Война за «Асгард» - Кирилл Бенедиктов

– Я тоже умею быть щедрым, сын Мохаммеда, – сказал он. – Многие в Совете будут против такого решения, не сомневайся. Патрик Вурм, которому комиссары Евросоюза ежегодно отстегивают неплохие суммы, чтобы он сохранял выгодное для европейской энергетической системы статус-кво, будет против. Алехандро Вильяроэль, ревнивый и завистливый, как все впавшие в римскую ересь латины, захочет таких же условий для южноамериканской нефти, что, как ты понимаешь, невозможно. Беньямин Элиезер, который как огня боится усиления арабских соседей своего Великого Израиля, будет не просто против – он станет кричать и брызгать слюной, он согласится отрезать себе правую руку, только бы это решение не прошло. Все, на кого ты можешь рассчитывать, – это узкоглазый япошка Морита и, может быть, старый лорд Элгинброк. Британец презирает Вурма и пойдет на многое, лишь бы ему насолить. Да, Совет расколется надвое, и решающий голос будет у Фробифишера. А Фробифишер проголосует так, как скажу ему я.

– А если израильтянин наложит вето? – спросил ас-Сабах. Чутье подсказывало ему, что король не стал бы слепо доверять обещаниям Пророка, и он решил сыграть нерешительность.

– Тогда его приведут сюда, – отрезал Иеремия Смит. – Он уже встречался со мной... однажды. Я слыхал, что, когда он поднялся наверх, одному из охранников пришлось отдать ему свои брюки. Ты получишь то, о чем просишь, Хасан, – если выполнишь то, что велит тебе наш господь.

– При соблюдении некоторых условий, – повторил ас-Сабах. – Одно из этих условий было сегодня выполнено – я имею в виду пресловутое богослужение в Доме Господа Мстящего, вызвавшее столько кривотолков.

Имам Зийяд ар-Рахман подался вперед, словно пытаясь дотянуться до короля через стол.

– Ритуалы кафиров сами по себе ничего не значат, Ваше Величество. Но участие в них правоверного – это кабира,смертный грех. А когда такой грех совершает человек, в котором мусульмане всего мира видят своего вождя, он становится стократ тяжелее. Нет причин, которые могли бы оправдать грех отречения от Аллаха, как нет милости Аллаха для сахиб ал-кабира...

– Ты напрасно позоришь меня, Зийяд, – сказал ас-Сабах, придав своему голосу оттенок сурового осуждения. – Твой король не отрекался от Аллаха. Быть в святом для кафиров месте – не значит впадать в грех многобожия. Я даже не обязан объяснять, что на самом деле происходило в Доме Господа Мстящего, но, зная, что это волнует многих из вас, скажу. Я молился Аллаху, поскольку он, единый и вечный, может внимать голосу верующего, где бы тот ни звучал. И если тебе, Зийяд, недостаточно слова короля, чтобы перестать сомневаться в том, кому предназначалась моя молитва, я готов поклясться именем Аллаха, милостивого и милосердного.

– В клятвах нет нужды, Ваше Величество, – по-прежнему непримиримо отозвался имам. – Кто я такой, чтобы подвергать сомнению слова алмаза из династии Саудидов? Но как вы объясните свое присутствие в христианском храме миллионам мусульман, которые своими глазами видели вас, шепчущего какие-то слова у алтаря бога христиан? Хватит ли у вас слов, чтобы объяснить каждому из них, для кого предназначалась ваша молитва? Вы сказали, что это было условие, при котором нам разрешат устанавливать свои цены на свою нефть. О, разумеется, это важно – ведь теперь мы сможем вести торговлю так, как выгодно нам, а не кафирам. Но есть вещи и поважнее выгоды, Ваше Величество. Вера, честь, правда – неужели мы забыли об их существовании? Кафиры однажды отобрали у нас право распоряжаться нашими богатствами – теперь они хотят, чтобы мы забыли добродетели ислама и действовали в соответствии с ценностями неверных!

– Хитрость по отношению к неверным угодна Аллаху, – неожиданно перебил его Юсуф аль-Акмар. – Не говорил ли сам Мохаммед: «Война – обман»?

Вот так дядя, озадаченно подумал ас-Сабах. Подобрал все же подходящую цитатку. Но почему он выступил в мою защиту?

«Глупый ты человек, Джингиби, – услышал он чей-то насмешливый голос, подозрительно напоминающий голос Айши. – Если министр двора решил помочь тебе, то только потому, что ты допустил какую-то грубую ошибку. Возможно, настоящий ибн-Сауд не стал бы оправдываться, а может, не в его привычках доказывать свою правоту клятвой. Где-то ты оступился, имперсонатор, и единственный человек, знающий, кто ты на самом деле, пришел на помощь – но не тебе, как ты опрометчиво решил, а своему истинному королю».

– Юсуф прав, уважаемый ар-Рахман, – ас-Сабах выразительно покачал головой. – Война – обман, а наш джихад не перестает быть войной, даже если это не джихад меча, а джихад сердца. Я принял условия наших партнеров, но сделал это так, что Аллаху не за что упрекнуть меня. Что же касается миллионов братьев, которые могут усомниться в моей вере, то убедить их в неизменности нашего пути – скорее твоя задача, Правдивый Зийяд. Ты имеешь больше власти над душами людей, чем я – над их телами. Так употреби свою власть к нашей пользе, и хватит об этом.

Зийяд ар-Рахман хотел что-то возразить, но, встретив тяжелый взгляд министра двора, только поджал тонкие губы. Так, с облегчением подумал ас-Сабах, одна проблема вроде бы решена... правда, не без помощи аль-Акмара. Хотелось бы знать, стоит ли мне и в дальнейшем рассчитывать на его благосклонность..

– Следующая новость в равной степени касается нас всех. Идя навстречу просьбам наших хозяев, я согласился посетить объект «Толлан» в Центральной Азии. Завтра в полдень мы вылетаем к Стене, на базу «Асгард». С нами полетят три телохранителя и офицер связи. Прочие члены делегации остаются в Хьюстоне и будут ждать нашего возвращения. В наше отсутствие полномочия главы делегации возлагаются на министра двора Юсуфа аль-Акмара.

Интересно, подумал ас-Сабах, у кого из присутствующих изменится при этих словах выражение лица? Гафири удивлен – похоже, его сегодня удивляет решительно все. Касим не реагирует никак – по-видимому, до сих пор пребывает на вершине блаженства, доступного лишь аналитику, прогноз которого внезапно совпал с реальными событиями. И без того тонкие губы имама превратились в две бледные ниточки – в канун главной ночи Рамадана королю следует молиться в святых местах, у черного камня ал-Кабы в Мекке или в Мечети Пророка в Медине, а не посещать величайшую в истории человечества тюрьму. Аль-Акмар выглядит так, будто сбылись его самые мрачные предчувствия – что ж, в каком-то смысле он прав. Бен Теймур отрешенно глядит куда-то сквозь толстого советника по экономическим вопросам – наверное, просчитывает, кого из телохранителей выделить для завтрашней поездки. А вот шейх Абдул... да, шейх Абдул впервые проявил какие-то признаки жизни.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});