«Ныне и присно» - Константин Мартынов

— Заткнись, чмо! — рявкнула на нее подруженька. — Ничего я не видела! И пушку не видела, и кто стрелял не видела! Я тебя-то второй раз в жизни вижу!

Дальнейшее Тимша уже не слышал — за спиной остались и арка, и даже половина двора. Где-то неподалеку завывали милицейские сирены — высокое начальство решило на всякий случай перекрыть весь район. Шабанов прибавил ходу.

* * *

Частник вильнул к обочине стоило проголосовать. Тимша склонился к вопросительно приоткрытому окну.

— На гору Дураков, полтаха!

Горой Дураков называли выросший на скалах к северо-востоку от центра микрорайон. Кто придумал и почему, уже не помнили, однако название прижилось, стало почти официальным. Как Мордобойка для перекрестка Баумана и Кольского проспекта или Петушинка для припортовых трущоб.

— Нэ понял, — честно сознался водитель, открывая дверь, — но ты садись, за пятдэсят рублей я и в Колу довэзу!

«И здесь басурманин…» Тимша помедлил, затем с недовольным вздохом полез в салон. «Вообще-то в Колу отсюда полтораста берут… Ничо, пусть попробует гнусняк предложить. Шкуру сдеру и сапоги стачаю!» — На Скальную, — пояснил он вслух.

— На Скальную знаю, — обрадовался водитель. — Ты окно закрывай, горло простудишь — скажешь, Нияз виноват!

Водитель попался разговорчивый, Тимше и рот открывать не пришлось, разве что «ага» приговаривать, когда согласие требовалось.

— Я в «Холодфлоте» ходил, — рассказывал говорливый Нияз, — потом в «Мурмансельди». Рыба много — хороший деньги получал…

— Чего ж на берег списался? — спросил Тимша. На душе стало поспокойней — рыбак, это вам не барыга заезжий.

— Э-э-э… — помрачнев махнул рукой Нияз. — Где те флота? Теперь все по квотам — разок трал метнешь, и кончилась квота. Год «на биче» по берегу шастай… — губы Нияза скривила горькая усмешка. — А в море как ходить? Судно в залив, таможня навстречу: «Рыба в Россию привез? Сбор плати!»

Нияз в сердцах стукнул кулаком по рулю, клаксон обиженно тявкнул.

— Мы себе рыбу везли? Зачем сбор, э? Померли флота. И заводы коптильные тоже помер. Люди рыбу в Норвегии сдают норвеги сбора не берут. Одни торгаши в Мурманск ходят. Был Мурман рыбный, стал торговый. Я тралмейстер, что мне на торгаше делать? Теперь баранку кручу, тебя на гору Дураков везу, пятьдесят рублей зарабатываю. За хороший день хорошие дэньги взять можно.

Тимша обалдело посмотрел на собеседника.

— Как, сбор? — переспросил неверяще. — За выловленную рыбу, как за товар заморский?

— Не за рыбу — за все! — хмыкнул Нияз. — Лед у норгов берешь — свежую рыбу пересыпать. Он у них на пирсе в ящиках — бэри, сколько нада. Таможня сказала — за ввоз льда плати, за соляру недорасходованную плати — в Россию везешь… Теперь до наших вод доходим, горячей водой лед размываем, соляру за борт откачиваем…

Нияз укоризненно поцокал языком.

— Нэ панымаю… а тэпер и панымать нэ хочу — сваих бед хватает.

В подтверждение сказанного, из левого ряда, наскоро мигнув поворотником, «пятерку» Нияза подрезал сияющий лакированным «металликом» джип. Нияз ударил по тормозам, резко вывернул руль. Джип остановился, преградив путь. Мягко хлопнули, выпуская троих «качков», двери. Гориллоподобные туши двинулись к «пятерке».

— Э-э… — Нияз явственно скрипнул зубами. — Накаркал.

«Наезд?!» Тимша не поверил глазам. «Вот так, внаглую, на виду у всех?!»

— Кто такие? — на всякий случай переспросил он.

— Кто? — Нияз дернул щекой. — Бэспрэдэльщики. Частников грабят, никакая «крыша» нэ указ… Я дэнэг нэ давал, сказали, убивать будут. Пугали, э?

На обращенном к Тимше лице Нияза возникла и вновь увяла неуверенная улыбка. Похоже, легко отделаться он не рассчитывал.

«Неужто никто не видит?» Шабанов повертел головой. Поток автомобилей обтекал раскорячившийся посреди полосы джип, не снижая скорости. Водители дружно демонстрировали затылки, словно на противоположном тротуаре путаны устроили бесплатный стриптиз. Маячивший у автобусной остановки милицейский наряд бесплотными тенями исчез в темноте, пешеходов как ветром сдуло. Никому не хотелось встревать в бандитские «разборки», все берегли нервы и здоровье…

— Ты здесь посиди, я сейчас! — торопливо пробормотал Нияз, доставая из кармана пригоршню смятых десяток. — Дэнэг дам, и дальше поедем.

— Сам посиди! — оборвал его Тимша. — Монтировка в салоне есть?

— Как нэт? Есть канэчна… — недоуменно ответил Нияз. Пад сидэньем валяется…

Экс-рыбак вздохнул, темная от въевшегося в кожу масла ладонь легла на тимшино плечо.

— Зачэм она? Бандитов монтировкой нэ напугаешь.

«Да что ж с людьми-то сталось? Им плюй в глаза — они: «Божья роса!» Тимшу перекосило, словно недозрелого яблока куснул.

— Не напугаю, так согреюсь, — буркнул он. — Ты пока не дергайся, я с ними, как русский с русскими потолкую…

Кованая железяка уже привычно нырнула в рукав. Взгляд зацепился за встроенные в зеркало часы. «Шестнадцать двадцать одна…» — зачем-то мысленно повторил Тимша.

Бандюки тупо уставились на вылезшего из машины Шабанова — привычная логика требовала, чтобы их встречал раболепствующий водитель, а не мрачновато уставившийся пассажир. Упрощенная до амебного уровня программа такого не предусматривала. Громилы с механической синхронностью пошли в обход нежданно выросшего препятствия.

«Один в одного — свинячьи рожи, куртки «аляски», бесформенные штаны, нелепые по зиме кроссовки… Им бы серийные номера на грудь… — Шабанов мысленно сплюнул, — Киборги штампованные. Первый, Второй и Третий.»

— Мужики, дайте проехать — спешу я, — миролюбиво предложил Тимша. В действенность слов не верилось, но чем черт не шутит?

На сей раз троица остановилась. Скрип заржавевших шестерен под низкими скошенными лбами слышался за версту.

— Ты че лезешь, пацан? — наконец спросил Первый. — Сиди в машине, там тепло…

Второй и Третий, уважительно посмотрев на сказавшего умное главаря, снова попытались заняться привычным делом.

— Оставьте водилу в покое, — угрюмо посоветовал Тимша, вновь заступая дорогу. — И вообще, паршивый это бизнес, извозчиков трясти. Неужто кого побогаче не нашлось? Или хозяев жизни подстричь кишка тонка?

Исполнители тупо остановились, вновь покосились на вожака. Первый нахмурился, метнул исподлобья по-милицейски тяжелый взгляд.

— Сгинь, пацан! — буркнул он, раздуваясь от злости. — Дрисни, пока из тебя камбалу не сделали!

Разговора не получится, понял Шабанов. Как и предполагалось. Ну, по крайней мере, попробовал… Пора татей по-другому привечать. Как у поморов заведено.

О том, что бандиты наверняка вооружены, да и весит любой из них вдвое больше его самого, Тимша не думал.

— В общем так… — скучно заметил он. — Здесь вам ничего не обломится. Валите на хрен по-хорошему, а то и рассердиться могу.

В заплывших жиром глазках исполнителей вспыхнула радость понимания. Императив «Гони бабки!» сменился не менее знакомым «Нас посылают!» Третий, переходя в боевой режим, полез за пазуху… Тимша его опередил.

Рука хлестнула наотмашь, выпрыгнувшая из рукава монтировка с хрустом раздробила челюсть. Громила с воем рухнул на дорогу,

«Не убил? Жаль. Все равно назад ходу нет… главное не останавливаться.» Костяшки пальцев разбили кадык оторопевшего Второго, бандит захрипел, схватился за горло. Державшийся за спинами подручных Первый, взревел, зажатый в кулаке нож пробил куртку, скрежетнул по ребрам. Обросшая короткой черной щетиной харя надвинулась, заслонив город. Гнилозубое дыхание плеснуло в лицо.

— Не умеешь! — по-звериному оскалился Шабанов. Монтировка крутанулась вокруг руки. — Смотри, как надо.

Кованый прут отработанно хлестнул по запястью, выбил нож. Кожа лопнула, обнажив белеющие осколки костей. Шабанов размахнулся еще раз…

Сухим хворостом затрещали перебитые ребра. Бандит заверещал. Истошно, по-заячьи.

«Этот уже на большак никогда не выйдет». Тимша по-звериному крутнулся — может, кто бандюкам помочь хочет? Желающих не нашлось.

В разрезанную куртку задувал морозный ветер, по коже струилось липкое. Взгляд неспешно и внимательно переползал с одного тела на другое.

— Шалишь, — пожурил Шабанов решившего прикинутся мертвым Второго. — Ты еще живой!

Второй шевельнулся, крысиные глазенки забегали в поисках спасения.

— Братан, не убивай! — прохрипел он. — Чего хочешь дам, не убивай! У меня бабки есть! Много!

— Привыкли жизнь бабками мерить, — презрительно бросил Шабанов. — Честь за бабки не купишь!

У Второго отвисла челюсть.

— Так ты из РНЕ, да? — прошептал он. — Почему ж тогда за черножопого…

— Потому что он человек, а ты гниль! — отрезал Тимша. Окровавленная монтировка вспорола воздух. Коленные чашечки Второго разлетелись вдребезги. Бандит захлебнулся воплем, потерял сознание.