Холодные песни - Дмитрий Геннадьевич Костюкевич

Взгляды детишек приклеились к Олегу: кто-то улыбался, кто-то изучал, но большинство смотрели с грустью – не их забирают.

В раздевалке было жарко: недавно включили отопление. Антон сел на лавку. Олег протер лицо и руки сына влажной салфеткой (мало ли какой заразы в саду нахватается), помог одеться.

– Как день прошел, силач? – спросил он, натягивая манишку. – Чего молчишь?

– Нормально.

– С кем дружил?

– Ни с кем.

– Чего так?

– Вот так. – Антон посмотрел на Олега с надеждой. – А мы завтра в садик не пойдем?

– Пойдем, – сказал Олег, как о чем-то несущественном. – Пф-ф, каких-то четыре дня осталось, а потом выходные.

Сын клюнул взглядом в старый, истертый линолеум.

Уже в дверях с Олегом поздоровался высокий мужчина в дутой красной куртке. Сосед сверху; сынишка в группе Антона, зовут, кажется, Руслан. Специфический мальчик: в саду, по словам Лиды (супруга вела тесное общение с мамашами в вайбере), ни слова за два года не сказал, а дома болтает без умолку.

– Пап, ты не забрал рисунок, – вспомнил на улице Антон.

– Вы что-то рисовали? Молодцы. Сейчас сбегаю, заберу.

Вернулся с синими уродливыми снежинками на половинке листа А4, еще раз похвалил сына и спрятал рисунок в рюкзак.

– Ну что, силач, куда двинем?

– За игрушкой?! – взбодрился Антон.

– А давай. Выберешь одну, любую.

– Хорошо.

– Тогда в путь.

Они свернули за угол двухэтажного здания и пошли по дорожке с разметкой «Старт – Финиш» и нарисованными белой краской классиками. Справа скучали отремонтированные прошлой зимой веранды, шелушащиеся разноцветием песочницы, горки и качели, сомнительные композиции из покрышек.

– Где ваша площадка?

Антон показал на песочницу в форме лодки, но ничего не сказал. Олег сдался: ладно, хватит на сегодня садика.

За следующим поворотом встретили Аркадьевну. Няня с пластиковым ведром в руке наблюдала за людьми, которые стояли у ступенек в старый подвал, вынесенный за пределы основного строения. Она обернулась на шаги и заулыбалась:

– Домой так рано собрался?

– Да! – бойко ответил Антон; у Олега потеплело в груди. – В магазин игрушек идем!

– Повезло тебе с папой.

Олег поздоровался с Аркадьевной. Из подвала выбрался хмурый мужчина в одноразовом плаще и резиновых перчатках. Опустил у входа черный целлофановый пакет для мусора, туго завязанный узлом, и снова сбежал по растрескавшимся ступеням. Рядом с пакетом высилась грязно-бордовая горка кирпичей, ни одного целого.

Аркадьевна как-то смущенно улыбнулась.

– Вот, затопило недавно, – протараторила она. – Разбирают.

Няня настойчиво напоминала Олегу более молодую исхудавшую версию бабульки, которая появлялась в распахнутых ставнях в начале советских киносказок «Морозко», «Золотые рога». Вот только эти ее упрямые глубокие линии на лице…

Снова появился мужчина, на этот раз без добычи, отошел от ступеней, зажег сигарету.

– Пап, а что там дяди нашли? – подергал за рукав Антон.

– Да старье разное, наверное, – ответил Олег. – Пойдем.

Олег провел сына мимо мужчины в резиновых перчатках и одноразовом плаще, полуосознанно стараясь защитить, прикрыть от происходящего, и искоса глянул на озабоченное лицо няни.

– А кости? – серьезно спросил Антон. – Кости могли найти?

– Вряд ли, – усмехнулся Олег, – откуда? Ну, разве что крыс.

Врать сыну он не умел. Почти.

Первый раз Антона вырвало около двух ночи.

Олег включил бра над кроватью и несколько секунд оторопело смотрел, как сын шумно извергает ужин на подушку. Лежащая на другой стороне кровати Лида открыла глаза и заморгала. Антон заплакал, полусонный, крошечный, жалкий, потом закричал.

Олег вышел из ступора и потянулся к сыну, но его опередила супруга. Лида вернулась из поездки поздно вечером и надеялась проспать до обеда.

– Чего ждешь? – крикнула она из коридора. – В стирку все неси!

Раздражение в голосе супруги разозлило Олега. Он проверил одеяла, скинул пострадавшие на пол, обернул подушку сына простыней и потащил в ванную.

Антона снова рвало. Лида придерживала его у края ванны.

– Рычать обязательно надо? – не сдержался Олег, понимая, что не стоит, сейчас не до этого, но… «Почему мы всегда ссоримся в такие моменты?»

– Воды кипяченой принеси, – умывая сына, отдала очередное распоряжение Лида.

Олег бросил наволочку с подушкой в раковину и пошел на кухню.

– Что-то съел плохое в садике, да, любимый? – донесся из ванной голос Лиды, а потом, уже с совсем другой интонацией: – Что вы вечером ели?

– Макароны, – процедил Олег. – Была бы дома, знала бы.

Пока приводили спальню в порядок, Антона стошнило в гостиной на диван. Олег глянул на часы: прошло пятнадцать минут. Еще через пятнадцать Антон замычал в полудреме, открыл глаза и бессильно заревел: Лида едва успела поднести тазик.

Когда рвота прекратилась, сын вяло отпил из стакана и повалился на подушку. Он не говорил, лишь громко плакал, когда подступала тошнота – спазмы с остатками желудочного сока.

– Ротавирус, – сказала Лида, не глядя на Олега. Оба выдохлись: ни гнева, ни теплоты. – Опять из садика принес.

Олег кивнул. «Ротавирус»… Уже знакомо, и рот тут совсем ни при чем, все дело в колесе [19]. В прошлом году было особенно страшно: помимо рвоты, температура под тридцать девять, понос.

– Если еще раз вырвет, вызову скорую, – сказала Лида, – пускай что-нибудь дадут.

Через полчаса полная медсестра капала в чайную ложку новокаин, а другая, большеглазая, с заячьей губой, искала бланк для отказа от госпитализации.

– Главное, отпаивайте. Но по чуть-чуть, каждые пять минут по ложечке.

Когда они ушли, оставив отпечатки подошв и запах пота, Антона снова вырвало. Время между приступами увеличивалось – хоть что-то.

Олег принес в спальню купленную вчера вечером – вечность назад – игрушку и положил ее рядом с подушкой. Робот Беймакс в красно-синей броне из мультфильма «Город героев», который они смотрели вместе не меньше десятка раз. Медицинский робот, кстати, – жаль только, не способный помочь хоть одному реальному мальчугану…

Ночная аптека. Неспокойная дрема на диване в гостиной, разрываемая шагами Лиды и всхлипами Антона. Затем просто толчки в черную мембрану полусна-полуяви.

Утром у Антона поднялась температура, тридцать семь и семь. От жаропонижающего отказались, пускай организм борется. Промежутки между рвотой увеличивались. Отпаивали компотами, целовали, размешивали смекту, включали мультики. В обед Антон сполз с дивана и начал доставать из тумбочки-гаража машинки.

– Сразу видно, полегчало! – засмеялся Олег.

Лида села к мужу на колени – компьютерное кресло предупреждающе заскрипело – и обвила руками шею.

– Прости, – сказала она.

– И ты меня.

– Что с садиком делать?

– А что делать? Не ходить.

– Я вообще. Сам видишь…

Он видел. «Неделю ходишь, неделю лечишь». А еще эти аденоиды,