Концерт Патриции Каас. 7. Неужели это возможно. Недалеко от Москвы, продолжение - Марк Михайлович Вевиоровский

было можно, у жены большого начальника, Свиридов поправил видеокамеру и … оказался в роскошном помещении пентхауза одного из зданий престижного жилого комплекса «Белый лебедь», и, видимо, вовремя.

Девушку в растерзанной одежде за руки держал один мужчина в крахмальной манишке, а за ноги – двое других, одетых менее нарядно. Четвертый был готов приступить к действию – он только-что разорвал тоненькие чисто декоративные кружевные трусики девушки и уже наклонялся, нацеливаясь своим орудием …

«Хватит секунд тридцать?» подумал Свиридов и все изменилось, сдвинулось назад по времени.

Девушка извивалась, ее хватали, расстилая на ковре, хозяин с толстым затылком ножом разрезал ее одежду, отложив нож он расстегивал брюки и спускал их, а тот, который в манишке, все твердил «а я второй, а я второй».

Девушка молчала – рот ей заклеили скотчем.

Неприметный толок дал знать Свиридову, что пошло уже реальное время.

Загривок попробовал сунуть свое орудие, но девушка дернулась, в связи с чем полились потоки отборного мата.

Загривок одной рукой раздвинул волосы у девушки, а другой …

Тут раздался звук, с которым разрубают свиные туши – Свиридов достал из-за плеча свой мачете и разрубил им лежащего мужика вдоль позвоночника на две части.

И спихнул «это» с девушки.

Помощнички застыли.

Тот, который с манишкой, получил прямой удар концом мачете под подбородок. Голова его дернулась и пока он падал, свесилась набок.

Двое затравлено молчали, так и не выпустив из рук лодыжки ног девушки.

– Накройте ее чем-нибудь, – приказал Свиридов. – и оба ко мне.

Они так и подползли на коленях.

А от разрубленного пошел такой запах, какой бывает, видимо, только на бойнях.

– Что же здесь, все таки, произошло,.. – произнес Свиридов и положил ладонь на лоб более прилично одетого.

Он получил достаточно связную информацию, и даже намного шире данного происшествия.

– Принеси стул, – приказал Свиридов и тот торопливо бросился в соседнюю комнату за стулом.

И окаменел, дотронувшись до стула.

Второй, бомжеватого вида, знал мало, интересного в его информационном поле Свиридов не обнаружил, и умер он прямо здесь, не вставая с колен.

Теперь пришла очередь девушки.

Аккуратно отдирая скотч с ее лица Свиридов приговаривал.

– Вот и все, драгоценная Леокадия!

Девушка очнулась, огляделась, испугалась – но ее испуг погасил Свиридов.

– Попробуйте одеться. А не выйдет – просто завернитесь во что-нибудь. И подождите меня.

Первым, кто знал все, был непосредственный начальник разрубленного. Он важно сидел за столом, у него было совещание.

Оценив информационные поля присутствующих, Свиридов несколько мгновений раздумывал.

Но потом легким движением мачете по очереди перерубил позвоночники у всех.

А Свиридов вернулся к Леокадии.

– Отошла немного? Говорить можешь?

– Могу …

– Они что-либо требовали от тебя?

– Звонить отцу и требовать денег …

– Не очень тебя помяли?

– Кажется, он не успел …

– Тогда посиди на стуле с закрытыми глазами, а я немного приберусь тут.

Сейф открылся даже без прикосновения пальцев Свиридова.

Не разбирая он выгреб все в сумку, а содержимое атласных футляров разбросал по полу. Собрал личное оружие. Вынул диск из камеры слежения.

Вставил ключи в замочные скважины входной двери и обломал их.

– Кажется, все.

Вылив на ковер содержимое маленького пузырька поджег ковер. Тот стал лениво разгораться.

– Все. Домой. Придется взять тебя на руки.

– Но я могу стоять!

– Это хорошо.

Он легонько придержал закутанную девушку, а потом толкнул ее – и она оказалась на своей кровати. Рот ее широко раскрылся, но Свиридов не дал ей произнести ни звука.

– Ничего не было. Ты не выходила отсюда. Быстро переоденься и отнеси матери воды и анальгин. Все! – и он щелкнул ее по лбу.

Девушка пошла к матери, а Свиридов оказался в кабинете хорошо знакомого генерала Ефремова.

Кратенько рассказав Николаю Константиновичу о происшествии Свиридов сказал задумчиво:

– Я, пожалуй, буду стирать память у всех, кому она не по делу ….

ЮБИЛЕЙ АЛЬМА МАТЕР

– Слушай, Толя, а наш институт решил юбилей отметить. Ты как?

– Обязательно, если буду в Москве.

– Как думаешь, что-нибудь из продукции им подбросить для выставки?

– Это требует серьезного раздумья …

– Вот, вот. Забегай, подумаем.

А на другой день появилось объявление: «Всем, кто кончал наш дорогой институт как бы он теперь не назывался. Шею мыть и думать, чем хвастаться сбудем на юбилее!»

Свиридов ограничился модным костюмом и скромным институтским «поплавком», Дементьев не удержался и щеголял в генеральской форме с золотой звездой. Но в форме выпускников было немного …

Но зато отыгрались дамы. Такого великолепия и разнообразия даже ожидать было сложно!

– А ты еще стеснялась надевать украшения, – шепнул Свиридов Тоне. – Давай, отправляйся в туалет и прихорашивайся.

Тоню помнили. Но среди горжеток и муфт, гипюра и умопомрачительных разрезов Тоня сразу выделилась. Короткое черное платье – но как сшито! А на скромной шелковой ленточке на шее отбрасывал черные искры крупный бриллиант.

И как она держалась! Чуть подкрашены волосы, величавая поступь рядом с Толей.

И такие неожиданные пять орденов на груди.

Модные дамы срочно разыскали реликтового старика – специалиста по драгоценным камням. Его разыскали, притащили, он обрадовался Тонечке, и его долго пришлось ориентировать на интересующий всех дам объект.

Старик всмотрелся, даже попросил разрешения взять на руку, поворачивая к свету…

А потом зашептался со Свиридовым.

Когда дамам удалось отцепить старика от Свиридова и прижать его к уголке, то он сказал.

– А вы что, сами спросить не могли? Это редчайший черный алмаз, тридцать карат. Огранка уникальная, я такой никогда не видел …

А выпускники сруппировались по годам, и кто-то съехидничал.

– Смотри, Дема хоть звездочку заслужил. А что же ты, Свиридов, один поплавок нацепил?

Многие смолкли, а Дементьев без всякого почтения взял болтуна за воротник.

– Ты как был обсевком, так и остался! Да если он все свои звезды, ордена да премии наденет, то носильщик понадобиться!

– Носильщик – не носильщик, – негромко добавила Тоня, – но звону было бы много.

Но зато отсутствие «иконостаса» позволяло Свиридову общаться с любым из выпускников запросто. Не нахватал звезд человек – что делать, но зато Свиридов находил то, что интересовало этого уже немолодого специалиста – неважно, пусть рыбки, цветы, попугаи, фотография или еще что-нибудь …

И обязательно находил интереснейшие мелочи для обсуждения ….

Женщин было мало – всего две. Одна стала переводчицей, а другая риелтером.

Обе были упакованы по полной программе, но посмотрев на Тоню они даже подойти к Свиридову побоялись …

СВЕТИ

Свиридов очень медленно шел с гитарой в руке к Дому культуры.

И то, как задумчиво он шел, останавливало людей.