Черная книга коммунизма - Стефан Куртуа

Из отрывочных статистических данных, которыми мы располагаем, известно, что некоторые регионы были «вычищены» особо тщательно: в первую очередь, удар снова пал на Украину. За один только 1938 год после назначения Хрущева главой коммунистической партии Украины более 106 000 человек были арестованы на Украине (и большинство из них расстреляны). Из 200 членов Центрального комитета компартии Украины выжили только трое. По аналогичному сценарию прошли чистки во всех районных и местных комитетах партии, где были организованы десятки открытых процессов над коммунистическими вожаками.

В отличие от процессов при закрытых дверях или тайных заседаний троек, где судьба обвиняемого решалась за несколько минут, открытые процессы над коммунистическими руководителями республик, краев и областей имели популистскую окраску, выполняли важную пропагандистскую функцию. Они были направлены на создание более тесной связи между «представителями народа, честными простыми борцами, носителями справедливых решений», и главой партии и разоблачали местных партработников, «новых феодалов, всегда довольных собой(…), которые своим бесчеловечным отношением нарочно плодят недовольных и озабоченных, создавая резерв для троцкистов» (Сталин, речь 3 марта 1937 года). Как большие процессы в Москве, так и публичные процессы на местах, запись заседаний которых подробно воспроизводилась местной прессой, сумели — с позиций популизма — сплотить массы. Процессы разоблачали заговорщика, главную фигуру идеологии того времени, и выполняли некую карнавальную функцию (поскольку власть имущие превращались в их ходе в негодяев, а «простые люди» выступали как «носители справедливости»). Эти общественные процессы стали, по меткому выражению Анни Кригель, «чудовищным механизмом социальной профилактики».

Репрессии, направленные против местных партийных руководителей, естественно, представляли только надводную часть айсберга. Приведем в пример Оренбургскую область, о которой мы знаем из материалов местного управления НКВД, озаглавленных: «Операции по ликвидации подпольных троцкистско-бухаринских групп, а также других контрреволюционных объединений, проведенные в период с 1 апреля по 18 сентября 1937 года» (т. е. до вступления в дело Жданова, чья миссия имела целью ускорение «чисток»).

В этой местности были арестованы на протяжении пяти месяцев:

— 420 троцкистов, все кадры, имеющие отношение к политике и экономике и занимающие руководящие должности;

— 120 правых, все значительные местные руководители;

Эти 560 партийных руководителей составляли около 45 % местной номенклатуры. Следствием миссии Жданова в Оренбурге стало еще 598 арестованных и расстрелянных. В этой области, как и в других областях, с осени 1937 года большинство политических и экономических руководителей были удалены и заменены новым поколением, так называемыми выдвиженцами: Брежневым, Косыгиным, Устиновым, Громыко, словом, будущим Политбюро 70-х годов.

Тем не менее наряду с тысячами арестованных коммунистических руководителей под удар попали рядовые члены партии, «вычищенные» коммунисты, не имеющие ни титулов, ни наград, а также обыкновенные граждане, внесенные ранее в списки неблагонадежных, — именно они стали основными жертвами террора.

Возьмем один из рапортов Оренбургского НКВД:

— «арестованы более двух тысяч членов правой военно-японской организации казаков (из них около 1500 расстреляны);

— арестованы более 1500 офицеров и царских чиновников, сосланных в 1935 г. из Ленинграда в Оренбург [речь идет только «о социально чуждых элементах», сосланных после убийства Кирова в разные регионы страны];

— около 250 человек арестованы по так называемому польскому делу;

— приблизительно 95 человек были арестованы по делу об уроженцах Харбина;

— 3290 человек [арестованы] в процессе операции по ликвидации бывших кулаков;

— 1399 человек (…) при ликвидации преступных элементов».

Таким образом, если прибавить сюда еще 30 комсомольских работников и 50 курсантов из местного военного училища, всего было репрессировано НКВД за пять месяцев около 7500 человек, и все это еще до усиленных репрессий, протекавших в период командировки сюда Андрея Жданова. Каким бы впечатляющим ни казался арест 90 % кадров местной номенклатуры, он представляет собой лишь незначительный процент от общего числа не разделяемых на категории граждан, репрессированных в ходе специальных операций, одобренных Политбюро и, в частности, Сталиным.

Среди жертв Большого террора подавляющее большинство анонимны.

Вот отрывки из «обычного» дела 1938 года:

Дело № 24 260

1. Сидоров.

2. Василий Клементьевич.

3. 1893 г. Московская] обл[асть] Коломенского р[айо]на с[ело] Сычево.

4. с[ело] Сычево, Коломенского р[айо]нэ.

5. Торгово-служащий.

6. Член профсоюза торговли и кооперации.

7. 1 дом деревянный 8x8, крыт железом, двор тесово-рубленый 20x7 полукрыт тесом, 1 корова, овец 4, поросенка 2, дом[ашняя] птица.

8. В 1929 г. имущество, т[о] же самое, имел 1 лошадь.

9. В 1917 г. 1 дом деревянный 8x8 крыт тесом, двор 30x20, амбар 2, сарай 2, 2 лошади, 2 коровы, овец 7.

10. Служащий.

11. В 1915–16 г[одах] рядовой 6-го строительного] Туркестанского полка.

12. Нет.

13. Нет.

14. Считаю себя выходцем из середняцкой семьи.

15. Беспартийный.

16. Русский., гражданин СССР.

17. Беспартийный.

18. Образование низшее.

19. На учете не состоит.

20. Не судим.

21. Болен грыжей.

22. жена — Анастасия Федоровна, 43 года, колхозница, дочь Нина 24 г.

Арестован Коломенским РО УНКВД 13 февраля 1938 г.

2. Выписки из протоколов допросов.

Вопрос: Дайте правдивые показания в отношении вашего социального происхождения, со[циального] положения и имущественного положения до 1917 и после.

Ответ: Я, Сидоров, происхожу из семьи торговца. Примерно до 1904 г[ода] отец мой имел в Москве на Золоторожской ул[ице] железную лавку, в которой, как мне известно с его слов, торговлю производил сам лично. После 1904 г[ода] отец торговлю прекратил, т. к. его торговлю заглушили крупные купцы, с которыми он конкурировать не мог. Он вернулся в д[еревню] Сычево, где у отца имелось хозяйство, арендованной земли до 6 десятин, лугов арендованных до 2 га, косилка одна и другой сх [сельскохозяйственный] инвентарь. В хозяйстве применялся один постоянный работник — Горячев, который работал много лет до 1916 г[ода]. После 1917 г[ода] имущественное положение отца осталось то же самое за исключением лошадей и рабочей силы. В хозяйстве отца я жил вместе до 1925 г[ода], затем я с братом хозяйство разделил.

Виновным себя не признаю.

3. Выдержки из обвинительного заключения.

…Сидоров, будучи враждебно настроен к политике ВКП(б) и советской] власти, систематически проводил активную антисоветскую] и к/р [контрреволюционную] агитацию, говоря: «Сталин со своей сворой никак не хочет уступать место, убил массу людей и все-таки власть не отдает… большевики укрепляют себе власть, сажая честных невинных людей в тюрьмы, а сказать нельзя — в тюрьму попадешь на 25 лет». Допрошенный в качестве обвиняемого, Сидоров виновным себя не признал, но полностью изобличается показаниями свидетелей.

Постановил: дело передать на рассмотрение Тройки.

Мл[адший] лейтенант милиции Коломенского Р. О. УНКВД, Салахаев Согласен: Начальник] Коломенского Р. О. УНКВД, лейтенант Г. Б. Галкин

4. Выписка из протокола заседания Тройки при УНКВД СССР

от 16 июля 1938 г[ода].

Дело Сидорова В. К. (…) В прошлом торговец, имел совместно с отцом лавку. Обвиняется в том, что среди колхозников вел к/р [контрреволюционную] агитацию, высказывал пораженческие настроения с угрозами расправы над коммунистами, выступал против мероприятий партии и правительства, вел антиколхозную агитацию.

Постановили: Сидорова, Василия Клементьевича — расстрелять, лично принадлежащее имущество конфисковать.

Дата расстрела: 3 августа 1938 г[ода].

Реабилитирован посмертно — 24 января 1989 г.

Однако некоторые категории были «прорежены» с пристрастием: это дипломаты и сотрудники Народного комиссариата по иностранным делам, попавшие под обвинение в шпионаже, а также чиновники из хозяйственников, директора заводов, подозреваемые во вредительстве. Среди дипломатов высокого ранга арестованы (и в большинстве своем расстреляны) Крестинский, Сокольников, Богомолов, Юренев, Островский, Антонов-Овсеенко, занимавшие посты в Берлине, Лондоне, Пекине, Токио, Бухаресте и Мадриде.

В некоторых комиссариатах почти все без исключения чиновники стали жертвами репрессий. Так, в Народном комиссариате станкостроения была обновлена вся администрация; были арестованы все директора заводов (кроме двух), связанных с этой отраслью. То же самое было сделано в других промышленных секторах, в частности в авиастроении, в кораблестроении, в металлургии, на транспорте, о чем мы располагаем лишь отрывочными сведениями. По окончании Большого террора Каганович объявил на XVIII съезде партии (март 1939 года), что «в 1937 и 1938 годах руководители тяжелой индустрии были полностью обновлены, тысячи новых выдвиженцев были назначены на руководящие посты вместо разоблаченных вредителей и шпионов. Теперь у нас есть такие кадры, с ко-. торыми нам по плечу будет любая задача, которую нам даст товарищ Сталин».