Анжелика. Мученик Нотр-Дама - Анн Голон

Дальше в песне подчас остроумно, по большей же части непристойно описывалось недоумение дьявола, почему это люди изображают его на фресках церквей как чудовище, хотя на самом деле лицо у него краше, чем у многих из людей. Черти предлагают ему устроить состязание в красоте и сравнить себя с грешниками, которые вот-вот должны прибыть в ад.

Только что сожгли живьемТрех волшебников, волхвов —УгодилиПрямо в ад:Первый с темно-синей рожей,А второй с чернявой кожей,Третий — знатный граф Пейрак.Пусть никто не удивится:Видя страшные их лица.Черти в ужасе бежали,Крыльями так замахали,Что поднялся вихрь и гром!

Видя жутких образин,Преисподняя сочла,Что средь них красив одинИх хозяин — сатана!

Анжелика взглянула на подпись: «Клод Ле Пти, Грязный Поэт».

Сжав губы, она скомкала листок.

«Этого я тоже убью», — подумала она.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Колокола собора Парижской Богоматери

Глава 19

«Жена да последует за своим мужем». — Покаяние у собора Парижской Богоматери. — «Он горит! Горит!»

«ЖЕНА да последует за своим мужем», — сказала себе Анжелика, когда взошла заря и небо над колокольнями города окрасилось в нежные чистые цвета.

А значит, она пойдет. Она последует за ним до конца. Только придется быть осторожной, чтобы не выдать себя: ведь ее могут арестовать. А что, если он заметит ее, узнает в толпе?

Со спящим Флоримоном на руках она спустилась и постучала в дверь комнатки вдовы Кордо, которая уже разжигала огонь в печи.

— Матушка Кордо, можно я оставлю его у вас на пару часов?

Старуха, словно печальная ведьма, взглянула на нее:

— Положите его на мою кровать, я за ним присмотрю. И верно, это будет справедливо, бедный мой ягненочек! Палач занимается отцом, палачиха займется сыном. Идите, девочка моя, и помолитесь Богоматери Утешительнице скорбящих послать вам силы все вынести.

С порога она окликнула Анжелику:

— А на рынок не заходите, пообедаете со мной, как вернетесь.

Анжелика с трудом заставила себя ответить, что не надо на нее готовить, ей не хочется есть. Старуха покачала косматой головой и ушла, что-то бормоча себе под нос.

Как во сне, Анжелика вышла из ворот Тампля и пошла на Гревскую площадь.

Туман над Сеной только начал рассеиваться, и сквозь него проступали очертания величественной городской ратуши, выходящей на широкую площадь. Было еще очень холодно, но чистое небо обещало солнечный день.

На другом конце площади возвышался крест на каменном цоколе, а на установленной рядом виселице качалось тело повешенного.

Уже стал собираться народ, и пришедшие толпились вокруг виселицы.

— Это мавр, — слышались голоса.

— Да нет, это другой. Его вздернули еще ночью. Вот привезут на телеге колдуна, то-то он на него полюбуется.

— Но у него лицо совсем черное.

— А потому что его повесили, вообще-то у него рожа синяя. Ты же слышал песню?

Кто-то напел:

Первый с темно-синей рожей,А второй-то с черной кожей,Третий — знатный граф Пейрак.…Их хозяин Сатана!..

Анжелика зажала рот рукой, чтобы не закричать. В безобразном трупе с черным, распухшим лицом и вывалившимся языком она узнала саксонца Фрица Хауэра. Уличный мальчишка поглядел на нее и расхохотался:

— А эта баба уже в обморок падает! Что же с ней станется, когда будут поджаривать колдуна?

— Говорят, женщины на него летели, как мухи на мед.

— А то! Он же был богаче короля!

— А все свое золото он делал с помощью дьявола!

Анжелику била дрожь, и она поплотнее запахнула плащ.

Толстый колбасник, стоявший на пороге своей лавки, добродушно обратился к ней:

— Вы бы лучше ушли отсюда, дочка. Сейчас здесь начнется такое, на что совсем негоже смотреть женщине, которая вот-вот родит.

Анжелика упрямо покачала головой.

Взглянув на ее бледное лицо и огромные обезумевшие глаза, торговец пожал плечами. Он много лет жил здесь, на площади, и уже насмотрелся на бедняг, бродивших вокруг виселиц и эшафотов.

— Казнь точно состоится здесь? — спросила Анжелика безжизненным голосом.

— Смотря на какую казнь вы пришли поглядеть. Знаю, что сегодня утром в Шатле должны повесить какого-то писаку. А если вы о колдуне — так это здесь, на Гревской площади. Смотрите, костер — вон там.

Костер был сложен довольно далеко от того места, где она стояла, почти на берегу реки. Это была огромная куча вязанок хвороста, из вершины которой словно вырос столб с приставленной к нему лесенкой.

Недалеко от костра находился эшафот, где обычно рубили головы. Но сегодня там расставили скамейки, и на некоторых уже рассаживались первые зрители из числа тех, кто выкупил место.

Время от времени налетал ледяной ветер, швырявший в раскрасневшиеся на холоде лица пригоршни снежной пыли. Маленькая старушка укрылась от метели под навесом лавки колбасника.

— Морозно сегодня, — вздохнула она. — Мне бы сейчас стоять на рынке, продавать себе спокойно рыбу возле горячей жаровни. Да я обещала сестре принести косточку колдуна. Говорят, от ревматизма помогает.

— Да, говорят, средство сильное.

— Так и есть. Цирюльник с улицы Мыловарни обещал, что растолчет мне ее с маковым маслом — лучшего средства от боли и не сыскать.

— Вот только достать ее будет непросто. Мэтр Обен, палач, потребовал, чтобы охрану удвоили.

— Конечно, этот стервятник, чертов разбойник, хочет все кусочки себе к рукам прибрать! Ну да палач там или не палач, а каждый получит свою долю, — и старуха хищно улыбнулась, обнажив гнилые зубы.

— Пожалуй, у собора Парижской Богоматери скорее выйдет заполучить хоть лоскуток его рубашки.

Между лопаток Анжелики сбежала струйка холодного пота. Она совсем забыла про начало страшного представления, про публичное покаяние!

Она кинулась было к улице Ножовщиков, но поток людей, хлынувший на площадь, закрыл проход и отбросил ее назад. Нет, ей ни за что не успеть к собору!

Толстый колбасник оторвался от дверного косяка и подошел к ней.

— Послушайте, вам нужно к Нотр-Дам? — тихо и с сочувствием в голосе спросил он.

— Да, — пролепетала она, — я совсем забыла... я…

— Я скажу, что делать. Перейдите площадь и спуститесь к винной пристани. Там попросите лодочника довезти вас до Сен-Ландри, а уж оттуда вы до Нотр-Дам доберетесь минут за пять.