Щепки плахи, осколки секиры. Губитель максаров - Юрий Брайдер

День напролет Верка шаталась по людным местам, ловя обрывки случайных фраз, завязывая разговор с торгашами и высматривая в толпе знакомых. Знакомые действительно попадались, но такие, что Верка предпочитала обходить их стороной. Ее же саму в этом наряде никто не узнавал.

Визит в больницу, где она проработала столько лет, тоже ничего не дал — в пустом здании гулял ветер и шуршали мыши. Побродив немного по заброшенному парку, представлявшему собой одну огромную братскую могилу, Верка вновь вернулась на толкучку. Колокольцев, как раз собравшийся уходить, увязывал в узел свою добычу, достойную скорее разбойника, чем нищего.

Морячок, похоже, был уже изрядно пьян, и она решила проследить за ним — впрочем, без всякой определенной цели, а так, от нечего делать.

Надо сказать, что маршрут Колокольцев избрал весьма странный, особенно для нетрезвого человека, весь день проведшего на ногах. От толкучки он повернул в сторону железнодорожного вокзала, пересек пути и долго блуждал среди кирпичных и бревенчатых пакгаузов. Несколько раз Верка теряла его из вида, и в один из таких моментов он запрятал где-то свой узел, после чего вдвинулся обратно к центру, но уже другой походкой, быстрой и целеустремленной. «Ого!» — сказала Верка самой себе.

Склонная к решениям скорее интуитивным, чем сознательным, она невзлюбила Колокольцева С первого взгляда и теперь все больше укреплялась в этом чувстве. Возможно, тот и оказывал какие-то услуги анархистам, но с таким же успехом мог служить аггелам, Плешакову или вообще «шестерить» налево и направо. По собственному опыту Верка знала, что самые худшие из проституток — проститутки политические.

Тем не менее она решила проследить путь Колокольцева до конца. Он смело шествовал мимо патрулей и даже один раз остановился, чтобы закурить (на этот раз не попрошайничал, а солидно угощал гвардейцев своим табачком). Многие из прохожих здоровались с ним, кто кивком головы, а кто и рукопожатием.

Верка держалась шагах в двадцати от Колокольцева, но момент, когда он скрылся в одном из подъездов, едва уловила — так стремительно и неожиданно был проделан этот маневр. Соваться за ним в дом было бы верхом неосторожности, и она присела на бордюр тротуара, чтобы немного отдохнуть и обдумать дальнейшие планы.

На душе у Верки было тоскливо и горько. Она уже и забыла, что можно ощущать такое одиночество. Сражаться плечом к плечу с друзьями против всяких напастей было куда легче, чем в одиночестве сидеть здесь сложа руки.

Внезапно ей на затылок легла чья-то ладонь. Верка инстинктивно рванулась, но ее придержали на месте — не слишком грубо, но достаточно жестко.

— Ты зачем, убогая, мне на хвост села? — и голос, и лицо Колокольцева были недобрые (скосив глаза, Верка наконец разглядела своего обидчика). — Кто тебя послал?

Каким образом он сумел незаметно покинуть дом, за которым наблюдала Верка, и зайти к ней за спину, можно было только догадываться, но это лишь подтверждало версию о том, что тощий морячок простачком только прикидывается. Верка из сидячего положения могла запросто врезать ему локтем в пах, но тогда она сразу бы раскрыла себя. Образ бабки-побирушки не подразумевал владения приемами рукопашного боя.

— Ой, миленький, пусти! — заныла она. — И чего ты пристал ко мне, горемычной! У меня ведь, кроме сухой корочки, и нет ничего! Все забирай, только не лишай жизни!

Рука Колокольцева, неожиданно сильная и жесткая, вдавила ей голову чуть ли не между колен. Другой рукой он быстро развязал торбу и вытряхнул ее содержимое на землю. Теперь уж Верке сопротивляться было поздно, даже если бы и очень захотелось.

Не обращая внимания на ее жалобные причитания, Колокольцев каблуком раздавил сухари и куски жмыха. Неизвестно, что он ожидал в них обнаружить, но полученный результат его слегка разочаровал, что отразилось и в голосе:

— Тьфу… Одни объедки… Говори быстро, что тебе от меня надо, а не то шею сверну!

— Как же я скажу, если ты мне ее уже почти свернул! — прохрипела Верка, у которой и в самом деле помутилось в глазах. — Дай хоть дохнуть напоследок…

— Дохни, так и быть. — Колокольцев, прихватив платок вместе с волосами, рывком поставил Верку на ноги.

Буйные светлые пряди, так не соответствующие жалкому облику старой нищенки, сразу выбились из-под платка наружу. Колокольцев даже опешил на какое-то время. Этого мгновения Верке вполне хватило, чтобы укусить его за запястье, даже не укусить, а грызануть по-звериному, ни жалея ни своих зубов, ни чужой плоти. Что-то даже хрустнуло — не то ее челюсти, не то лучевая кость Колокольцева.

— Ах ты, рогожа трепаная! — взвыл он, отскакивая в сторону. — Ты за что меня так?

— Не будешь руки распускать! — ответила Верка, надеясь, что получивший отпор Колокольцев отстанет от нее. — Кобылам холку намыливай, а к бабам не лезь.

— Ладно, я тебя намыливать не буду. Я тебя лучше умою, — зловеще пообещал Колокольцев. — Я тебя так умою…

Кривясь от боли, он выхватил из своих лохмотьев нож и тут же перебросил его в левую — здоровую — руку. Сделано это было с устрашающей быстротой и ловкостью.

Верка никогда не боялась направленных на нее стволов, но вид обнаженного клинка, особенно вот такого — узкого, до зеркального блеска отточенного, готового кромсать и вспарывать человеческое тело, всегда ввергал ее в тихий ужас.

Она еле удержалась, чтобы не побежать. Это был бы уже точно конец. Инстинкт хищника неминуемо заставил бы взбешенного Колокольцева броситься следом. Кроме того, как бывшая хирургическая сестра, Верка знала, что удар сзади в шею или под лопатку почти всегда смертелен, в то время как удар в живот или грудь можно если и не отразить, то хотя бы смягчить руками. Пара потерянных пальцев или разрубленные ладони не такая уж дорогая плата за жизнь.

— Послушай, давай поговорим, — сказала Верка, медленно-медленно отступая назад. Голоса своего она почти не слышала за стуком сердца и звоном в ушах. — Зачем сразу за нож хвататься…

— Я тебе, стерва, сначала язык отрежу, а уж потом говори, если получится.

— По безумным глазам Колокольцева было ясно, что это не пустая угроза. Нож он держал так, что сразу было понятно — не колоть он ее собирается, а именно резать.

— Ну прости меня, — сипло попросила Верка. — Ты мужик, я баба. Может, как-нибудь без крови разберемся…

— Если мне что-нибудь от тебя как от бабы потребуется, я эту штуку потом в тряпочку заверну и с собой возьму, — оскалился Колокольцев.

Оставалось только пойти ва-банк и сообщить Колокольцеву пароль, которым ее снабдила Бацилла (впрочем, в нынешнем его состоянии и это могло не сработать). Верка уже лихорадочно вспоминала нужную фразу, как назло вылетевшую из головы, но ее опередили — из ближайшего переулка прямо на них вышли двое патрульных, очевидно, только что справивших в руинах малую нужду.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});