Рейтинговые книги
Читем онлайн Книга об отце (Ева и Фритьоф) - Лив Нансен-Хейер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 64 65 66 67 68 69 70 71 72 ... 77

Наконец мы услышали оклики отца со склона горы, и все остальные дети, игравшие за домом под окном его комнаты, живо прибежали. Маленький Осмунд, толстенький и неуклюжий, прибе­жал последним, но это ничуть не омрачило его радость. Отец сбе­жал с горы быстрее ветра, разгоряченный и тоже очень загорелый, ничуть не утомленный и не похудевший, каким он бывало являлся к нам в Сёркье.

Его рюкзак был битком набит подарками для всех нас, и, раз­давая их, он радовался ничуть не меньше, чем мы, получая их. «И об этом даже подумал!»— воскликнула мать, когда он извлек из мешка четыре артишока и большущую дыню.

Да, ликование домашних было велико. Разлука бывала долгой и горькой, но тем радостнее было свидание.

Вскоре после приезда отца мне, однако, пришлось уже отправ­ляться в школу. Мне уже нельзя было проводить всю осень в го­рах, а то я отстала бы от класса. Договорились, что жить я буду в мансарде у дяди Эрнста и дяди Оссиана, а днем находиться внизу на первом этаже у тети Малли и дяди Ламмерса, так что устроена я была хорошо. Но, что и говорить, меня очень тянуло назад в Сёркье, ко всем своим, и потому я была очень рада, когда они наконец вернулись домой и мы все собрались в Люсакере.

Но вот отцу опять пришло время уезжать в Лондон, и тут на него свалилось столько всяческих дел, что он даже не успел пови­даться с Вереншельдом, с которым мечтал встретиться и погово­рить. Однако Руал Амундсен ухитрился таки повидать отца, и по весьма важному поводу. Несколько месяцев тому назад Амундсен уже обращался к отцу с просьбой уступить ему на время «Фрам» для экспедиции на Северный полюс, которая должна была про­длиться несколько лет, с целью тщательных научных исследований в северных полярных водах. Амундсен считал, что осуществление этого плана лишь немного отсрочит задуманную Нансеном экспе­дицию на Южный полюс, но сам-то Нансен хорошо понимал, что отдать «Фрам» теперь означало навсегда отказаться от мысли о Южном полюсе, а это было нелегким решением.

Он давно уже задумал эту экспедицию и только ждал, когда освободится от других обязательств, чтобы уехать, тем более что все было уже основательно подготовлено. Поэтому он хотел как следует подумать, прежде чем дать окончательный ответ Амунд­сену. При этом он находил, что экспедиция Амундсена для науки так же важна, как и его собственная. Думал он и о Еве. Да, осо­бенно о ней. Жестоко было бы снова покинуть ее. Да и сам он, сможет ли он? С другой стороны, бессмысленно потраченные в Лондоне годы пробудили в нем сильную жажду деятельности, стремление, пока он молод и полон сил, приложить эти силы к на­стоящему делу.

Он все не решался заговорить об этом с Евой и поделиться с ней обуревавшими его мыслями и сомнениями. Она при своей чуткости понимала, что он страдает оттого, что стоит перед важ­ным решением, но тоже не решалась первая этого коснуться. Так они и ходили друг около друга, словно кошка вокруг миски с го­рячей кашей, и оба мучились, и чем дольше это тянулось, тем меньше решимости оставалось у Фритьофа. В конце концов он не выдержал и излил Еве все свои сомнения. Не думая о себе самой, она сумела понять его мысли с таким сочувствием и такой прозор­ливостью, что он был этим потрясен до глубины души. И тем не менее он никак не мог принять окончательное решение, и когда пришел Амундсен и ждал в зале ответа, Ева не могла скрыть своего волнения. Из своей спальни она прислушивалась к медлен­ным шагам Фритьофа наверху в кабинете. Высоко подняв брови, она только взглянула на него, когда он вошел к ней. «Я знаю, чем это кончится»,— сказала она.

Не говоря ни слова, Фритьоф вышел от нее и спустился по лестнице в холл. Там его встретил напряженный взгляд другой пары глаз.

«Вы получите «Фрам»»,— промолвил отец.

На пароходе по пути в Англию он писал Еве:

«Забыть не могу твоей трогательной доброты, когда я наконец ре­шился посоветоваться с тобой по делу Амундсена, о котором я так страшил­ся заговорить. Мне надо было сделать это давным-давно... Я просто дура­чина, все размышляю про себя вместо того, чтобы поговорить с тобой. Ты ведь все равно знаешь все мои помыслы, а я тут соображаю, как избавить тебя от всяких ненужных мучений из-за дел, которые, быть может, никогда не сбудутся. Наверное, ты права, что это нехоро­шо и деликатность такая — ложная и никчемная. Я чувствую такое облегчение после разговора с тобой, и мне все представляется теперь совсем иначе, чем раньше. Как я уже сказал тебе, я теперь знаю, что из задуманной мною экспедиции ничего не выйдет. У меня, в сущности, так много другой работы, которую мне очень нужно закончить.

А сейчас в первую очередь мне нужно справиться со всеми делами здесь, в Лондоне, и какое же это будет блаженство навсегда со всем этим покончить! Может быть, я и принес там кое-какую пользу, но уж очень много ушло на это времени».

На это Ева ответила:

«Какой же ты молодец, что написал мне прямо с парохода. Я так обрадовалась, ведь я не ждала писем так скоро. И ты так меня рас­хвалил, я и не заслуживаю, мне даже совестно стало. Ты сам знаешь, что любая женщина, искренне любящая своего мужа, счастлива, когда его способности приносят пользу и когда он делает все, что может и обязан свершить в своей жизни. Запомни на будущее, что я всегда буду благодарить  судьбу за  то,  что она подарила мне тебя,  уедешь ли  ты временно от меня или останешься со мной. Жизнь с тобой, даже если она принесет тревоги и заботы, в десять раз лучше, чем с каким-нибудь заурядным человечишкой».

О детях Ева сообщала:

«Имми уже привыкла к школе. Однако, когда ей что-нибудь на­доест, она так прямо и заявляет учительнице: «Простите, это скучно, я луч­ше буду вязать». Одд огорчен, что ему нельзя учиться вместе с ней, и Лив понемногу учит его буквам и цифрам, и он в восторге. Ос­мунд делает огромные успехи, ты сам увидишь, когда приедешь, как он развился...»

Наши трое малышей и впрямь были бойкие ребята, мать по праву могла ими гордиться. В детстве все они были светловолосые. Имми и Осмунд унаследовали от отца голубые глаза и белую кожу. Одд пошел в маму, у него были карие глаза и более смуг­лый цвет кожи. Характерные линии скул, ямочки на щеках он тоже от нее унаследовал, был невысок ростом и плотного сложения. Мы долго думали, что из него выйдет типичный отпрыск рода Сарсов, но с возрастом это прошло. Мы любили называть его «Оддом Серьезным», уж очень он был задумчив, всегда погружен в свои ребячьи мысли.

Для Имми жизнь была игрой, развлекалась ли она с куклами или с другими детьми. Она была добра и послушна, а ее проворная фигурка вечно была в движении. Самым добрым был все-таки Осмунд. Мне кажется, в этом ребенке не было ни капли эгоизма. Одд бывало заупрямится, если что-нибудь было не по нем. Имми порой говорила: «Я лучше займусь чем-нибудь другим». А от Осмунда никто ни разу не слыхал ни протеста, ни единой грубости, всегда он всему только радовался. Коре осенью 1907 года испол­нилось десять лет. Он сильно вытянулся за последний год, окреп и раздался в плечах. В детстве мы его прозвали «Сундук-голова», потому что у него был очень выпуклый затылок. Когда его стали стричь короче, «сундук» стал еще заметней и прозвище так и оста­лось за ним. Сам он считал свою кличку большим комплиментом и даже любил в письмах подписываться «Коре-Сундук». Мать гор­дилась своим старшим сыном не меньше, чем другими детьми.

«Коре бойкий мальчик, и все находят, что он все больше ста­новится похож на тебя, и меня это радует. Я ведь никогда не могу наглядеться на тебя досыта, горюшко ты мое! Вот когда ты будешь в отъезде, у меня останется в утешение мой мальчуган! А он к тому же такой хороший и так любит меня».

В Люсакере нас опять посетила простуда, но 20 октября она уже могла доложить:

«Все твои пятеро птенцов опять в полном порядке, и сегодня мы все обедаем у Сарсов. В следующее воскресенье хочу позвать их всех к нам, я уже давно не приглашала их.

...На днях была у д-ра Йенсена в Беруме, в клинике для тубер­кулезных, и пела для больных. Они были так трогательно счастливы. Мно­гие плакали. Особенно трогательна была одна девочка лет десяти. Она последние дни доживает. Ее принесли вниз закутанную в плед, и она сидела с такой ясной улыбкой на бледненьком исхудалом личике. Я буду часто там петь для них...»

Мать водила меня на концерты, и там она мне рассказывала обо всем, что мы слушали. Она была строгим критиком и многому меня научила. Подчас она обдавала меня холодным душем. Помню, раз мы слушали Es-dur Бетховена в исполнении одного из наших молодых пианистов. Я была в восторге от анданте, но мать сказала: «Конечно, он много обещает, но я поверю в него только тогда, когда он будет играть взволнованно, а то оркестр совсем его забивает. Нет, по правде говоря, он плох».

Она очень редко хвалила певцов, но зато когда мы услышали мадам Кайе и Юлию Кульп, она пришла в совершенный восторг и превозносила их до небес. Оба раза ее отзыв звучал одинаково: «Это совершенство!»

1 ... 64 65 66 67 68 69 70 71 72 ... 77
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Книга об отце (Ева и Фритьоф) - Лив Нансен-Хейер бесплатно.

Оставить комментарий