиниться.

Она слушала, сбитая с толку, и то, что ей сначала показалось забавным, теперь вызывало неподдельное удивление. Малыша-Прядильщика как подменили!

Действительно, она не узнавала своего мордатенького.

Какое-то время Франсина восторгалась этим потоком канальского красноречия, колоритного, полного грубых образов, смелых и живописных метафор.

И вдруг она встрепенулась:

«Его болтовня — вздор. Он ее вызубрил наизусть. Последнее слово останется за мной».

Франсина не могла вынести, чтобы Малыш-Прядильщик взял над ней верх, и вновь кинулась на Боско…

Теперь она старалась сделать ему как можно больнее, применяла запрещенные приемы, наносила предательские удары в самые уязвимые места.

Боско развлекался, ощущая себя полубогом. Его атакуют? Ну что ж, он будет защищаться, он задаст этой фурии такую трепку, что она его век не забудет.

Парень стал в стойку, как будто готовился к серьезной битве, и подумал:

«Сейчас не время дать себя искалечить. В любом случае Франсина д'Аржан — та еще штучка. Будь я действительно Малышом-Прядильщиком, она б души во мне не чаяла».

Не в силах с ним справиться, женщина, пытаясь отвлечь его внимание, заговорила:

— Ты должен был быть в Монако… Так что же ты валандаешься в Париже, потаскун несчастный?

Боско заявил не без иронии:

— Волочусь за одной знакомой!

— Ты?! Да ты слишком уродлив!

— Ха-ха! Не все разделяют твое мнение. Эта красотка пялилась на меня не без вожделения, потому что…

— Потому что ты раскошелился?

— Нет! Она понятия не имеет, кто я такой, просто она глаз на меня положила.

— На тебя?! На эдакую образину?!

— Да, на эдакую образину, моя крошка. Она любит меня самого, а не мои деньги!

— Ты врешь, подонок! — И, потеряв всякое самообладание, мегера одним прыжком с криком кинулась на Боско.

Тот влепил ей оплеуху, да такую, что Франсина застонала от боли.

Снова вопль ярости.

В ответ — пощечина по второй щеке. О, на этот раз такая увесистая, что раздался звук, похожий на звук бьющейся тарелки.

— Каналья!

Она попыталась ударить его ногой в пах, и, если бы он ловко не увернулся, ему пришлось бы худо. Боско отплатил новой пощечиной.

— Бандит!

— Ну как, хватит с тебя?

Не помня себя, она вновь ринулась в бой, но на этот раз вслепую, движимая одним желанием — царапаться, рвать зубами.

Видя, что ему не взять верх над этой фурией, что так просто она не сдастся, Боско прибегнул к крайним мерам. Не заботясь о том, не поломает ли он ей кости, не обезобразит ли ее, Боско принялся методично лупить и так отделал эту даму полусвета, как бандиты отделывают своих сожительниц. Нанося удары, он хрипло приговаривал:

— Ах, так ты мужчин под себя подминаешь! Ах, ты их ногами топчешь! Ты у нас укротительница! Таким, как ты, только никчемные слабаки поддаются! Я тебя, дрянь, так исколошмачу, что навек запомнишь!

Поначалу она не желала сдаваться. Но мало-помалу боль пересилила гордыню.

О, как же больно! Он переломает ей все кости!

Слезы брызнули у нее из глаз — слезы боли и стыда, обжигающие веки. Она все еще не хотела признать свое поражение и не понимала — откуда столько силы, откуда столько ловкости у этого презренного, всегда покорного раба?! Она хотела продолжать борьбу — и не смогла. Она бесновалась и спрашивала себя:

«Да что же это сегодня на него нашло?! Я не узнаю его. Он — мужчина».

Слезы полились рекой. Рыдая, она простонала:

— Гонтран, довольно!.. Ты делаешь мне больно! Хватит!..

Неумолимый Боско издевательски отвечал:

— Я сам знаю, когда хватит. Надо тебя отделать на совесть, задать тебе добрую трепку.

И снова принимался за свое.

— Пощади!.. Сжалься!.. Гонтран…

— Женщины, они как бифштексы. Становятся мягче, когда их отбивают.