Прощённые долги - Инна Тронина

– Думаю, что когда мы возьмём этот «лазарет», там обнаружится не один пропавший. – Грачёв искоса взглянул на Вершинина. Тот, кусая губы, читал Норины записи, и лицо его с каждой минутой бледнело.

Горбовский поднял манжету, взглянул на часы:

– Двадцать семь минут уже прошло, а они, хитрюги, молчат! Заотдыхались хлопцы, работать пора. Всеволод, ты покличь их и вложи под хвосты перцу. Мы увлеклись, а они и рады сачкануть. – Захар нажал клавишу селектора. – Марина, будь добра, позвони в лабораторию и узнай насчёт снимков, сделанных утром с пожарного вертолёта. Как только выяснишь, докладывай мне немедленно. Поторопи их, если ещё копаются…

Окна решили не закрывать, так как на улице опять потеплело. Из-за большого количества людей в кабинете стояла невыносимая духота. Всеволод, прежде чем вновь сесть за стол, подошёл к тумбочке с графином и стаканами, поспешно принял пенталгин. Едва он отодвинул свой стул, как вошла Марина, держа на листе ватмана ещё не просохшие, липкие снимки, положила их на стол перед Горбовским.

Все зашумели, разом привстали со своих мест. Петренко потёр фланелькой очки, а Горбовский достал свои из футляра. Турчин прищурился, наклонившись над снимками, и только Вершинин смотрел в окно, сжимая в руках злополучный блокнот. Казалось, что он ничего не видит и не слышит.

– Маскировка превосходная! – восхитился Алдоничев. Он, опираясь на руки, нависал над снимками всем своим грузным телом. Залысины на его выпуклом лбу влажной светились под лампами дневного света. – Как вы находите?

– С виду – непроходимое болото, и к нему нет подходов. – Петренко обескураженно покачал головой. – Трудно будет сапёрам, да и ОМОНу тоже.

– Тем людям ещё труднее! – тихо, но яростно ответил Вершинин.

– Продолжим, ребята, времени у нас нет. – Горбовский несколько раз шмыгнул носом, будто у него начинался насморк. – Через два часа мы должны иметь план действий и приступить к его осуществлению…

* * *

Они управились быстрее – за час и сорок минут. Горбовский задержал Сашу Турчина, который после этого отправился вызывать сапёров. Остальные, шумно двигая стулья и застёгивая пиджаки, гуськом потянулись к двери. Всем хотелось вырваться из душного прокуренного кабинета в прохладный длинный коридор.

Захар тоже немного повозился с пуговицами на серо-голубом поблёскивающем костюме, потом окликнул Вершинина:

– Владислав Игоревич, я чуть было не забыл! Передай Брагину, что я разрешаю ему участвовать в операции «Лазарет». Полагаюсь на твою рекомендацию и мнение Андрея. Надеюсь, что никаких недоразумений не получится.

– Я тоже на это надеюсь, Захар Сысоевич. Я видел Романа в деле и до сих пор не могу забыть. Подтяни он наш с Мильяненковым личный состав до своего уровня, преступный элемент здорово огорчился бы…

– Значит, замётано. О месте и времени ты осведомлён. – Горбовский вдруг хлопнул себя по лбу. – Всеволод!

Грачёв, засыпая на ходу, нехотя обернулся:

– Да…

– Ты свой чемодан под столом забыл. – Захар смущённо улыбнулся, словно ему пришлось раскрыть чью-то интимную тайну. – Пусть тебя туда, к Лилии, кто-нибудь отвезёт. За руль тебе сейчас ни в коем случае нельзя.

– Я отвезу. – Вершинин понимал, что тащить тяжёлый чемодан пока не может, но синий «Жигулёнок» до проспекта Славы доведёт запросто.

– Тогда всего вам доброго, ребята! – Горбовский снова уселся в кресло, нажал клавишу селектора, вызывая Марину.

Тем временем Турчин в приёмной с кем-то возбуждённо говорил по телефону, Лицо его было какого-то странного, розово-голубого цвета – от лампы, горевшей прямо над головой. Невозмутимого Сашу было очень трудно довести до такого состояния, и Грачёв понял, что сапёров округ давать не желает. Раньше он немедленно включился бы в переговоры, но сейчас глаза закрывались сами, и держащая чемодан рука разжималась. Он почти двое суток не спал, и это было заметно.

Тем временем Александр Никитич всё же добился своего, мимолётно улыбнулся. Потом проверил, застёгнут ли его жилет под пиджаком, и сказал в трубку:

– Понял. Да, полковник Горбовский здесь. Одну минуту…

Грачёв, зевая в кулак, шагнул за обитую светлой кожей дверь, и тут же столкнулся с взволнованным, запыхавшимся Петренко. Начальник отдела уже успел где-то побывать, что-то узнать и вернуться обратно. Он вообще имел обыкновение присутствовать в несколько местах одновременно, появляться из всех четырёх углов и буквально проходить сквозь стены. Не знакомым с этой его особенностью людям казалось, что они имеют дело с целым коллективом, в то время как занимался ими один Геннадий Иванович.

– Хорошо, что вы ещё не ушли! Саша, договорился?

– Судя по всему, да. Пришлось пригрозить, конечно. У меня ведь в «девятке» много друзей осталось, и кое-кто сейчас даже в Кремль вхож. Похоже, подействовало. – Турчин, вспомнив свои мытарства, дёрнул щекой. – А разве может ОМОН идти на штурм без предварительного разминирования?

– У меня одно желание – ихними башками по этим минам поколотить, – отозвался Грачёв от двери. – Геннадий Иваныч. что там опять стряслось?

– А это уже мы без тебя решим. – Петренко опекал Грачёва, как раньше – его сводного брата. – Тебе давно уже спать пора. Вижу, что сосуды в глазах полопались. Так часто у повешенных бывает…

– На повешенного я сегодня очень похож, – согласился Грачёв. – Ладно, что не на утопленника. Но, правда, что там произошло? Я ведь всё равно не отстану.

– Мне, конечно, неловко перед уставшим Всеволодом и раненым Владиславом, но только что подъехали следователи из городской прокуратуры. Всплыли новые подробности по делу о белоостровском пожаре и о «Лазарете Келль». Не мешало бы поговорить с ними и Алдоничеву с Турчиным, потому что в их делах забрезжил свет. У меня такое впечатление, что все происшествия связаны между собой. Интересно будет узнать ваше мнение. – Петренко опять снял очки и принялся их протирать – в кабинете было всё ещё жарко и влажно.

– Я приведу Алексея Даниловича, пока он не уехал, – предложил Вершинин. – А что касается Турчина, то не знаю, освободился ли он. Кстати, что это за следователи? Вроде, вы сегодня никого уже не ждали.

– Да ты их не знаешь, не пересекался с ними ни разу. А насчёт Грачёва не уверен. Может, он и слышал про кого-то из них, – сказал Петренко. – Уж про Чиряева точно, потому что он работал вместе с Турчиным по пропавшим людям.

– Чиряева знаю. – Грачёву хотел зайти в туалет и вымыть лицо холодной водой. – А второй кто?

– Афанасий Фёдорович Загорулько. Его группа выезжала в Белоостров на пожар. Уже имеются кое-какие результаты.

– Очень интересно. – Грачёв впервые оказался на месте преступника, которому нужно было заметать следы.

Он сразу же проснулся, мобилизовался и приготовился слушать. Вряд ли, конечно, Загорулько мог даже в страшном сне увидеть в роли подозреваемого майора милиции Грачёва, но тот привык быть настороже, не полагаясь на чужую наивность или глупость. Хорошо, что на этой встрече не будет Горбовского – двоим хранить тайну тяжелее, чем одному.

Вернулся Вершинин вместе с Алдоничевым. Петренко тут же взял последнего за локоть:

– Лёня, выяснилось что-то новое про жену метрдотеля из «Астории»…

– Про Аделину Исаеву? – выкатил серые глаза Алдоничев. – Я думал, что уже глухо, как в танке!

– А вот и нет. Пойдём, с специально пригласил сюда ребят из прокуратуры.

– Это, конечно, хорошо, что следок опять мелькнул. – Алдоничев с жалостью посмотрел на Грачёва. – А тебе-то, Михалыч, так ли уж обязательно здесь присутствовать?

– Нет сомнений!

Грачёв встряхнулся. Уже не чувствуя в руке тяжести проклятого чемодана, он направился к выходу на лестницу. В кабинете, под лампами дневного света, сидели двое мужчин с одинаковыми чёрными «дипломатами» на коленях. Они расслаблялись в массивных кожаных креслах и уже успели задымить всё помещение «Кронверком».

Один из них, даже слишком гладко причёсанный блондин с выгоревшими за лето бровями, как раз зажигал новую сигарету. Из-под его серого джемпера торчал синий воротничок-апаш. Свет ламп отражался в коже новых осенних туфель на резинке – таких же чёрных, как и длинные импортные носки.

Другой следователь уже приканчивал в пепельнице чинарик. Это, как понял Грачёв, и был Афанасий Загорулько – полная противоположность Валентину Чиряеву. Он был весь встрёпанный, кудрявый, с проступающей плешкой и пушистыми усами. Крупный, пористый, блестящий его нос сейчас особенно бросался в глаза. Клетчатая кепка валялась тут же, на столе, В отличие от Чиряева, Загорулько даже не снял свою синюю куртку с капюшоном. Из-за него следователь казался горбатым и ещё более смешным.

Когда все расселись вокруг стола, Всеволод между делом ответил, что без обручального кольца здесь только он один. И почему-то ему очень захотелось стать таким же, как все, семейным, предсказуемым и спокойным.