Слушая животных. История ветеринара, который продал Астон Мартин, чтобы спасать жизни - Ноэль Фицпатрик

минут — от первоначального разреза до наложения швов.

Я консультировал и оперировал от четырех до семи пациентов в день и благодаря этому смог в 2008 году открыть клинику Фицпатрика в Ишинге. Мы работаем семь дней в неделю по двадцать четыре часа в сутки 365 дней в году. Но этого никогда бы не произошло без помощи многих людей, в частности моего верного друга, чрезвычайно милосердного ветеринара и удивительно талантливого хирурга Сары Герлинг, которая пришла в нашу клинику в 2005 году и работает со мной по сей день.

Порой мне все еще приходилось выписывать пациентов после полуночи, чтобы освободить место для тех, кто появится на следующий день. Недавно я встретил в Ишинге даму, которая шутливо упрекнула меня за то, что не смогла забрать свою собаку после полуночи, потому что я был недоступен, а ведь десять лет назад я вернул ей другую собаку в час ночи (другого выхода не было, нужно было освободить место). Дама сказала, что я стал сдавать. В ее глазах десять лет назад я был на куда более передовых позициях!

Изменение финансовой ситуации в ветеринарной практике Великобритании повлияло на работу нашей клиники. Довольно стремительное акционирование ветеринарной медицины во всем мире — это реальный факт. Стоит просмотреть газетные публикации по этой теме, чтобы понять, как нас воспринимает современное общество, хотя широким достоянием стало далеко не все. Так, например, более половины первичных ветеринарных клиник Соединенного Королевства сегодня принадлежат венчурным фондовым группам, хотя потенциальные клиенты этого не осознают, поскольку чаще всего в названии клиники это никак не отражается. Некоторые такие группы владеют сотнями центров первичной медико-санитарной помощи, большинство из них имеют централизованные справочные центры, а кое-кто и крематории для домашних животных, собственное производство лекарств, лаборатории, офисы экстренной хирургии, местные филиалы, интернет-аптеки и магазины — сетевые и розничные. Ряд компаний очень активно торгуют своими акциями. Это относится как к ветеринарии крупных животных — лошадей и сельскохозяйственного скота, — так и к ветеринарии животных-компаньонов (к последней — в большей степени). Чтобы поддерживать такую модель, в Великобритании активно скупаются частные ветеринарные практики, причем по довольно высоким ценам. Совершенно ясно, что человек, который всю жизнь упорно и тяжело трудился, хочет продать свое дело тому, кто предложит самую высокую цену, и избавиться от тягот управления.

В Северной Америке крупнейшим производителем кормов для животных является компания Mars Incorporated. Она производит корма нескольких брендов и контролирует более 2000 ветеринарных клиник в стране. Недавно компания сделала первое приобретение в Великобритании — была куплена одна из пяти крупнейших ветеринарных групп. Размеры инвестиций не раскрывались, но считается, что они стали самыми значительными в области ветеринарии. Аппетиты инвесторов в ветеринарном секторе не снижаются, и цена акций таких компаний продолжает расти. В 2016 году рыночная ценность продуктов для домашних любимцев в Великобритании (если рассматривать страну как часть Европы) достигла 5.2 миллиарда евро. У 44 процентов англичан есть домашние животные. Так что ветеринария сегодня — это большой бизнес.

Акционирование ветеринарии неизбежно повлияло на выбор, предлагаемый хозяевам животных, что характерно для глобального бизнеса. Большинство семей даже не представляет, к какому специалисту обратиться. Все полагаются на личные рекомендации местного ветеринара или друга. Поэтому обычно выбор делается в пользу известного и расположенного поблизости, хотя многие уже готовы проделать большой путь, чтобы получить качественные услуги. Кроме того, многие даже не представляют, что могут выбирать специалиста, затраты и виды помощи. Доступность информации о ветеринарных услугах влияет на выбор, равно как и реклама, но в целом семьи хотят чувствовать, что и местный ветеринар, и узкий специалист любят животных и хотят для них самого лучшего, а не руководствуются сугубо материальными соображениями.

За годы, прошедшие со времени лечения Уинстона до сегодняшнего дня, моя профессиональная нагрузка резко изменилась. Раньше я делал много менее сложных операций, что приносило хороший доход. Теперь же я стал делать меньше операций, но сложность их возросла, равно как и накладные расходы. Такие операции явно менее прибыльны. Сегодня все больше менее сложных операций делается либо в клиниках, принадлежащих ветеринарным группам, либо в местных ветеринарных кабинетах, куда приезжают специально приглашенные хирурги. То же происходит и в США. Я твердо убежден, что эти хирурги делают отличную работу, а клинические центры имеют массу вариантов для проведения более сложных операций. Несомненно, они делают большое и важное дело, вполне сопоставимое с тем, что делаю я и мои коллеги.

В целом меняющаяся финансовая ситуация может позитивно повлиять на уход за животными. Однако, оценивая перемены в моей личной нагрузке, я с тревогой заметил, что независимые ветеринарные клиники не смогут выжить, если не будут поддерживать надежные доверительные отношения с ветеринарами первичного звена, чтобы выполнять не только сложные, но и рутинные операции. В противном случае бизнес-модель, позволяющая развивать передовые технологии, окажется нежизнеспособной, и финансовые структуры не станут ее поддерживать.

Сегодня дело обстоит так: если у ветеринара нет значительных финансовых ресурсов или отличного страхового полиса, то операции, подобные той, которую я сделал Уинстону, будут просто невозможны. Ветеринары первичного звена не располагают необходимыми навыками, оборудованием и возможностями послеоперационного ухода. При существующей системе ветеринарных клиник кто-то должен покрыть расходы. Подобные операции возможны в университетских клиниках, имеющих бюджет на исследования, но получить грантовое финансирование на подобные изыскания, не представив конкретных результатов, очень трудно. Более того, во многих ветеринарных школах клиническое образование передано в частные или корпоративные ветеринарные клиники, поэтому довольно сложно увидеть различные клинические случаи. А ведь именно в ветеринарных школах подобные исследования могли бы вестись довольно успешно, конечно, при соответствующем финансировании.

Все это пагубно влияет на выбор предлагаемых пациентам услуг, поскольку разработка новой методики стоит довольно дорого и требует доработки в течение нескольких лет. Я вложил средства в компанию FitzBionics, производящую импланты, необходимые животным, которых я каждый день вижу в своем кабинете. Развитие бионики и регенеративных технологий требует денежных средств. Но финансовые учреждения и венчурные компании предпочитают финансировать многочисленные недорогие процедуры, сулящие высокую прибыль, а не вкладывать деньги в долгосрочные стратегические проекты. Накладные расходы возрастают, растет заработная плата, и становится все труднее выполнять операции по сниженной цене или бесплатно. Кредиторы строго требуют возврата своих инвестиций.

Насколько я понимаю, операции, подобные той, что сделана Уинстону, как и любая другая новаторская ветеринарная операция, непривлекательны для существующей бизнес-модели или венчурного финансирования, Новаторские методы в ветеринарии мелких животных не приносят такого дохода, как рутинные процедуры. Если бы я каждый день выполнял относительно простые ортопедические и нейрохирургические операции, то заработал