Чего не видит зритель. Футбольный лекарь №1 в диалогах, историях и рецептах - Гагик Карапетян

– Кто скрывался за местоимением «мы»?

– «Мы» – состав того джаз-оркестра. И я в нем участвовал – сидел за ударными. Были в нашем коллективе люди разносторонне талантливые, а некоторые прямо-таки одаренные. Например, Роман Таубкин – однокурсник, замечательно игравший на аккордеоне (позже – главврач московского роддома № 11). Конферанс во время наших выступлений вел бойкий дуэт из Первого меда в составе двух Александров: Лившица и Ливенбука – тоже, как показало их блестящее литературно-актерское будущее, люди, Богом, что называется, не обиженные.

Время, которое «военка» бездарно пыталась отнять у студенчества, наш творческий коллектив изобретательно обратил к всеобщей пользе и удовольствию. Чуть что, вся «капелла» дружно соскакивала с основных занятий – особенно тех, что проводились на плацу. «У нас репетиция!» – эта «отмазка» работала почти безотказно. Все знали, что мы успешно выступали в воинских частях и даже сорвали бурные аплодисменты в местном Доме офицеров. Так что «отцы»-командиры почти не сопротивлялись.

– Получается, многих «звезд» вы могли заманить к футболистам сами, так сказать, по старой дружбе?

– «Многих» – преувеличение. А кое-кого, конечно, мог. Вот только далеко не всем удавалось привлечь на нашу сторону удачу. Арканову, например, не повезло. Он выступал перед ребятами в ноябре 1983 года – перед вылетом команды в Португалию для участия в финальной части чемпионата Европы. Сборная СССР, помните, там уступила. После чего Валерий Васильевич обратился ко мне со словами:

– Ну, раз Арканов оказался «нефартовым», не надо его сюда приглашать.

Так Аркадий стал для той сборной «персоной нон грата». Я потом при случае эту байку рассказал Ширвиндту с Мироновым, который был с нами на тоже неудачном для советской сборной чемпионате мира-1986 в Мексике. Намекая на это, Саша заметил:

– Ну, правильно! Вы кого повезли на тот чемпионат? Андрея! А следовало брать меня!

– Савелий Евсеевич! До сих пор мы акцентировали внимание на приезде деятелей культуры в гости к футболистам. Но ведь и команда, и ее руководители тоже наносили визиты – взять хотя бы посещение театральных постановок?

– Общение, действительно, носило двусторонний характер. Потому что среди мастеров сцены было немало поклонников футбола. Когда, скажем, ребята приходили в Малый театр на спектакль «Царь Федор Иоаннович», они с особым чувством следили за игрой исполнителя главной роли – актера Коршунова. Все знали, что он был истинным болельщиком: недаром его выбрали капитаном футбольной команды Всероссийского театрального общества (ВТО).

– Как, кстати, и другая «звезда» Малого – Михаил Царев, долгие годы руководивший правлением ВТО.

– Да, из мира искусства за выступлениями клубов – и, тем более, сборной – следили с неменьшим интересом и страстью, чем завзятые фанаты – завсегдатаи трибун московского «Динамо» или Лужников.

– А как футболисты сборной воспринимали театральное действо?

– По-разному, естественно. Особенно сложные постановки. Помнится, на том же «Царе Федоре Иоанновиче» кто-то от сцены глаз не мог оторвать. Кто-то – в основном ребята из южных республик – ушли со второго акта. А вот на спектакле с участием Гундаревой в Маяковке, куда команда явилась в полном составе во главе с Лобановским, все сидели до конца как вкопанные.

– Публика в театрах как-то реагировала, когда, явившись на представление, вдруг обнаруживала в партере знакомые лица?

– Конечно! Футбольные «звезды» находились в центре общественного внимания. Во времена тренерского руководства Малофеева замдиректора Маяковки Саша Гольдман пригласил команду на представление в филиале на Сретенке. Спектакль был аншлаговый – зрителей собралось много. Перед тем как поднять занавес, вдруг объявили: «В зале присутствует сборная СССР по футболу». Раздались, как тогда писали в отчетах о партсъездах, бурные, продолжительные аплодисменты. Эта картина повторялась не раз. И в Маяковке, где мы смотрели интереснейший спектакль «Трамвай «Желание» с Джигарханяном в главной роли. И в Театре имени Моссовета, где команде посчастливилось попасть на «Марию Стюарт». За билетами на этот хороший, серьезный спектакль люди тогда занимали очередь с ночи. А нам – тоже показатель – обеспечили проход в два счета. Достаточно было мне заехать в театр, представиться администратору, чтобы в ответ на просьбу о содействии услышать:

– Для вас нет проблем. Скажите, сколько человек придут на вечерний спектакль, мы забронируем места!

Похожий случай имел место в Театре имени Вахтангова, где также знакомство с замдиректора дало возможность сборной с восторгом посмотреть классическую постановку «Принцессы Турандот».

Понятно, что уровнем личных отношений с администраторами и актерами наше общение с театральным миром не ограничивалось. Были моменты, когда и наши знания – я, разумеется, имею в виду тренерский штаб – оказывались востребованы большим искусством.

Вспоминаю обмен мнениями, который инициировал Марк Розовский. Актеры его театра играли во временном помещении на Ленинградском шоссе. Труппа заканчивала работу над постановкой спектакля, где речь шла о хоккее. Пригласив меня с Симоняном на генеральную репетицию, а также для последующего обмена мнениями, Розовский попросил нас откорректировать содержание с позиции профессионалов.

В принципе спектакль понравился. Там даже нашлось место спортивному доктору, что меня особенно порадовало. Естественно, мы искренне делились впечатлениями. И, судя по реакции творцов, наша информация оказалась небесполезной.

– А сам Лобановский со свойственной ему способностью находить и впитывать из окружающей жизни все, что может оказаться полезным для футбола, что-либо из общения с театром почерпнул?

– Вне всякого сомнения! Во всяком случае, я стал свидетелем такого его открытия. Случилось это в разгар нашего совместного театрального увлечения. Саша Гольдман (давно живет и работает в США) вдруг возьми да и предложи:

– Хотите побывать на репетиции Андрея Гончарова?

– Ну, это круто! По своему журналистскому опыту знаю – Андрей Александрович не терпел присутствия посторонних на репетициях…

– Без предварительного согласования с ним дело, конечно, не обошлось. Но ведь нам Гончаров не отказал – вот что главное! Так что мы с Валерием Васильевичем присутствовали на репетиции пьесы Бабеля «Закат» с Джигарханяном в главной роли. Впечатление осталось потрясающее. А еще врезались в память слова Лобановского, который, когда мы остались вдвоем, заметил:

– Насколько же близки наши профессии…

– Ну, что ж! В свете этого высказывания – самый удобный момент перейти к следующему периоду в тренерской биографии Валерия Васильевича, когда он для себя в 3-й, а для сборной СССР в последний раз стал ее главным наставником.

Глава 20

«Русские горки»

– Третий срок руководства сборной СССР (1986–1990) у Лобановского получился самым длительным. У него, наконец-то, появилась возможность работать не спеша, на перспективу. Сказалось ли это обстоятельство на его творческом почерке?

– Если говорить о главном, то – нет. А вспоминая нюансы, лучше перейти к конкретной ситуации. Представьте себе: 1988 год, на носу первенство Европы в Германии. Заключительный сбор проходил в Новогорске. Туда для обследования игроков с помощью тестов пригласили научную бригаду. Цель – определить физическое состояние ребят, их выносливость.

Футболисты уровнем подготовки – увы! – не впечатлили. Когда об этом доложили Лобановскому, да еще в драматичных тонах поведали, что зарегистрировали «крайнее утомление», в очередной раз пришлось стать свидетелем хорошо знакомой сцены: внимательно выслушав приговор специалистов, Валерий Васильевич не без иронии спросил:

– Ну, хорошо. Каковы предложения? Может, не стоит ехать на чемпионат?

Тогда в качестве компромисса наука выдвинула идею устройства нескольких разгрузочных дней. Лобановский всех внимательно выслушал, поблагодарил. После чего всем мало-мальски хорошо знающим Валерия Васильевича людям стало ясно: ни о каком тайм-ауте и речи быть не может.

Далее пошла жесткая, интенсивная работа с нагрузками выше среднего, которая, впрочем, чередовалась с днями ее легкого снижения. Со своей стороны я счел необходимым пригласить на сбор лаборанта, который периодически брал анализы крови, что, в свою очередь, позволяло отслеживать важные – с точки зрения внутреннего состояния игроков – параметры.

Полученные данные объективно показывали: день ото дня футболисты работали на «недовосстановлении». То есть Лобановский их загружал так, что когда я снимал данные, висел «хвост» предыдущего дня. Это и была прелюдия «эффекта суперкомпенсации», благодаря которому игроки в итоге обретали исключительную работоспособность.