Коммунизм и фашизм: братья или враги - Сергей Кара-Мурза

Наконец, напомним о том, что с самого начала Коминтерн щедро финансировался ЦК российских большевиков, причем первые выплаты были предприняты еще до создания собственно Коминтерна, с начала 1918 года. И, конечно, нельзя по примеру Зиновьева считать, что это финансирование было простым «возвращением долга» со стороны большевиков за ту, надо сказать, весьма скромную помощь, которую им оказывали западные социал-демократические партии в период борьбы с царизмом.

Понятно, что при такой финансовой и организационной зависимости от Москвы во главе Коминтерна постоянно находились исключительно «свои» люди: в 1919–1926 гг. — Г.Зиновьев, в 1926–1928 гг. — Н.Бухарин, с 1929 года — фактически Сталин, а формально: в 1929–1930 гг. — В.Молотов, О.Пятницкий, Д.Мануильский, в 1930–1934 гг. — О.Пятницкий, Д.Мануильский, В.Кнорин, в 1934–1938 гг. — Г. Димитров, М.Трилиссер, Д. Мануильский, в 1938–1943 гг. — Г. Димитров, Д. Мануильский.

Для понимания, чего же хотело ЦК РКП(б) от Коминтерна, необходимо вспомнить то, что условно можно назвать ленинским «брестским принципом»: «Все, что полезно Советской России, полезно мировой революции, ибо Советская Россия — государство рабочих и крестьян, плацдарм для мировой революции». Сталин, единственный из всех «наследников Ильича», твердо придерживался этого мнения, поэтому, очевидно, и стал преемником Ленина. Так 25 января 1940 года он заявил: «Мировая революция как единый факт — ерунда. Она происходит в разные времена в разных странах. Действия Красной Армии — это также дело мировой революции».

Непонимание этого тезиса многими коммунистическими вождями, причем не только зарубежными, но и «русскоязычными», приводило их, в конечном счете, к отсечению от Коминтерна.

Наконец, для понимания того, что Коминтерн являлся единой организацией, необходимо обратиться к самой его структуре. Разве могут в «союзе партий» существовать такие органы и структуры, как, например, Орготдел, институты инструкторов и представителей ИККИ на местах, которые зачастую решали вопросы, минуя местных руководителей, ОМС, Нелегальная и Военная комиссии, лендерсекретариаты и сменившие их секретариаты секретарей ЦК, наконец, Отдел кадров и его анкеты с щекотливыми вопросами на тему «принимали ли вы участие во внутрипартийной оппозиции, когда и где?».

К вопросу о сущности Коминтерна тесно примыкает вопрос о происхождении самого коммунистического движения. Так как долгие годы считалось, что «Коминтерн вышел из Циммервальдской левой», то вполне естественно, что коммунистическое движение считалось продолжением левой социал-демократии. Ниже мы покажем, что это утверждение является весьма относительным.

Тезис 1. Мало известно, но Ленин, значительную часть своей сознательной жизни проведя в эмиграции, избегал практического участия в политической деятельности социал-демократических партий тех стран, в которых он находился. Более того, он не общался и порой даже не был знаком с большинством лидеров II Интернационала. Сохранилось его высказывание по этому поводу. В беседе со старой большевичкой С.И.Гопнер Ленин откровенно сказал, что у него «нет с ними общего языка»10.

Тем более интересно, что, приняв впервые участие в политической работе на базовом уровне в западной стране (Швейцария), он оказался тесно связан не столько с местными социал-демократами, сколько с членами полуанархистской леворадикальной группы «Forderung» («Вызов») руководимой в то время исключенным за анархизм из Социал-демократической партии Швейцарии, а позднее ставшим коммунистом доктором Фрицем Брупбахером. Члены этой группы входили в более широкое политическое объединение — «Интернациональный социалистический революционный клуб «Eintracht», возглавлявшийся Фрицем Платтеном. В радах этого клуба Ленин и создал свой «кружок» — Кегель-клуб. Члены последнего в основном и были активистами группы «Forderung».

Члены этой молодежной группы, наиболее ярким представителем которой был знаменитый Вилли Мюнценберг, позднее занимали важные позиции в КИМе и, естественно, в Коминтерне.

Тезис 2. Практически все лидеры довоенной левой социал-демократии, перешедшие в Коминтерн, были позднее из него исключены. Достаточно назвать такие имена как Никола Бомбаччи, Амадео Бордига в Италии, Пауль Леви, Генрих Брандлер, Август Тальгеймер в Германии, Фернан Лорио, Борис Суварин во Франции, Карл Хеглунд, Фридрих Стрем и Карл Чильбум в Швеции, международные «интернационалисты» Анжелика Балабанова, Христиан Раковский, Карл Радек, Жюль Эмбер-Дро и прочие. Собственно, достаточно взять историю любой западной (и не только) компартии, чтобы убедиться в этом. Их, если и не исключали из партии, то отстраняли от дел, от реальной политики, использовали на «международной работе» в Коминтерне, и т. д.

Недаром в существовавших до Октябрьской революции наряду с русскими большевиками двух (всего двух!) организационно оформленных и задним числом зачисленных в «первые коммунисты» левых социал-демократических организациях — болгарских «тесняках» и голландских «трибунистах» — в 1920—1930-е годы шли одна за другой кампании борьбы именно с «тесняческими» и именно с «трибунистскими» пережитками соответственно. А если вспомнить борьбу с так называемым «люксембургианством» в Компартии Германии, а также позицию Розы Люксембург по отношению к большевикам в послеоктябрьский (да и дооктябрьский) период, то нетрудно догадаться, какая политическая судьба ждала «Красную Розу» в Коминтерне. Наверняка если не в 1921 году с Паулем Леви, то уж точно в 1928–1929 годах в компании с Генрихом Брандлером и Августом Тальгеймером ее бы из партии вычистили.

Кстати говоря, остается открытым вопрос, насколько сам В.И.Ленин и его большевики могут считаться (до 1917 года) социал-демократами, пусть даже и левыми? Насколько влияние Чернышевского, Нечаева и Ткачева на них было глубже, нежели влияние марксизма? Насколько видели они в марксизме лишь рычаг, оружие, с помощью которого пытались реализовать свои планы?

Отметим два интересных факта. Первый — подавляющее большинство сторонников Ленина по раннему большевизму к 1917 году от него отошло (Красин, Богданов и прочие). Другой вопрос, что после революции по разным соображениям они к Ленину вернулись. Чтобы убедиться в этом, достаточно даже бегло просмотреть изданные в советское время воспоминания участников II съезда РСДРП, на котором коммунизм (большевизм) якобы и возник.

И второй, достаточно известный факт. После революции к большевикам примкнули лучшие, самые боевые элементы анархизма и из так называемые «неонароднических» партий: максималисты, левые эсеры, борьбисты, боротьбисты и т. д. и т. п. Они не были допущены в первый эшелон руководства партией, но уже во втором были представлены довольно широко. Особенно много их было в армии, в органах безопасности, и т. д.

Правда, были на Западе и старые социал-демократы, сумевшие вовремя «сменить кожу». Можно вспомнить Клару Цеткин и Марселя Кашена. Однако, во-первых, это скорее исключение, подтверждающее правило, а во-вторых, это люди, к которым в Москве относились как к «полезным идиотам». Кроме того, как известно, тот же Марсель Кашен до создания Компартии Франции являлся весьма умеренным центристом, а отнюдь не левым социалистом, а во время Второй мировой войны успел «отличиться», фактически осудив, под предлогом необходимости борьбы с индивидуальным террором, французское движение Сопротивления. Советские «коминтерноведы» этот эпизод в биографии французского коммуниста постарались не заметить.

В крайнем случае, можно говорить лишь о наличии среди разношерстных левых социал-демократических формирований небольшой отдельной группы, которую, крайне условно, назовем «революционными социал-демократами». Отличались они, скорее, даже не идеологией, а некими бунтарским духом, связанным с их происхождением, связями, особенностями биографии и т. п. По нашему мнению, подобными «революционными» социал-демократами были, помимо некоторых голландских «трибунистов» и болгарских «тесняков», близкие друзья Ленина, такие, как швейцарец Фриц Платтен и немцы Карл Либкнехт и Гуго Эберлейн. Кстати, все трое связанные, так или иначе, с русским революционным движением.

Тезис 3. Явно недооценивается огромная роль, сыгранная левыми радикалами (анархистами, анархо-синдикалистами и революционными синдикалистами) в создании и деятельности Коминтерна, особенно в англоязычных странах — Великобритании, США, Канаде, Южной Африке, а также в странах Латинской Америки. Ведь именно из их рядов вышли такие крупные фигуры коммунистического движения, как Том Манн в Великобритании, Уильям Фостер, Билл Хейвуд, Джеймс Кеннон в США, Джеймс Ларкин в Ирландии. Были целые компартии, созданные анархистами и синдикалистами, без малейшего участия социал-демократов, например, столь влиятельная в 1930-е годы Компартия Бразилии.