Алый флаг Аквилонии. Железные люди - Александр Борисович Михайловский

в какой-нибудь глухой угол, сможем создать свое собственное государство? Я лично в себе подобных талантов не чувствую. Мы, конечно, будем похрабрее, чем наши милые «датчанки», которые сложили лапки и собрались умирать, но длят решения подобной задачи одной храбрости недостаточно. Даже ваш Папа, будучи главноуправляющим русских колоний в Америке, был не сам по себе, а опирался на всю мощь Российского государства, которое присылало ему людей и припасы.

- Все это верно, Петр Александрович, но все равно я сомневаюсь в целесообразности данного шага... - сказал лейтенант Купреянов. - Быть может, мы как-нибудь сами?

- Да что я с вами разговариваю, господин лейтенант! - рассердился командир «Опричника». - Выполняйте мое приказание, или я для вас уже не командир?

- В таком случае, Петр Александрович, я буду вынужден вас... убить! - сказал Николай Купреянов, решительно расстегивая кобуру с револьвером Смита и Вессона первой модели, купленным им по случаю в Шанхае.

- И долго вы сами думаете после этого прожить? - иронически прищурив один глаз, спросил Селиванов. - Я-то смерти отбоялся еще на войне с господами европейскими коалиционерами, а вы - человек молодой, не знающий, с каким грохотом рвутся на батареях британские и французские бомбы. При этом наши с вами матросики тут рядом, все видят и слышат. Смерти они тако же не боятся, ибо все бывалые, зато сгинуть безвестно по вине глупого мальчишки, испугавшегося аквилонских порядков, никто из них не хочет. Едва только вы сделаете выстрел, как они скрутят вас в бараний рог и отдадут на суд господину Петрову и адмиралу Толбузину. Сами они тогда будут чисты, ибо не допустят ни малейшего самоуправства, а вас еще до заката солнца повесят тут же на иске рея, аки мятежника, поднявшего руку на своего командира.

- Но так нечестно! - воскликнул лейтенант Купреянов, отпуская рукоять револьвера.

- Нет, так честно! - ответил командир «Опричника». - А нечестно обрекать на прозябание и гибель команды двух кораблей из одного лишь страха перед непонятными нам аквилонскими порядками. Вы лучше посмотрите, как ведут себя офицеры адмирала Толбузина, благо людей в белых офицерских мундирах тогдашнего времени в общей массе видно очень хорошо. Они там свои, а ведь между временами императрицы Екатерины Великой и нашего государя-императора Александра Николаевича бездна в целых сто лет. Тамошние люди даже еще более дикие, чем мы с вами, но мы видим, что даже они приняли престранные аквилонские порядки, не находя в них ничего для себя позорного. Стыдитесь, Николай, и даже не боязни неведомых аквилонских порядков, а того, что вы отдали этому страху полную власть над собой. Ваш покойный Папа был бы крайне недоволен этим фактом.

- Я стыжусь, Петр Александрович, - сказал тот, опустив голову, - простите меня, пожалуйста, господин капитан-лейтенант.

- То-то же, Николай, - ответил тот, - а теперь выбросьте из головы всю дурь, и распорядитесь спускать шлюпки. И нашим подопечным на «Кобенхавне» передайте то же самое: оставить на корабле только стояночную вахту, а всем остальным сойти на берег. Наших бедных «датчанок» тоже пора выводить в свет, пусть господа ак-вилонцы посмотрят на такое чудо природы, как бабы мужского пола.

- У них, Петр Александрович, практикуется обратное чудо природы, - сказал мичман Карякин, - настоящие мужчины, что родились особями пола дамского, и, кажется, при этом весьма хороши собой.

- Ну, вот и нам тоже будет на что любоваться, сойдя на берег, - хмыкнул командир и, повернувшись в сторону лейтенанта Купреянова, добавил: - А вы, Николай, не тушуйтесь, ведь я прекрасно понимаю, что с вами произошло. Вы должны победить в себе страх новизны, ибо это именно он сводит вас с ума. Меня же, напротив, занимает любопытство, каким таким клеем скреплена наблюдаемая нами машина из человеков, притертые шестеренки которой вращаются перед нами с неумолимой точностью хронометра штурманского подпоручика Филиппова.

И вот первая шлюпка с «Опричника» ткнулась носом в песок, и капитан-лейтенант Селиванов первый раз ступил ногами на твердую почву нового мира. Ни в Кейптауне, ни на островах Зеленого Мыса или на Канарах он на берег не сходил - было незачем, да и дичь, настрелянную охотничьими партиями, доставляли на камбузы кораблей, а не устраивали на берегу временные лагеря, наподобие того, что разбивали сейчас аквилонцы. Возможно, все дело было в том, что в Кейптауне поздняя осень Ледникового периода совсем не благоприятствовала устройству пикников, а после все уже делалось по заведенному обычаю.

Но тут совсем другие порядки - и в соответствии с ними офицеров «Опричника» встречают не только младший прогрессор господин Петров и адмирал Толбузин, но и другие официальные лица. Вот четверо мужчин в коричневых кожаных куртках, и хоть знаков различия не видно, понятно, что это офицеры не в самых малых чинах, а не штатские. Еще один молодой человек обмундирован точно так же, как и господин Петров, а рядом с ним стоит мужчина южно-европейской внешности в изрядно поношенной форме неизвестного господам офицерам государства. С другого края - еще пятеро: капитан Гаврилов, подпоручик, поручик, офицер в такой же форме, как у Гаврилова, а также морской офицер, знаки различия которого по британской моде нанесены на рукава мундира. Но он - тоже, несомненно, русский - стоит в этой компании как свой среди своих. Но, самое главное, рядом с господином Петровым - православный священник, а рядом с адмиралом Толбузиным - католическая мать-настоятельница, женщина, что называется, в самом соку.

Этот последний факт окончательно успокоил офицеров с «Опричника» и приравненного к ним доктора Гомо-лицкого. Если бы было задумано какое-нибудь коварство, то женщину в первый ряд никто бы не вывел.

- Приветствую вас, Петр Александрович, и вас, господа офицеры, в нашей честной компании, - сказал младший прогрессор. - Надеюсь, вы уже приняли самое важное решение в своей жизни?

- Да, господин Петров, - ответил капитан-лейтенант Селиванов, - решение, пусть даже и не без сомнений, нами принято. Мы понимаем, что в одиночку нам тут не выжить, а потому, как вы и предлагали, наша команда присоединится к вашей Аквилонии и принесет ей в этом соответствующую присягу, благо у вас и батюшка уже наготове.

- Я вас понял, господин капитан-лейтенант, - кивнул Сергей-младший. - План такой. Принесение крестоцело ловальной присяги на верность Народной Республике Аквилония состоится на этом месте через два часа, а пока, так как мы не продаем котов в мешке, я попрошу Никифора Васильевича Толбузина, отца Макария, а также прочих офицеров