До поворота (Кровавый Крым) - Кирилл Якимец

Слава разглядывал восковое лицо Сталина — Отца Народов, нахмуренное и властное. Усталый Рузвельт был прикрыт пледом. Кто-то ему на колени положил бычок от сигары. Черчилль особого впечатления не произвел… Хотя, Слава уловил нечто знакомое во всем этом сборище. Кого-то, правда, не хватало. Слава оглянулся, ища глазами Милу, но попал взглядом прямо в лицо Бабушки Нгуэн. Она тихонько перешептывалась с другой пожилой женщиной в группе вьетнамских экскурсантов. Эта группа двигалась навстречу славиной. Высокий белобрысый парень в очках говорил привычный русский текст, маленький вьетнамец переводил, не переставая улыбаться. Девушки сосредоточенно слушали, не отвлекаясь на окружающее.

— Вот Императорская семья, — пожилая женщина-экскурсавод увела славину группу дальше.

Теперь, в соседней комнате, на Славу смотрел грустными глазами император Николай Второй. Императрица отвернулась к окну, ее восковые дочери-принцессы были заняты чем-то на столе. Читали книгу? Слава оглянулся назад, чтобы еще раз, получше, разглядеть вьетнамцев. Но вместо них уже были аккуратные молодае люди в темных пиджаках и галстуках. Не обращая внимания на их слегка побитый вид, экскурсавод заливался по-немецки. В центре группы, гляда в глаза Отцу Народов, мусолил четки отец Грубер. Черные отутюженные, со стрелками, брюки снизу были охвачены такими-же брезентовыми мешками, как и у прочих посетителей. Слава невольно прыснул.

— Ты что? — выглянула из-под плеча Мила. — А, эти! Давай на выход, что ли? Тебе еще не надоело?

И они стали осторожно пробираться подальше от своей экскурсии. Один раз чуть не напоролись на дона Темпесту — старый астматик развалился в императорском кресле и лениво слушал гида, заливавшего по-итальянски.

Наконец, они увидели долгожданную табличку «конец осмотра» и скинули с ног тряпки.

— Фу, — Слава сразу расслабился, — Я все боялся что придется с ними в этих обмотках Лебединое озеро плясать.

— А что, слабо? — Мила рассмотривала подозрительный ряд машин на стоянке перед музеем.

— Да нет, скользко, — пожал плечами Слава. — И еще странно, как они все успели подняться?

— Наверное, есть другая лестница. И другой лифт. Мы бежали, не заметили…

— Но они же там дрались!

— Считай, мы их помирили. На свою голову. Пойдем, где там наш сарайчик?..

К сарайчику пришлось идти в обход дворца. Несколько раз наперерез устремлялись группы охранников — их легко было узнать по одинаковой одежде: темные костюмы людей отца Грубера, веселые голубые пиджачки людей дона Темпесты, оранжевые платьица и серые костюмчики вьетнамцев Бабушки Нгуэн. Только люди Цеппелина одевались, как все, в джинсы и легкие рубашки. Но многих людей своего отчима Мила знала в лицо. Она умело утягивала Славу то в одну толпу отдыхающих, то в другую. Аляповатый дворец, снаружи еще более казеный, чем внутри, все время оставался справа, подставляя взгляду то один, то другой серый бок.

— Сарай за теми пристройками. И никого, — Мила прикусила губу.

Слава прищурился, измеряя взглядом расстояния до пристроек и до ближайших охранников, веселых вьетнамочек в оранжевом.

— Стрелять будут? — наконец, спросил Слава.

Мила покачала головой.

— Нет. Это тебе не «рыбки».

— Тогда побежали. Вон от тех кустов, на счет «три». Раз, два… Три!

И они неожиданно ринулись к пристройкам. Группы охранников, заметив их маневр, поспешили следом.

Деревянная дверь сарая была открыта, мотоцикл стоял на месте. Мила вскочила в седло, Слава — позади. Тяжелый мотоцикл не хотел двигаться… Двинулся, но слишком медленно. Ноги Славы болели от напряжения. Толчок, еще толчок… Пригорок! Охранники в голубых пиджаках были совсем рядом. Мила повернула рукоятку газа. Движок взревел, мотоцикл дернулся вперед и, сбив с ног двоих охранников, выкатился на асфальт.

— Держись! — Мила вывернула рукоятку почти до упора. Ветер свистел в ушах, мешаясь с запоздалым визгом каких-то женщин. Перескочив через бульвар, Мила понеслась по шоссе.

— Куда? — спросил Слава, прильнув к уху Милы.

Мила не отвечала, полностью сосредоточившись на дороге. Машины, казалось, стоят на месте — так быстро мчался мотоцикл.

Бабушка Нгуэн проводила мотоцикл взглядом.

— Едут в Ялту. Если не передумают.

— Не передумают, — откликнулся отец Грубер, — слишком напуганы.

— Бек! — скомандовал Цеппелин, — бери людей и…

— Нет-нет, — остановила Цеппелина Бабушка Нгуэн, — насколько мне известно, твой Бек в последнее время стал мальчиком для битья. Побереги его, Цеппелин. Отец Грубер, пошлите ваших людей.

Отец Грубер подозвал к себе жестом охранника, шепнул только одно слово:

— Ялта.

Пятеро в темных костюмах прыгнули в «БМВ» болотного цвета с тонированными стеклами. Машина, похожая на толстую злую ящерицу, мягко вырулила на шоссе и скрылась в жидком потоке «девяток» и «москвичей».

— Это твоя… Со своим, — Бабушка Нгуэн обернулась к Цеппелину, — он что, тоже твоего «генерала» принял?

Цеппелин задумался. Когда ему возвратили баночки, одной не хватало.

— Не знаю. Но если вдруг запил алкоголем, тогда не должно подействовать.

— В любом случае. Рыбак его бережет, я слыхала. Выясни.

Цеппелин мрачно кивнул.

Дорога делила мир на две неравные части. Слева была тяжелая, но тесная часть гор, а справа — свободная легкость моря, на горизонте размытого раскаленным туманом. Сейчас, правда, Слава не чувствовал жары, всю жару сдувал встречный ветер. Да и солнце уже клонилось к закату и скоро должно было потерять свою силу.

Через некоторое время и море, и горы стали отдаляться от дороги, уступая место домам, похожим на огромные птичьи клетки из белого бетона. Домов становилось все больше, машин тоже. Мила сбросила скорость.

— Ялта, — сказала она Славе, обернувшись.

По тротуарам шли люди — не отдыхающие, а самые обычные люди. Кто-то прогуливался, но большинство спешило по делам или, наоборот, домой, в бетонную клетку.

— Сейчас, где-то рядом — поворот на серпантин… — пробормотала Мила.

Но до поворота доехать не удалось. Мотор коротко чихнул и заглох. Мила вздохнула.

— Что такое? — забеспокоился Слава.

— Ничего. Бензин — тю-тю. Пойдем пешком, я знаю, куда.

Слава кивнул, слез с мотоцикла. Помог Миле. Неожиданно на руль легла чья-то рука.

— Хорошая машина. Нравится. Моща. Дай прокатиться!

Вокруг стояли коротко стриженые парни. Славу они не беспокоили: это были явно не «рыбки» и не охранники. Блеклые розовые и зеленые рубашки, пузырящиеся на коленях тренировочные штаны — обыкновенные местные амбалы, такие же, как и в Симеизе, только помоложе.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});