Сравнительный анализ политических систем - Чарльз Эндрейн

Экономический рост

Связь между экономическим ростом и типом политической системы менее очевидна, чем связь системы с политической свободой. Народные (племенные) системы сохраняли низкий уровень развития технологий, что препятствовало получению прибавочного продукта. Не имея ни желания, ни средств к обеспечению быстрого экономического роста, правители заботились об удовлетворении насущных потребностей. Влияние согласительных систем на экономический рост является различным в разные периоды и в разных географических местностях. Например, с 1870 по 1913 г. такие конкурентные олигархии, как Канада и Соединенные Штаты, достигали более быстрого прироста валового национального продукта на душу населения, чем бюрократические авторитарные государства — Германия, Япония, Австрия. Хотя между 1950 и 1973 гг. в западноевропейских плюралистических демократиях были высокие темпы роста, во второй половине 70–х годов они начали снижаться. За послевоенный период Япония продемонстрировала более высокие темпы роста, чем любая другая согласительная система. С 1960 по 1973 г. наивысшими достижениями в этой области отличались бюрократические авторитарные государства с уровнем доходов выше среднего, в частности государства Юго–Восточной Азии. Быстрее всех развивали производство Тайвань, Южная Корея и Сингапур — новые индустриальные страны с относительно высокой политической стабильностью; они занимались экспортом промышленных товаров. Гораздо хуже обстояли дела со стимулированием экономического производства в других бюрократических авторитарных режимах, особенно в политически нестабильных африканских странах, расположенных южнее Сахары. Их экспорт состоял главным образом из продуктов питания и сырья. Мобилизационные системы, придерживавшиеся государственно–социалистической политики, легче добивались высоких темпов роста на начальной стадии индустриализации, чем на последующих ее этапах. Советский Союз в 30–е годы, Восточная Европа в послевоенный период (1950—1975), Китай в 50–е годы и Северная Корея с 1950 по начало 70–х годов отличались высокими темпами индустриализации. Однако после 1975 г. в экономике восточноевропейских бюрократическоих авторитарных режимов начался спад; исключение составлял лишь Китай. В частности, в начале 80–х годов национальные доходы бывших государственно–социалистических экономических систем выросли крайне мало[181].

Какая государственная политика объясняет данные темпы роста в условиях различных политических систем? Мы полагаем, что, если правительственные программы стимулируют спрос на товары на внутреннем либо внешнем рынке и если политика способствует увеличению производственных ресурсов — земли, труда, капитала, — темпы роста будут повышаться. Они зависят от способности государственных предприятий и предприятий частного бизнеса продавать свои товары внутри страны или за ее пределами. Производительность связана с ростом выработки на каждый фактор производства, в частности на капитал и труд. Производительность капитала повышается тогда, когда правительство вводит технические инновации, увеличивает вложения на его инвестирование (заводы, машины, оборудование) и расходует больше средств на исследования, развитие и технические знания. Производительность повышается благодаря проведению курса на снижение безработицы, более полное использование потенциала заводов, обеспечение безопасности и дисциплины труда, а также усвоение передовых технологий. При сохранении низких затрат на рабочую силу на единицу продукции почасовая производительность труда растет быстрее, чем соответствующая прибавка к зарплате; отсюда ускорение экономического роста. Рост производительности труда в сельском хозяйстве увеличивает объем производства продуктов питания, высвобождая трудовые ресурсы для дальнейшего обучения и соединения их с капиталом[182]. Япония достигла высоких темпов роста потому, что государственная политика стимулировала повышение производительности в сельском хозяйстве, капиталовложения и низкие затраты рабочей силы на единицу произведенной продукции, а также высокое активное сальдо торгового баланса. Непосредственно после второй мировой войны объединенные союзнические власти заставили правительство Японии принять меры по перераспределению земли. С помощью субсидий на выращивание риса мелким семейным фермам удалось повысить производительность труда. Перетекание трудовых ресурсов из сельскохозяйственного сектора в промышленность подхлестнул экономический рост, поскольку на промышленных предприятиях производительность труда и капитала была выше. С 60–х и до середины 80–х годов совокупные капиталовложения внутри страны составляли 30—40% ВНП, что являлось наивысшим показателем для индустриального капиталистического мира. Доля правительства в совокупных капиталовложениях составляла порядка 6% ВНП. Высок был уровень как чистых национальных сбережений, так и сбережений в расчете на семью. Ориентация на капиталовложения стимулировала развитие технических инноваций, как, например, компьютерной электроники, давшей толчок к быстрому послевоенному развитию. В 1973–1990 гг. в Японии затраты на рабочую силу на единицу продукции в обрабатывающей промышленности были ниже, чем в любой другой индустриальной стране мира, за исключением Нидерландов. Высокой производительности труда способствовали программы по подготовке квалифицированных рабочих. Профсоюзы компаний, поддерживавшие дух лояльности сотрудников своему предприятию, помогали сохранению относительно низкого уровня зарплат. Благодаря этому сочетанию высокой почасовой выработки с низким ростом почасовой зарплаты между 1973 и 1990 гг. Япония обеспечила самый высокий для индустриальных капиталистических стран реальный прирост совокупного национального продукта.

Проводимая государственная политика также способствовала росту спроса на японские товары как внутри страны, так и за рубежом. Низкий уровень безработицы и эгалитарное распределение доходов говорили о том, что потребительский спрос внутри страны оставался высоким. С помощью министерства финансов и министерства внешней торговли и промышленности экономисты и частные промышленники согласовывали свою деятельность. Предоставляемые государственными банками налоговые льготы, гранты и низкопроцентные кредиты способствовали продаже на мировом рынке стали, автомобилей, электронного оборудования, роботов, компьютеров и полупроводников. В 1950—1971 гг. обесценивание иены благоприятно сказалось на экспорте. На протяжении 80–х годов высокое качество и конкурентные цены японских товаров обеспечивали рост их экспортных продаж. В результате получаемая от торговли прибыль шла на финансирование экономического роста[183].

Восточноазиатские страны — Тайвань, Южная Корея и Сингапур, — подобно Японии и в отличие от латиноамериканских стран, достигли высоких темпов роста, так как правительства более эффективно проводили политику, направленную на увеличение ресурсов и ассортимента производимых на экспорт промышленных товаров. В Южной Корее и на Тайване послевоенные правительства поддерживали проекты развития сельских местностей, такие, как ирригация и электрификация, которые повышали производительность сельского хозяйства. Благодаря дешевым кредитам фермеры имели возможность приобретать сельскохозяйственные машины и удобрения, что увеличивало объемы производимой аграрной продукции. Осуществленные после второй мировой войны программы перераспределения земли позволили мелким владельцам (семейным фермерам) стать собственниками земли. Таким образом, было устранено феодальное землевладение. В отличие от стран Азии в Латинской Америке не происходило столь масштабного перераспределения земли, и производительность в сельском хозяйстве оставалась относительно низкой. Крупные землевладельцы ориентировались не на производство продуктов питания для внутреннего потребления, а на их экспорт в развитые капиталистические страны. Однако в 80–е годы цена на экспортируемые продукты питания на мировом рынке упала. Поэтому восточноазиатские страны, чей экспорт состоял главным образом из промышленных товаров, сохранили более высокие темпы роста, чем латиноамериканские страны.

Восточноазиатские бюрократические авторитарные системы проводили политику расширения капиталовложений. В Южной Корее, Сингапуре и на Тайване в 1970—1990 гг. вложения на формирование совокупного постоянного капитала (заводы, машины, оборудование, здания, капитальные ресурсы по ремонту и техобслуживанию) составляли в среднем 30% от ВНП. С помощью государственных и частных накоплений внутри страны, а также ресурсов, полученных от ТНК, азиатские страны увеличили собственный физический капитал. Мощные центральные правительства создали сложную инфраструктуру, необходимую для промышленного развития: дамбы, гавани, порты, дороги, железнодорожную сеть, электростанции, телефонные и телекоммуникационные сети. Государство занимало ведущее положение в таких ключевых отраслях промышленности, как сталелитейная, судостроительная, нефтеперегонная и нефтехимическая. Высокий объем сбережений стал возможным благодаря тому, что государственные банки развития выплачивали своим вкладчикам высокие проценты. В то же время отечественные частные фирмы, производящие товары на экспорт, получали дешевые кредиты. Если на экспортном рынке Южной Кореи доминировали конгломераты, то экспортом тайваньской продукции занимались мелкие и средние предприятия. Пошлины, квоты, субсидии, лицензии и налоговые льготы стимулировали инвестиции в отечественную экономику. Законом, запрещавшим богатым корейцам размещать капиталы за рубежом, предусматривались суровые наказания, вплоть до смертной казни.