Кредиторы эшафота - Алексис Бувье

горя нетерпением узнать причину беспокойства сестры.

Понятно, каково было огорчение несчастного молодого человека, когда Винсент рассказал ему все, что узнал и увидел. Тем не менее, он энергично отказался от ужасного обвинения.

— О нет, это совершенно бессмысленно и невозможно! Впрочем, мы скоро узнаем истину, и может быть, сам несчастный Андре сообщит ее нам. Ты знаешь, что он берется за любое дело, которое кажется ему выгодным, и по всей вероятности, негодяй, по странной случайности, обратился к нему с просьбой продать кольцо. Через него мы и узнаем все нужные сведения. В течение четырех лет это кольцо могло пройти через многие руки.

— Это правда, — согласился Винсент.

Но тем не менее он не мог пересилить свои подозрения.

— Надо как можно скорее увидеться с Панафье, — сказал он.

— Что же ты хочешь делать?

— Я хочу отправиться вместе с ним посмотреть на человека, которого они поймали вчера. Он должен заехать за нами.

— Когда?

— Завтра.

— Я не смогу дождаться завтрашнего дня.

— Но ты сказал, что Андре может прийти к нам, и мы должны ждать его.

— Мы должны просить его пощадить нашу бедную Маргариту. Пусть он делает, что хочет, но делает это тайно. Однако я испытываю странное чувство!

— Какое?

— Какое-то предчувствие говорит мне, что нас ждет несчастье.

— О, мой бедный Винсент, горе слишком хорошо известно нам.

Винсент бросился в кресло и, держа в руках кольцо, поворачивал его и открывал надпись.

— Как это все странно, — сказал он. — Это кольцо мы находим через такой большой промежуток времени и таким странным путем!

— Панафье должен сказать нам, как получил его и кто дал ему это кольцо, — отозвался Шарль. — Бедный отец, убитый обществом!.. Будь мужественным, Винсент, и помни, что мы близки к цели.

— Ах, Шарль, я боюсь!

Глава XV

СРЕДСТВА ПАНАФЬЕ

У Панафье была мания рассказывать сказки. Поэтому вечером, посадив Луизу рядом с собой и указывая ей на портрет ребенка, висевший около зеркала, он начал:

— Мы сейчас вместе благодаря ему.

Луиза вытерла свои прекрасные глаза.

— Выслушай, Луиза, одну историю.

Она была блондинкой с жемчужными зубами, красными губами, розовыми щечками, зелеными глазами, черными бровями и ресницами. Он был блондин с серыми глазами, блестящими зубами, толстыми губами, тонким носом, бледным цветом лица, светлыми усами и улыбающимся ртом. Она работала у окна на первом этаже, он напротив — на втором. Как настоящий рабочий он был у окна с шести часов утра до семи вечера. В первый раз, когда они увидели друг друга, он улыбнулся. Она покраснела и опустила глаза. На восьмой она уже отвечала улыбкой на его улыбку. Две недели спустя они встретились у подъезда и оба покраснели. Месяц спустя они начали разговаривать, а через шесть недель он уже ждал ее вечером. Через полгода они отпраздновали свадьбу. Это было осенью прошлого года. Свадьба была веселой. Затем молодые работали не покладая рук, так как хотели, чтобы их будущий ребенок ни в чем не нуждался. И однажды, возвратившись вечером домой, он узнал, что стал отцом. Надо было видеть их радость. Он покрывал ее поцелуями и чуть не задушил ребенка от радости. Чтобы записать сына в мэрии, он взял с собой больше десяти свидетелей.

Как только мать встала на ноги, работа возобновилась с новым пылом, так как теперь их было трое. Через год малютка превратился в прелестного, забавного ребенка. Отец считал, что ребенок похож на мать, а та говорила, что на отца. Малыш строил очень смешные гримасы. Как-то нарисовали его портрет и повесили рядом с камином. С другой стороны висел портрет матери.

Однажды вечером, когда он вернулся домой, она сказала ему, что у ребенка болит горло. Он бросился за доктором… Всю ночь они по очереди носили ребенка на руках, все предписания доктора исполнялись неукоснительно, но утром ребенок умер на руках своего отца.

Ах, если бы вы видели ее на коленях перед пустой колыбелью ребенка! Нечего говорить об ужасной сцене, когда ребенка должны были уносить… После смерти ребенка в семье начался разлад. Она постоянно плакала. Он, зная, что дома его не встретит улыбающаяся жена, начал возвращаться поздно. Они стали ругаться, ссориться и наконец решили расстаться. Все было обговорено.

"Я человек работящий и заработаю себе на хлеб. Так что я уйду, взяв только свое белье, а тебе оставлю все остальное". — "Я этого не хочу. Мне от вас ничего не нужно. Я хочу взять только одну вещь (и уже взяла ее) — и уйду к матери". — "Что ты взяла?" — "Портрет нашего ребенка". Говоря это, она вынула из кармана портрет. "Портрет! Ни за что. Бери все, что хочешь, но только не портрет". — "У тебя хватит смелости забрать портрет у матери? Бедный малютка!" — продолжала мать, улыбаясь портрету.

Он подошел к ней, поглядел через плечо и почувствовал невольное желание заплакать. "Бедный малютка! Если бы он был здесь!" — "Если бы он был здесь, ты была бы благоразумнее". — "Какие добрые глаза". — "Да, твои". — "Почти, но рот у него был твой". — "Можно подумать, что он улыбается…". — "Когда он был здесь, хорошие отношения не покидали нас". — "Я потому и плачу. Я одна. Если бы ты хоть раз поплакал со мной!" — "Я плакал в день похорон, но скрывал от тебя свои слезы. Я был опечален, но тем не менее заставлял себя улыбаться". — "В таком случае, — сказала она, зарыдав, — нет причины меня гнать отсюда". — "Но ты сама оставляешь меня". — "Я?!" Он обнял жену, и они вместе плакали, целовали портрет — и забыли все, что было между ними плохого.

Несколько минут спустя, вешая портрет на место, он говорил: "Милая моя, это очень хорошо, но нужно, чтобы у него был брат".

Так как Луиза плакала, Панафье обнял ее, говоря, что пора ложиться спать. Луиза перестала плакать.

Два раза в течение ночи в квартиру Панафье стучались, но он не открывал дверь. На другой день утром он отправился к братьям Лебрен, и оказалось, что это они присылали за ним ночью.

Дело в том, что среди ночи к ним приезжала смертельно напуганная сестра. Андре так и не возвратился домой. Что с ним могло случиться? Оставил ли он навсегда Маргариту, или с ним случилось какое-нибудь несчастье?

Братья не стали успокаивать молодую женщину, так как им в голову пришла ужасная мысль — Андре не возвращался, следовательно, он был тем самым человеком, которого похитили в прошлую ночь. Следовательно, Андре и был тот Аббат, или Рауль, —