Милая мятежница - Констанс Холл

— Хотя я в каком-то смысле и рада слышать от тебя, что являюсь причиной всех твоих страданий, но не могу пойти сейчас с тобой, милорд. — Она повернулась в сторону ристалища и добавила: — Взгляни, лорд Тревелин беседует с Эббой, а я, между прочим, дала тебе слово не сводить с него глаз.

Стоук посмотрел туда, куда указывала Ларк, и нахмурился: эти двое и вправду производили впечатление заговорщиков. Они беседовали в стороне ото всех, склонив друг к другу головы.

— С какой стати Эббе вслушиваться с таким вниманием в речи моего кузена? — Стоук внимательно наблюдал за парочкой, любезничавшей во внутреннем дворе. — Помнится, Луи никогда не отличался особым глубокомыслием.

— Сегодня Эбба показала мне большой изумруд, который, по ее словам, ей подарил Луи. Боюсь, это был своего рода подкуп — чтобы Эбба в случае чего подтвердила, будто Луи находился с ней, когда заболел Варик.

— Я знаю про этот изумруд.

— Бог мой! Откуда?

— Эбба и мне его показала, стараясь пробудить во мне ревность.

— Не кажется ли тебе все это подозрительным?

— Если бы она хотела прикрыть Луи, то, показав изумруд, продемонстрировала бы только собственный идиотизм. Не забывай к тому же, что за моим кузеном следят Роуленд и его люди. Так что выбрось из головы Луи и Эббу хотя бы на время. Скажи лучше — неужели тебе и вправду нравится быть источником моих бед и страданий? Ты сама мне об этом только что сказала.

Ларк преувеличенно тяжело вздохнула.

— Я имела в виду несчастья и страдания совсем другого рода. — Обхватив Стоука руками за шею, она стала покрывать его лицо нежными влажными поцелуями. — Понятно… — Стоук напрягся от ее прикосновений. — Если речь идет о бедах и страданиях моей неудовлетворенной плоти, то я со своей стороны готов целую вечность не выпускать тебя из лесу и провести здесь хоть всю жизнь.

— Это что — угроза? Или обещание вечного блаженства?

Девушка улыбнулась, заметив, что он воспринял ее шутку точно так, как ей хотелось.

— Позволь мне кое-что сказать тебе.

Стоук кивнул.

— Так вот, — начала Ларк, — мне нравится находиться у тебя в объятиях. Это так прекрасно… Прежде, до тебя, никто еще не носил меня на руках.

— Это свидетельствует лишь о том, что тебе не встречался до меня настоящий мужчина.

— Похоже, так оно и есть. — Ларк устремила на него золотистый взгляд своих медовых глаз и улыбнулась, продемонстрировав ямочки у себя на щеках.

Стоук улыбнулся ей в ответ и подумал, что скоро сотрет эту улыбку с ее губ поцелуями. По мере того как они углублялись в лес, плеск лесного ручья, к которому направлялся Стоук, становился все громче, как и гудение насекомых. Наконец они вышли на прогалину, по которой протекал ручей. Его прозрачные струи сверкали под лучами солнца, как жидкая ртуть, и яркими всполохами отражались в медовых глазах Ларк. Усадив девушку на поросший клевером берег, Стоук провел рукой по ее бедрам, которые соблазнительно обрисовывались под грубой шерстяной тканью платья.

Недавно проклюнувшиеся листочки, шелестевшие у них над головой, отбрасывали на нежное личико Ларк зыбкие трепещущие тени. Косы ее при свете солнца отливали золотом, и казалось, они сплетены из полосок парчи.

Девушка коснулась первых желтых и голубых цветочков, распустившихся на лужке у ручья.

— Если феи где-нибудь и обитают, то наверняка здесь, в этой крохотной долине. — Изумленная открывшейся перед ней красотой, девушка огляделась. — Какое великолепие! Я так рада, что ты привел меня именно сюда. — Она страстно посмотрела на Стоука, заметив такую же страсть в его взгляде.

Стоук присел рядом с ней.

— Я так и знал, что тебе здесь понравится. Тем не менее я предпочел бы, чтобы ты переключила внимание на меня.

Желая отвлечь Ларк от созерцания красот природы, а также приступить к занятию, ради которого он увлек ее на берег ручья, Стоук начал неторопливо и нежно ласкать ее.

Она задрожала, чувствуя, как от его ласк покрывается мурашками.

— Я полагаю, ты отлично знаешь, до какой степени я к тебе неравнодушна.

— Твое чувство не останется неразделенным, — ухмыльнулся Стоук, — дай только срок.

Он приник ртом к ее щиколоткам. Его язык оставлял за собой влажную дорожку на ее гладкой коже. Коснувшись языком глубокого шрама у нее на колене, Стоук провел по нему пальцем и спросил:

— Скажи, где и как ты получила этот шрам?

— Когда мне было восемь, меня столкнул с дерева Гарольд.

— Надеюсь, со временем ты отомстила ему?

— Еще бы! Ровно через три года он — не без моей помощи — свалился с того же дерева и заработал себе шрам над глазом.

Когда Стоук, исследуя языком ноги Ларк, добрался до шрама у нее на бедре, последовал новый вопрос:

— А этот шрам? Где ты получила его?

— Во время конного боя на копьях, который окончился для меня не слишком удачно.

— Я не позволю тебе выезжать на ристалище у себя в замке. Не женское это дело. — Стоук раздвинул Ларк ноги и дотронулся пальцами до золотистых волос, после чего его рука скользнула ей в лоно. И тут же он почувствовал исходивший от нее сильный мускусный запах.

— Не верю, что ты лишишь меня такого удовольствия, — прошептала Ларк, вздрагивая и изгибаясь от его прикосновений.

— Удовольствия у тебя будут, но другого рода. — Стоук раздвинул розовые складки кожи у нее между ногами и приник к ним ртом.

Она замерла и впилась ногтями в его плечи.

— Знаешь, Стоук, я предпочитаю привычные удовольствия, когда все происходит быстро…

В это мгновение он коснулся языком ее сокровенного места.

— А я вот теперь предпочитаю делать все медленно и осторожно.

Девушка задрожала, впилась пальцами в его плечи и застонала сильнее прежнего. Стоук же продолжал ласкать ее языком и пальцами до тех пор, пока она не начала громко и протяжно выкрикивать его имя: «Стоук! Стоук! Стоук!»

Потом Ларк попросила:

— Милый мой, приди ко мне, ляг на меня, как ты это делал прежде…

— Всему свое время, дорогая, — едва слышно промолвил Стоук. Его напряженный стержень настойчиво просился к ней в лоно, но он не спешил пускать его в ход. На этот раз Стоук дал себе слово не спешить и делать все очень медленно — пусть даже и ценой собственных страданий.

— Стоук… — пробормотала Ларк, переживая сладостную агонию страсти и выгибая спину так, чтобы облегчить Стоуку доступ к своей груди. — То, что ты делаешь, — это самая настоящая пытка.

— Точно. Для нас обоих.

Кончик языка Стоука отправился в путешествие от грудей Ларк к ее шее. Она застонала и, изогнувшись, стянула с себя одежду. В тот момент, когда Ларк, избавляясь от одежд, вскинула руки над головой, перед ней предстало лицо Стоука, и он запечатлел у нее на губах страстный, жаркий поцелуй. Тут-то она поняла, что в ее сражении со Стоуком верх начал одерживать он.