Дневник из преисподней - Ирина Гордеева

с огромных кожаных кресел.

Секунду помешкав, я подложила их под его голову, а затем протянула свой платок, памятуя об ощущениях своего тела после таких падений. В конце концов, я не считала слабостью парочку обмороков, которые когда-то перенесла. Любой опыт в нашей жизни полезен и пусть каждому из нас в подобный момент встретится человек, способный поддержать падающее тело и протянуть чистый платок прежде, чем влажный пот выступит на лбу.

После таких обмороков я чувствовала огромное облегчение — незабываемое ощущение легкой и опьяняющей слабости, и бесконечного времени, медленно исчезающего в пространстве. Минуты, за которые силы возвращались в мое тело, были долгими и безмятежными. И также долго глаза покидала пелена ночи, сначала погасившая сознание, а затем постепенно освобождающая из плена яркий солнечный свет. Я не знаю, что значит умирать, но я знаю, что состояние после обморока похоже на воскрешение, хотя в этом и нет ничего романтичного.

Платок выскользнул из рук милорда и я перехватила его, а затем осторожно приложила плотную ткань к прозрачным бисеринкам пота на лице милорда, и что-то похожее на нежность ощутило мое сердце. Его физическая слабость лишила меня злости и ярости, вызвала желание помочь — нормальная реакция для нормального человека.

Но почему сейчас, где-то за спиной, я слышу звенящий от огорчения голос: «Ах, если бы ты не была такой доброй, если бы ты убила милорда! Каким бы стал этот мир тогда?!». И я ощущаю сомнения, охватывающие мой разум, и никак не могу вспомнить — а разве их не было раньше?

Милорд быстро приходил в себя, возвращаясь в обычное состояние холодного и неприступного гнева. И мне показалось, что гнев этот направлен только на меня. В любом случае милорд уверенно держался на ногах уже через пару десятков минут, хотя платок он мне так и не вернул.

— Никогда больше не делайте этого! — Голос милорда вибрировал от скрытого напряжения.

— Хорошо, не буду. Все равно платков у меня не осталось.

Я ответила совершенно серьезно, но милорд удержался от лишних слов в ответ. Он всегда хорошо справлялся со своими эмоциями, и я уважала его за это.

Затем он встал, почти демонстративно отвергнув помощь Анжея, и подошел к окну и простоял там слишком долго, не замечая ни времени, ни нас с Анжеем, терпеливо ожидающих его решения.

— Измена карается смертью. Тот, кто напал на вас, умрет сегодня на ваших глазах, Лиина. Но, как я и сказал, судьбу Анжея вы определите сами…

И я вдруг пожалела, что обморок не укладывает человека в постель на пару деньков. Меня охватило необъяснимое чувство беспомощности после его слов, словно ужасное будущее уже наступило. Человек с камнем в руках остался во вчерашнем дне и капли крови на серой мостовой, как и чувство запоздалого страха, никак не ассоциировались с бунтом или изменой. Милорд говорил о казни, как о чем-то обыденном, и я все еще не могла представить себе весь ужас происходящего.

Когда милорд направился к выходу, я почти физически ощутила нити, связывающие меня и его, и все равно медлила, пока Анжей не положил свою руку на мое плечо. Его взгляд был достаточно красноречив, и я отдалась влечению этих нитей, осознавая бесполезность сопротивления, словно понимая, что обречена следовать за ним до самой смерти. Я шла за милордом именно с этим чувством, вот только смерть была предназначена не мне.

Ступени подземелья, холод черных камней и шорох шагов впереди и позади меня болезненно напомнили события, связанные с Рэем. Я прикусила губу, но не почувствовала боли, пока не ощутила солоноватый привкус крови.

Мы вошли в небольшой зал с черными колоннами и серыми стенами из холодного камня, рождающими ощущение дежавю. Я уже видела эти стены и мысли мои остановились вместе с биением сердца, замершим на мгновение, прежде чем исторгнуть свою панику прямо мне в уши. Его стук, словно крик, вместе с потоком крови бился в моих висках и горле, и кончики пальцев рук мгновенно заледенели…

К стене был прикован человек. Он показался мне слишком молодым в сером сумраке подземелья и очень спокойным. И воины милорда тоже были очень спокойны и лица их были непроницаемы.

Цепи на ногах пленника показались мне совершенно излишними, но они усилили тот эффект, которого добивался милорд, и мое восприятие реальности происходящего привело мою волю к краю безумия. Мое тело поддалось панике, и я не могла вызвать в себе ни гнева, ни желания действовать. Вид пленника заморозил меня…

Почему-то я знала, что этот человек не осуждает меня, и не чувствует ни сожаления, ни прощения. Он кивнул мне — простое приветствие, но адресованное только мне, и я снова это поняла. И тогда я потянулась к нему, как тянулась когда-то к Алексу в своих мыслях, пытаясь в чем-то оправдаться, словно можно было заслужить прощение пленного лишь своей искренностью, но слова милорда остановили меня:

— Я не могу пощадить вас, потому что жизнь моих друзей ценится мною выше, чем собственная!

Милорд подошел так близко к пленнику, что коснулся ногами цепей, и я вздрогнула от их звука. Слова были лицемерны, но почему-то прозвучали очень искренне. И я почти поверила в то, что моя жизнь имеет для него ценность. Милорд же продолжал:

— Принцесса Лиина вверила мне свою жизнь и свою безопасность, и я обещал брату, что со мной ей ничего не угрожает. Из-за ваших действий я едва не нарушил слово. Ваше неуважение к моим законам и пренебрежение интересами моего народа заслуживает смерти.

Это был самый короткий в моей жизни приговор. Только потерпевшей я себя не считала, скорее наоборот. И ничего нельзя было сделать: ни просить, ни умолять, ни оправдаться. Можно было только смотреть и Анжей стоял за моей спиной, не давая уйти.

Я никогда не узнаю, о чем думал тот юноша перед смертью, как не знаю, о чем буду думать я в последние минуты жизни, но во всем этом не было никакого смысла. В смерти вообще нет никакого смысла. И я почему-то подумала: кто же будет убийцей — тот, кто вынес приговор, или тот, кто его исполнил? И в чем тогда разница между судьей, убийцей и палачом? Словно это были самые важные вопросы для меня. И мне иногда снится то, что произошло потом, когда милорд совершенно неожиданно обернулся и подошел ко мне. И взгляд его был взглядом мертвого человека…

Он вынул из моих ножен подаренный Дэниэлем кинжал и прежде, чем я успела ответить