На рыдване по галактикам (СИ) - "BangBang"

— Ярка, ты это тоже видишь? — спрашиваю напарницу.

— Шашлык, бабулины пирожки, тортик и целую бахчу славийских арбузов? — с усмешкой перечисляет та.

— Не-а, у меня другая сервировка. Он что, так добычу приманивает? Вот изобретательный, паразит!

— Мы с Цилли на первой вылазке его видели уже, но тогда меню было скромнее — видать, здорово оголодал, распугали мы ему тут всю нямку, — хмыкает Соколова.

Что же они все жрут, интересно? Кроме звероящеров и ксенобелок, я ни одной живой твари тут больше и не видел.

Тем временем экс-док, отвлеченный от своих занятий тщательно наведенными ароматами, выронив инструменты, с остекленевшими окулярами зачарованно волочится в сторону зарослей. В это же мгновение все виртуальные закуски подергиваются дымкой и бесследно развеиваются, а моему взору предстают буквально на глазах чахнущие блеклые цветки. Быстро наступаю на одну из конечностей Шухера, от всей души надеясь, что она — не хвост. Одного детеныша-гаденыша нам с лихвой в этой экспедиции довольно. Док довольно энергично дергается, лихорадочно шепча что-то вроде молитвы. Несколькими секундами позже до меня доезжает: он всего лишь перечисляет сменяющие друг друга, по всей видимости, с калейдоскопической скоростью, лимбийские вкусняшки.

Цветы какое-то время стойко пытаются визуализировать шухеровы гастрономические фантазии, но все их сенситивные таланты пасуют перед нескончаемым потоком чревоугодных грез, и перегревшийся процессор взрывается, точно переспелый славийский арбуз. Громкий хлопок, какие-то мокрые тряпочки расшвыривает в радиусе трех метров, и все, будто и не было никакого цветка.

Лишившись источника столь сладостных мечтаний, док ошалело встряхивается и начинает озираться по сторонам.

— Кажется, пора ужинать, — наконец заключает он, с черной тоской во взоре оглядывая собранные образцы. Шестое чувство подсказывает мне: единственное, что может нам предложить Ксена, помимо всех видов спиртовых соединений — это только что загубленные безмерной прожорливостью нашего Шухера цветочные глюки. Может, конечно, тут отыщется какая-то съедобная фауна… если только нас самих раньше флора не схомячит. Но в целом Ксена не производит впечатления перспективной для потенциальной колонизации планеты. Я уже не прочь отсюда свалить.

====== Глава 32. Кадет Соколова. Одним миром мазаны ======

Размышляя, какие еще удары ниже пояса готовит ксеноморфное исчадье нашему экипажу, топаю следом за доком, уверенно взявшим курс на корабль и ранний ужин. Это хорошо еще, если змееныш просто все время подглядывает и подслушивает, а ну как и мысли почитывает? Вообще сенситивные способности у лимбийцев — редкость, так и наш экземпляр тоже… наособицу выдался. Если Омен вздумает прилюдно обсудить со мной причины незадавшейся личной жизни, кэпу не придется утруждать себя и марать руки: сама лично выкину паразита в шлюз. Желательно в открытом космосе.

Внезапно земля под ногами содрогается, а затем здоровенный кусок поляны резво встает на дыбы прямо у меня перед носом. Еще не поняв, что происходит, рефлекторно прыгаю в сторону во вратарском броске и качусь по идущей земляными волнами лужайке. Вскочив на ноги, вижу вокруг себя лишь вздымающиеся пласты почвы, комья барабанят по шлему, пыль застилает лицевую пластину, и в довесок отовсюду валятся вывороченные с корнем растения. И черная дыра ведает, какие из них не прочь под шумок подкрепиться. Какой туманности… Что тут вообще происходит? Землетрясение, что ли? Своих спутников в этом хаосе я теряю из виду сразу, правда, истошные вопли дока подсказывают, что он находится где-то по правую руку от меня.

«Дерзающий», застилаемый грязно-бурой дымкой, высится метрах в пятидесяти впереди. Расстояние ерундовое, конечно, но только не в тот момент, когда земля решила сплясать лезгинку и завела моду неподобающим образом подпрыгивать под гравиботинками, точно норовистая кобыла. Бегу зигзагами, уворачиваясь от особо крупных комьев и булыжников, вывороченных из недр расковырянной Шухером почвы, и перепрыгивая через расползающиеся, точно глумливая ухмылка на физиономии Варгусика, трещины на поверхности. Попытки на ходу связаться с остальными проваливаются — связь в этом бардаке работать отказывается и слышен только оглушительный треск помех. Впрочем, может, передатчику не понравился обрушившийся на шлем камнепад? Мне вот он тоже что-то не особенно нравится.

Земля в очередной раз изгибается, словно бьющаяся в корчах змеюка, я с трудом удерживаю равновесие, и тут из разлома передо мной буквально выстреливает здоровенная коряга. И что самое неприятное — она продолжает лезть и лезть, и не думая заканчиваться. А ее длинные корявые ветви так и норовят ухватить меня за ногу. Перескочив через определенно алкающий моей плоти отросток, огибаю этот гибрид баобаба с саксаулом, и где-то на задворках сознания мелькает мысль: а ведь я уже похожую штуковину видела. Только в уменьшенном и чахлом варианте… на той странной проплешине на первом континенте.

«Ай да Шухер, ай да зирков сын — и впрямь ведь прирожденный удобритель, эвон какой урожай уже попер!» — ехидно вворачивает внутренний голос, и во мне начинает буквально пузыриться идиотский и неуместный смех. Перепрыгиваю через коварно подставленную мега-саксаулом ножку, и тут и без того идущая трещинами поляна прямо подо мною разверзается, и я лечу в пустоту. В последний момент успеваю ухватиться за какую-то ветку, однако она оказывается принадлежащей обычному кусту, уже наполовину выкорчеванному из земли при разломе. Плотоядная флора при всех присущих ей недостатках попыталась бы удержать свой потенциальный обед на поверхности, а этому растению повисший на нем гуманоид пополам, и я начинаю медленно, но верно сползать в трещину. Дна в образовавшейся пропасти я не вижу, да не очень-то и хочется. Во всяком случае, осыпающиеся камешки улетают вниз совершенно беззвучно, лишь прошуршав по отвесному краю.

Пытаюсь нащупать ботинками опору, но ноги раз за разом соскальзывают. Обшариваю взглядом, за что бы можно еще ухватиться, однако ничего подходящего на глаза не попадается. А куст под моим весом опускается все ниже. Мысль, что вот так глупо мне и суждено закончить жизнь, до моего сознания доходить не желает, поэтому даже настоящего страха прочувствовать не успеваю, мною владеют лишь злость и недоумение. Как в замедленной съемке, вижу неспешно выползающие из вздыбленного куска почвы корни куста. Пальцы тщетно шарят по неумолимо осыпающемуся грунту, выискивая хоть какую-нибудь альтернативу намылившемуся в бездонный провал растению.

Очередной увесистый ком земли разбивается о мой шлем, и на долю секунды, когда куст окончательно покидает насиженное место, чтобы ухнуть в бездну, меня посещает ощущение свободного падения. Однако в последнее мгновение что-то перехватывает мои запястья. Меня резко, до боли в суставах, дергает вверх. Сквозь засыпавшую лицевую пластину грязь трудно рассмотреть нежданного спасителя, но сейчас я готова сотрудничать даже с плотоядным саксаулом, черная дыра его дери. Вцепляюсь мертвой хваткой и чувствую, как меня тянут вверх. Тут нога наконец нащупывает какой-то более или менее устойчивый выступ, и я, тяжело дыша, переваливаюсь через край разлома.

— К кораблю! Скорее! — в самое ухо орет охрипший искаженный голос, и меня рывком вздергивают на ноги. Если это Нюк, то адреналин изрядно прибавил ему сил… Но размышлять над этим мне некогда. Смахнув густой слой отменного чернозема со шлема, все равно вижу все как в тумане из-за стоящей в воздухе пыли, но «Дерзающий» уже буквально в паре десятков метров. Хвала космосу, стоит на месте, родимый, не провалился никуда. Но явно стоит поспешить, и мы, спотыкаясь и перепрыгивая через все новые трещины, раздирающие землю на части, буквально летим к кораблю.

Думаю, за этот забег по сильно пересеченной местности нам бы любая судейская бригада присудила первый приз. Уже у самого трапа до нас добирается пущенная ближайшим саксаулом алчная ветвь и тут же обвивается вокруг ноги моего напарника. Не церемонясь, выдергиваю из-за пояса бластер и превращаю прожорливую флору в горстку пепла. Натуральное органическое удобрение ее товаркам останется на память. Со всех ног взбегаем по трапу и, вваливавшись в шлюз, синхронно прислоняемся к переборке, чтобы перевести дыхание.