Собрание сочинений. В 4-х т. Т.3. Грабители морей. Парии человечества. Питкернское преступление - Луи Жаколио

— Во всяком случае, часть тайны для нас объясняется: возвратясь сюда ночью, Пеггам зажег лампу, но только что успел это сделать, как на него напали те, которые помогли Перси убежать. Пеггам сопротивлялся, получил рану — и вот происхождение пятна на полу. Судя по количеству крови, рана была незначительна, так что Пеггам не умер, а унесен отсюда живым… Я положительно уверен, что он в настоящую минуту находится на одном из норландских кораблей…

Это рассуждение адмирал закончил многозначительной фразой:

— Скоро ли наша очередь придет?

— Я нахожу, что вы правы, — согласился с ним Надод. — Вероятно, все произошло так, как вы говорите. Меня удивляет одно: почему Пеггам не убит в борьбе? Ведь он же знает, что его ждет… Как мог он отдаться в руки врагов живым?

— Но что он жив — это несомненно, иначе убийцы оставили бы его тут. Зачем бы им уносить его труп?

— Гипотеза вполне правдоподобная, — подтвердил Красноглазый. — Теперь нам остается только позаботиться о собственной нашей безопасности, а для этого самое лучшее — уехать немедленно из Лондона, да, пожалуй, и из Англии.

Этот разговор происходил в верхнем этаже, куда оба злодея поспешили вернуться, удостоверившись в побеге Перси.

— Я не разделяю вашего мнения, — сказал задумчиво адмирал. — Вы ведь знаете Фредерика Бьёрна: от него нам нечего ждать пощады ни в коем случае. Зачем нам отказываться от нападения на Розольфсе? Это можно сделать и без Пеггама. Если вы уверены, что собранный вами отряд не откажется вам повиноваться.

— В повиновении-то я уверен, но все-таки об этом надо подумать. Я, право, не знаю еще, на что решиться.

В эту минуту в нижнем этаже дома раздался легкий стук, как будто ветер хлопнул незапертой дверью, но ни Надод, ни Коллингвуд не слыхали этого, поглощенные своим разговором.

— Как! Вы колеблетесь? — вскричал Коллингвуд. — Неужели вы не чувствуете, до какой степени тяжело и невыносимо наше положение? Неужели вам не случалось ни разу задаться вопросом: «А что со мной будет?» Ложиться вечером спать, не зная, придется ли утром проснуться в собственной постели; не пить и не есть без того, чтобы не подумать: «А вдруг мне подсыпали что-нибудь наркотическое?» Согласитесь, что ведь это ужасно. Не знаю, как вы на это смотрите, но мне надоело жить такой жизнью. Я не могу… Уж лучше смерть. Едем же немедленно, потому что я нигде не чувствую себя в безопасности.

— Хорошо. Будь по-вашему. Мы отправимся в Розольфсе, и так как кровь требует крови, то мы пойдем до конца. До тех пор, пока норландцы не будут истреблены до последнего человека, мы не положим оружия…

— В добрый час! — воскликнул адмирал. — Вот это называется быть мужчиной.

С этими словами он пошел было к дверям, но Надод остановил его жестом.

— Пожалуйста, повремените еще одну минуту. Я велел своим сыщикам прийти сюда и сообщить мне о результатах их поисков. Они скоро придут, я уверен в их аккуратности. Слышите? По лестнице кто-то поднимается. Наверное, это они.

В дверях показались два человека, смуглые и черноволосые, как цыгане; они остановились с заискивающим выражением лица и низко, почтительно кланяясь.

Надод смертельно побледнел. Вообще нервы злодеев были до такой степени натянуты, что самое незначительное происшествие принимало в их глазах необычайные размеры.

— Что вам нужно? Как вы смели войти сюда без позволения? — спросил Коллингвуд.

— Ваше сиятельство, — отвечал один из цыган с самым ужасным акцентом, так что адмирал насилу мог понять его. — Не извольте гневаться. Мы пришли сюда показать, как работает друг Фриц. Старый джентльмен хотел купить Фрица, чтобы забавлять экипаж…

— Чего от нас нужно этому дикарю? Какой такой друг Фриц, которого он предлагает нам купить? В Англии людей не покупают. Вот тебе полкроны, приятель, и уходи отсюда, не мешай нам.

— Друг Фриц, ваше сиятельство, не человек. Мы сейчас покажем вашему сиятельству, что такое друг Фриц.

Цыган потянул веревку, обмотанную у него вокруг пояса, и подтащил к порогу двери огромного белого медведя, который зарычал довольно грозно, хотя и был в наморднике.

— Ну, друг Фриц, поклонись джентльмену! — сказал вожак.

Медведь начал кивать своей огромной головой направо и налево, но продолжал при этом громко рычать.

— Друг Фриц, поклонись теперь другому джентльмену, — продолжал вожак.

Медведь опять покивал головой.

— Друг Фриц у нас очень вежлив, ваше сиятельство, — заметил цыган.

Надод и Коллингвуд рассмеялись. Страх их успел совершенно рассеяться.

— Неужели, Надод, наш Пеггам не шутя хотел купить этого ужасного зверя? — усомнился Коллингвуд. — Скажите, вы этому верите?

— Я бы нисколько не удивился, — заявил Красноглазый. — Старику приходили иногда в голову самые нелепые фантазии; я помню, он говорил мне, что собрал на своем острове коллекцию всевозможных животных со всех концов мира. Очень возможно, что он встретил этих цыган, и медведь ему понравился, так как зверь действительно замечательный…

— Именно так, ваше сиятельство, — подтвердил цыган, вслушавшись в разговор. — Старый джентльмен видел работу друга Фрица, остался очень доволен и пожелал его купить. Ну, друг Фриц, потанцуй для джентльмена, покажи, какой ты мастер.

Медведь принялся танцевать на одном месте, оставаясь в проеме дверей.

— Теперь друг Фриц, потанцуй для другого джентльмена.

Медведь повторил представление.

Другой цыган стоял сзади на лестнице в задумчиво-ленивой позе, свойственной этому беспечному и мечтательному племени.

— Теперь друг Фриц проглотит голову своего хозяина, — объявил вожак, — а потом выпустит ее, как только хозяин ему прикажет. Это будет очень забавно.

Цыган стал снимать с медведя намордник.

— Не смей снимать! — вскричал Коллингвуд.

Но было уже поздно: в один миг с медведя слетел не только намордник, но и ошейник. Почувствовав себя на свободе, гражданин полярных стран громко зарычал от радости и несколько раз раскрыл свою огромную пасть, как бы вознаграждая себя за долгое пребывание с запечатанной мордой.

— Ну, друг Фриц, позабавь джентльмена, проглоти голову своего хозяина.

Цыган заставил медведя встать на колени и сунул свою голову ему в пасть.

Голова поместилась там целиком.

Затем послышался глухой голос вожака, говоривший из пасти медведя:

— Ну, друг Фриц, возврати голову твоего хозяина.

Голова появилась на свет Божий, вся замоченная слюной зверя.

Медведь занял прежнее свое место в дверях, как будто нарочно заграждая кому-то вход и выход, и начал тихонько приплясывать, топчась на одном месте и поматывая своей чудовищной головой.

— Ну, однако, довольно, — проговорил Коллингвуд. — Надевайте на медведя намордник и ошейник и уходите отсюда.

Произнеся эти слова нервно и раздражительно, адмирал бросил цыганам соверен в вознаграждение за их труд.

XXI

Надод смутно припоминает. — Странное поведение цыгана. — Герцог Норландский.

НАДОД СТОЯЛ В ЗАДУМЧИВОСТИ, СЛЫША, как около него то и дело произносили: «друг Фриц, друг Фриц», — он старался припомнить, где он раньше слышал эту странную кличку. Она напоминала ему что-то знакомое, что-то виденное и пережитое, но что именно, он совершенно забыл.

Время от времени он недоверчиво взглядывал в лицо цыгану, но ничего не мог прочесть в его бронзовых непроницаемых чертах.

Адмирал, теряя терпение, повторил свой приказ, и цыган, по-видимому, уже хотел покориться. По крайней мере, он взял намордник и стал надевать его на друга Фрица, но вкусивший свободы медведь оказал сопротивление и глухо зарычал.

— Что это значит? — спросил адмирал, видя, что цыган собирается оставить медведя в покое.

— Друг Фриц не хочет намордника, а когда друг Фриц чего-нибудь не захочет, его трудно принудить.

— Так убирайтесь вы отсюда с вашим медведем! — вскричал Коллингвуд. — Скорей!.. Живо!..

— Пойдем, друг Фриц, а то барин гневается, — сказал цыган, стараясь говорить самым нежным голосом.

Но друг Фриц даже ухом не повел. Ему по-видимому, было хорошо и тут.

— Друг Фриц не хочет уходить, — плачевным тоном произнес цыган, — а когда друг Фриц чего-нибудь не хочет, его ничем не заставишь.

— Убирайся к черту со своим зверем, а не то я приму свои меры.

— О, друг Фриц не боится никаких мер. Когда он заупрямится, то уж никого не послушает.

— Да ты что же? Смеешься, что ли, надо мной?

— Я спрашивал друга Фрица, почему он не хочет уходить, и он ответил, что желает дождаться старого джентльмена.

— Нет, уж это слишком!.. Уберетесь вы отсюда или нет? — воскликнул адмирал, подняв трость и подходя к цыгану.