И.О. Древнего Зла, или мой иномирный отпуск (СИ) - Чернышова Алиса

— Если он — мой отец, то зачем ему притворяться моим учителем? Зачем потом предавать меня? Зачем делать вид, что он противостоит мне? Зачем делать вид, что он мешаает мне попасть в Золотые Чертоги, если он же сам за них заплатил?! Какой в этом смысл?!

У-у-у…

Я тяжело вздохнула и помассировала переносицу.

Ну да, узнаю пидагогические методы старины Бэла (да, тут писать только через “и”, без вариантов). Самое интересное, что в целом вышеназванные методы очень даже результативны! Но принять загадочные пути, по которым ходит Бэлова логика, у его подопечных редко получается раньше, чем через третью сотню лет знакомства…

— Я бы на твоём месте просто смирилась с тем, что Баел — это просто Баел, — сказала я честно, прекрасно понимая, что толку с моих слов не будет. — Он полезен и токсичен примерно в одинаковых пропорциях.

— О, правда? — губы мастера Лина пренебрежительно скривились. — Ты, должно быть, очень хорошо его знаешь. Неужели он прислал тебя, чтобы я тебя полюбил? И есть ли на свете хоть что-то, что я мог бы выбрать сам?!

Уф.

Тут вот какое дело: я вполне серьёзно подозреваю, что старина Бэл действительно прислал меня сюда (в том числе) потому, что видел нашу с мастером Лином совместимость. То есть, технически, это можно сформулировать так, как это высказал мастер Лин.

Другой вопрос, что выбора у нас всё же никто не отменял. Просто Баел, хорошо зная нас обоих и будучи древним рогатым пердуном, мог примерно предугадать, чего от нас ждать.

Но объяснять это всё я не буду, причём даже не в силу лени. Просто тут есть и другая проблема, в целом характерная для жертв внимания Короля Голодных: что бы я сейчас ни сказала, это будет перекручено, искривлено и истрактовано в максимально дикой манере.

Это не редкость, человеческая коммуникация в целом — крайне ненадёжная штука, представляющая собой игру в испорченный телефон и постоянное мерянье правдами. По моему опыту, если один человек хотя бы процентов на шестьдесят истинно понял другого — это уже вершины осознанности и эмпатии, без всяких шуток. Я даже не иронизирую. Обычный показатель в вопросах, не касающихся прямой констатации фактов, выше сорокапроцентной отметки не поднимается.

Если же говорить о людях, находящихся под влиянием Жёлтого Короля и его многочисленных вассалов… С ними на определённые темы, особенно касающиеся их страхов и болевых точек, разговаривать не только бессмысленно, но и местами опасно. Любое твоё замечание будет истрактовано неведомо как (обычно в угоду навязчивым идеям человека и не в твою пользу) и встречено коленно-локтевой защитной реакцией, здорово напоминающей пальбу из артилерийской установки по воздушным шарикам.

Так что я даже не удивилась, когда энергия мастера Лина окончательно пустилась в пляс, а сам он заметался, как безумный.

— Молчишь… Чему удивлятся? Мне все врут.

Кто б говорил, блин, господин честность. Как придёшь в себя, мы с тобой обсудим многое, в том числе — вашу фамильную манеру плести интриги.

— …Всегда врут! Я думаю, что знаю мир вокруг, но в следующий момент оказывается, что он — очередная ложь…

— Не хочу тебя расстраивать, но это всеобщая проблема. Ты не особенный, — не удержалась я.

Мастер Лин поднял на меня уже совсем безумные глаза.

— Все, кто говорят так, потом используют меня и причиняют боль, — сказал он сухо. — В этом-то и дело, верно? Я не особенный. Я — просто фальшивка!

Ох, паучьи яйца и острые лапки… Кажется, тут у меня есть только один вариант.

“Мы его скрутим или так оставим?” — ну вот, мои паучки уже тоже поняли, к чему идёт этот карнавал.

Я мысленно простонала.

Честно говоря, идея “оставить так” и пойти заняться своими делами казалась очень даже соблазнительной. Но увы: в состоянии, в котором мастер Лин нынче пребывает, даже обычный человек может кучу всякого наворотить. А уж учитывая способности мастера и масштаб его тараканов… Да он тут сам армагедец устроит, никаких дополнительных помощников не понадобится!

“Нет, ребят, — мысленно вздохнула я. — Драться таки придётся.”

Мастер Лин, кажется, тоже это понял. И напал всерьёз.

…

Как в целом и ожидалось, противником он оказался неудобным.

Тут вот какое дело: мастер Лин обладает огромными внутренними резервами, пользуется полной поддержкой нитей жизни этого мира, феноменально силён, быстр тренирован для прямого боя. Теперь, когда его разум разлетался на части, в ход пошли боевые рефлексы, приобретённые за несколько довольно насыщенных жизней разной степени реальности. Так, удар, от которого я с трудом успела увернуться, оставил на земле небольшой кратер и повалил кучу деревьев.

Лес застонал.

Я тихо выругалась.

Я, со своей стороны, находилась в положении крайне невыгодном. Обычно с такими противниками у меня есть три возможные тактики: взять лапы в руки и свалить, чтобы потом взять реванш на более удобном для меня поле; убить проблему одним точно выверенным ударом; довести противника до полного нервного срыва и заставить самоуничтожиться.

В теории, все три опции были в данном случае мне доступны; на практике, понятное дело, ни одна из них не подходила.

Так что пришлось уклоняться, скользить по теням, перетекать по корням растений и всячески тянуть время, ожидая, пока паучки закончат работу над внешними краями паутины.

Мастер Лин не помогал, мягко говоря.

Его ярость была типичным, почти хрестоматийным ответом на страх и боль. И его явно мало волновал тот факт, что он может мне навредить.

Хотя…

Я пронаблюдала, как удар развеял в пыль двух моих старых пауков, и подавила холодную ярость.

Пора с этим заканчивать.

И опций на тему того, как это сделать, у меня было не так уж много: я всё ещё не могла ни оставить его, ни убить.

По-хорошему, будь у меня времени побольше, я бы плюнула на всё и засунула этого придурка в подпространство на пару-тройку сотен лет… Ну, или пока не выберется. Если выберется. Тут уже зависит от личных обстоятельств, но гарантированно прочищает мозги… Но времени на это у меня не было. А значит, оставалась только одна, хоть и не самая приятная, опция.

Тут дело вот в чём: страх, навеваемый Королём Голодных, похож на трещины, постепенно наполняющиеся мхом, насекомыми и гнилью. Они расползаются и гниют до тех пор, пока не обрушивают всю конструкцию вниз.

У подобного явления не так уж много способов лечения. По сути, всего два: либо вычистить и замазать трещины, что всегда требует немалого количества времени… либо снести повреждённые фрагменты конструкции к Бездне, пожертвовав меньшим ради большего и надеясь, что на месте разрушенного позже будет построено новое…

Проще говоря: страх не имеет смысла, когда то, чего ты истинно боишься, уже произошло, когда нечто в тебе не просто треснуло, но — рухнуло. Мелочные мании и тревоги неизменно исчезают, когда в игру вступает старый добрый катарсис.

Что же, кажется, это единственный выход.

Я ещё раз окинула взглядом лицо мастера Лина, искажённое яростью, и подставилась под следующий удар, рассчитав угол так, чтобы не умереть окончательно.

…

Да, моя телесность — странный предмет.

Моё настоящее тело (или “моя настоящая сущность”, что было бы более точным определением) представляет собой скорее сгусток ночной темноты, переплетённый множеством нитей. Этот факт, собственно, помогает мне проворачивать всякие там трюки с говорящими головами, шестью конечностями и прочее в том же духе: моё физическое тело изменчиво. Это факт, который в своё время тестировали ребята в лаборатории — я не могу окончательно умереть от физического воздействия. Убить меня можно только магическим оружием определённого типа…

Увы, всё вышеперечисленное не значит, что я не способна испытывать боль. По факту, когда чья-то рука пробивает грудную клетку насквозь, ломая рёбра, потроша лёгкое — это всё ещё больно.

Я должна была привыкнуть в той лаборатории, правда… Да и не сказать, что они были так уж изобретательны. Не отпускали меня дольше прочих, это правда, но в целом… Я должна была привыкнуть за столько жизней.