Частный дознаватель - Павел Журба

выводов: Реймонд может быть просто испуганным любовником… Но зачем он убежал, чёрт его дери!»

Не став поднимать кресла, я вышел в коридор. Тёмный, как беззвездная ночь. Я не видел его концов, не видел даже того, что или же кто прячется за углом.

— Реймонд? Реймонд…

Уняв подлую дрожь, я решительно двинулся вперёд. Квартира имела много комнат, но ни в одной из них не было виконта. Это меня нервировало. А темнота — пугала. Я не мог успокоить себя, сказать, что если бы виконт захотел меня убить, то он бы оставил меня гнить в тюремной камере: я не понимал его мотивов. Не мог найти их и впервые за долгую практику пребывал в уродующем чувстве неведения.

«Если бы я украл девушку, мне бы было выгодно оставить детектива живым? Нет. Я бы никогда не вытащил его из тюрьмы, скорее засунул бы ещё глубже. Если бы я потерял девушку, которую желаю украсть, я бы оставил детектива живым?..»

За очередной дверью, открытой моей дрожащей рукой, спрятался кабинет. Двухкомнатный. В первом помещении стоял письменный стол и множество книг, а также — камин, отчего-то жарко пылающий даже тёплым летом…

Я бросился к огню и, невзирая на высокий шанс получить ожог, умудрился вытащить оттуда огарки исписанной бумаги. Судорожно стряхнув с них пепел, я придался загадочному чтению:

«…Приди в Ложку, нам надо… Ты уедешь… Кажется, я знаю… Скрывается… Сегодня к тебе… Забери дневник и сожги, он… Действуй»

Письмо не открыло мне тайн, скорее добавило новых.

«Какую цель преследует Реймонд? Чего он хочет? Он убил Симона, чтобы замести следы?»

Я взял второй обожжённый лист.

«Если меня… Знайте, это… Не верьте ему, он заставил… Убийца… На улице Каменщи… Одноглазый че…»

Я бросил чтение письма и отскочил от камина: мне показалось, что в дверном проёме показался арбалет.

«Всё сходится. Троица, упомянутая бездомным, это Реймонд, Симон и человек в сером костюме. Но если бы Адель захотели похитить, хватило бы и одного Симона… Зачем нужна Беатрис?»

Реймонд отыскался в крайней комнате: с стеклянными шкафами, за которыми припрятались многочисленные пузырьки. К неудовольствию своему, я признал, что они напоминали яд. Виконт пил один из этих настоев, зелёный. Вся комната была также уставлена ретортами.

— Практикуетесь в алхимии?

Обезображенный страхом виконт жалко поднял голову и ехидно ухмыльнулся.

— Почему у вас руки в саже? Полезли в камин, погреть?

— А почему у вас в камине письма убитого слуги Адель де Вилларе? Почитать перед сном?

Реймонд попятился и по-животному — плавно и умело, встал, после чего с присущим преступникам фатализмом молвил:

— Это должно было случиться. Раньше, позже — всё едино.

— Не вытащили бы меня из тюрьмы, и ничего бы не произошло.

Виконт фыркнул.

— Знаете, это как в сказке. Человек бежал от судьбы, но привёл её в свой дом. Я хотел узнать, не наплёл ли де Лувиньи лишнего, но в итоге всем своим видом раскрыл свою истинную сущность. Грустно, не правда ли?

— Кем вам приходиться де Лувиньи?

— Вы и об этом уже догадались… Родственником. Дальним. У нас обоих на гербах львы. Ведь вы хотели узнать именно это, да? Довольны?

— Буду доволен, когда узнаю, что случилось с Адель.

— А вы ещё не поняли, идиот? — виконт заиграл пальцами и начал обходить меня по кругу. — Если я не убил вас ещё в тот день, когда вас наняли, это значит, что я желаю найти эту бессовестную врушку не меньше вашего…

— Врушку?

Лицо униженного любовника исказилось. Тогда-то я и догадался обо всём.

— Она обещала вам, что в случае помощи с побегом пойдёт за вами на край света, но в итоге сбежала?

Мужчина оскалился.

— Верно.

— Симон был нужен, чтобы обмениваться с ней письмами, а Беатрис — как контрольный пункт, откуда вы должны были вместе уехать в вашу золотую клетку?

— Негодяй… Вы глумитесь надо мной… — мускулы на лице Реймонда задрожали. Он больше не владел собой. Этот неспокойный день стал последней каплей в чаше его безумия.

Приготовившись к худшему, я медленно, скрещивая ноги, как на дуэли с рапирами, приблизился к полкам с ядами.

— Что это за лаборатория?

— Я практикуюсь в алхимии. — виконт страшно ощерил зубы. — И обучил этому ремеслу Адель.

— Значит, убийца не вы… — тихо сказал я, доселе почти уверенный в обратном.

Осознав, что же происходило на самом деле всё это время, я пришёл в ужас. Не от ситуации — от своей убогой недальновидности.

— И всё же, вы оказались не до конца правы.

Я недоумённо поднял голову и взглянул на изуродованного яростью виконта.

— Сегодня — убью я…

Я сделал кувырок и оказался около пузырьков с ядами. Арбалетный болт пробил стеклянный шкаф, и с него потекло множество цветных жидкостей.

Реймонд вознамерился одолеть меня силой, но благодаря его противоречивому разуму, желающему одновременно грохнуть детектива и дать настойку на поджелудочной железе дракона, у меня тоже была энергия. И много.

Я увернулся от бокового и ударом снизу выбил из виконта дух. Он повалился на свои ядовитые книги, и я локтем прошиб ему голову. Реймонд свалился без чувств.

В комнату вошёл одноглазый человек.

— Так случилось, что все тузы у меня на руках.

— Но так уж случилось, что я не в карты играю.

Я отбежал от подозрительно уверенного в себя негодяя и, захватив с полки какую-то красную бурду, бросил ею в него. Результат превзошёл все ожидания: несколько капель попали одноглазому на лицо, и он принялся жутко, заунывно кричать. Это прибавило мне смелости, и я бросился на малыша и одним пинком от груди влепил его в стеклянную, выходящую на балкон дверь. Противник пробил её своим телом и свалился где-то у ограждения.

Не став испытывать судьбу, я выбежал из кабинета и, натыкаясь то на мебель, то на цветочные горшки, устремился на выход. Меня никто не остановил.

Глава 30

Ближе к утру мне удалось добраться до своей квартиры в Золотом утёнке. Ровным счётом, я не знал, что буду теперь делать: спать в тот момент было бы самым бессмысленным и глупым на свете занятием, а бежать с обвинением в полицию — ещё худшим, ведь там бы меня снова поймали. Даже поход к де Вилларе старшей, в общем-то, отдавал каким-то идиотским флёром: вместо дочери я бы дал бедной женщине лишь обвинение какого-то там виконта-негодяя в подстроенном побеге и убийстве служанки.

С этими сумбурными мыслями я и завалился к себе домой. Дверь в квартиру оказалась открытой — моя