Заколдованные леса - Тутуола Амос

Козел покорно взвалил корзину на голову и потрусил вслед за спутниками. Догнав их, он сказал, что устал, и отдал корзину Шакалу, а тот через некоторое время проголодался, и ему, конечно, тоже понадобилось немного задержаться. Айантала отделал его так, что он едва остался жив, причем, когда ему пришло в голову позвать на помощь, Айантала пнул его особенно люто, и он подавился собственным криком, — а ведь ростом-то Айантала был не больше пня. Лишившись от побоев голоса, Шакал шепотом взмолился о пощаде; и в конце концов Айантала прекратил экзекуцию — не из жалости, разумеется, а просто утомившись, — и приказал Шакалу догонять спутников, сказав, что если тот ослушается, то он выбьет из него дух, как только что выбил из его шкуры пыль. «Теперь-то я понимаю, почему говорят, что если спускаться с пальмы ногами вверх, то воткнешься в землю головой вниз», — подумал Шакал и покорно отправился догонять своих товарищей.

Так расправился Айантала с четырьмя зверями из пяти, а когда настала очередь Слона, тот исхитрился вскочить после первого пинка и бросился наутек. Айантала, конечно, преследовал его по пятам, и, услышав позади топот, остальные звери с оглушительным шумом помчались вперед, ибо каждый из них не только топотал, но еще и вопил на свой особый лад — Козел блеял, Шакал скулил, Леопард завывал, Лев подвывал, а Слон истошно трубил тревогу.

Звери удирали куда глаза глядят, а глаза у них от страха косили, и они бегали по лесу кругами. Айантала вскоре заметил это и, выбрав самое могучее дерево, вскарабкался на него и стал ждать — в надежде, что беглецы остановятся на отдых именно под ним. Так и произошло: выбившись из последних сил, они притаились в тени развесистого дерева, рассуждая между собой, что Айантала, мол, давно отстал. Если б только знали они, что он глядит на них сверху!..

Немного отдышавшись, они начали поносить Айанталу и сказали так: «Надо же! Ростом с пень, а опасен, как ядовитый змей! Ничем его не проймешь! Драться с ним невозможно, и, значит, надобно избавиться от него хитростью». Звери призадумались, однако придумать ничего не смогли и стали ругать Козла, говоря, что именно он присоветовал им взять в услужение Айанталу. Козел сказал: «А вот и не я…», однако Слон повелел ему умолкнуть, пригрозив за ослушание растоптать его до смерти. «Тем более что нам всем давно уже хочется есть», — многозначительно добавил Лев.

Козел возмущенно вскочил и поклялся своей жизнью, что он вовсе не советовал брать Айанталу в услужение. «Пусть разверзнется земля у меня под ногами, если я дал вам такой совет! — воскликнул он. — А если не давал, то пусть Айантала сию секунду спрыгнет с дерева и разгонит нас в разные стороны!» Айантала никогда не упускал подходящего случая, чтобы учинить буйство. Он спрыгнул на землю и разогнал ошалевших зверей в разные стороны.

Именно с той поры леопарды живут в джунглях, слоны — на континенте, заселенном черными людьми, да в Индии, шакалы облюбовали для себя пустыни, львы — просторные степи, а козы стали домашними животными. Что же до Айанталы, то Господь не оставил его на земле, ибо он не подходил для жизни среди людей, хотя и родился человеком, а перевел его в Поднебесье. Историю эту люди когда-то помнили очень хорошо и, встречая лиходея, неизменно сравнивали его с Айанталой; этот малый хуже Айанталы, говаривали они, к примеру, о юном буяне. Такова древняя, однако совершенно достоверная история, любезные гости, — да упасет вас воля Господа от сына-всесокрушителя, а ваши собственные силы — от разрушителей жизни.

Этими словами заключил Ирагбейе свой рассказ и, немного помолчав, добавил: «Слишком долгая быль превращается рано или поздно в небылицу, о благородные смельчаки, а поэтому давайте-ка оборвем сегодняшнее повествование и порадуемся своему земному бытию, чтобы завтра начать совсем другой разговор». Мы охотно последовали совету хозяина и до позднего вечера весело пировали с уроженцами Горнего Лангбодо, которые пришли навестить нас в дом к Ирагбейе.

ВТОРОЙ ДЕНЬ С ИРАГБЕЙЕ В ЕГО ДОМЕ-О-СЕМИ ПОКОЯХ

Наутро Ирагбейе отвел нас после завтрака в Покой Второго Дня — он был вдвое краше по драгоценному убранству, чем вчерашний, — и, когда мы расселись, начал свою речь так:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Вчера мы говорили о неуживчивых, или буйных, детях, а сегодня я хочу поведать вам про взрослых, которые не знают меры в помыслах и поступках своих. Послушайте же две повести о неумеренных существах.

Жил-был на свете Лев, один-одинешенек и сам по себе, ибо других львов в окрестных лесах не было. Поначалу жил он, как живут обычные львы, но однажды вдруг подумал, что незачем ему утруждать себя добыванием пищи, и, собравши всех животных лесных, обратился к ним с речью.

— Благодарю вас, о звери лесные (так начал он свою речь), за то, что вы откликнулись на мое повеление и пришли сюда, подтвердив лишний раз вашу преданность своему царю. Надеюсь, вы считаете меня хорошим царем, ибо, хоть я порой и убиваю вас, чтобы насытиться, убийства не доставляют мне удовольствия. Вы прекрасно знаете, что Творец навеки определил род пищи для каждого из нас, и, проголодавшись, ни о чем ином думать мы уже не можем, — кое-кто насыщается травою и листьями, кое-кто утоляет голод фруктами, — даже ящерица старается найти себе пропитание, а я, как вы знаете, должен иногда охотиться на вас; и вот, зная мою приверженность к мясу, вы отныне призваны сами выбирать, кого очередной раз послать ко мне, чтобы я насытился. Когда установится этот благоразумный порядок, вы будете точно знать время своей смерти и сможете свободно решать, как вам провести на земле оставшиеся часы жизни. Вы, конечно, не раз убеждались, что, терзаемый голодом, я грозно рычу и рычание мое ввергает лесных обитателей в смертельный ужас. А при новом порядке мне не придется рычать, и все вы — кроме того, кто предназначен от вас на мясо, — сможете безбоязненно наслаждаться моим обществом. Вот что надумал я в царской мудрости своей и сообщаю теперь вам, о любимые подданные мои.

Речь царя не нуждалась в ответе, и все звери молчали. Однако Гиена тотчас же нашла, что сказать. «Мир вам, жители леса, — промолвила она. — Мне хочется выделить очень важную мысль в речи нашего властелина. Это мысль о том, что каждому из нас предопределена Творцом особая пища. И я хочу сразу же добавить — ибо столь важное добавление преступно откладывать на потом, — что, выполняя замечательно разумный план царя, мы должны исключить из рассмотрения некоторые породы зверей. Нас, гиен, назначать на мясо, к примеру, нельзя, ибо мы и сами прирожденные мясоеды. Чтобы поддержать жизнь, нам приходится есть не только лесных и домашних животных, но даже падаль. Если я за весь день не отведаю ни кусочка мяса, то день этот можно считать просто потерянным для жизни моей. И, значит, надобно устроить так, чтобы половина лесных обитателей поставляла от себя мясо царю, а треть — мне. Дополнив моим предложением этот план, мы заставим смертных восхищаться царской мудростью до скончания века. Вот все, что я хотела сказать о прекрасном плане нашего властелина».

Едва Гиена закончила свою речь, слово взял Леопард. «О владыка, — проговорил он, — твой план, безусловно, мудр, однако вполне разумное предложение Гиены делает его трудновыполнимым, ибо, если мы согласимся, что ей требуется для пропитанья треть лесных животных, то придется признать, что мне нужна половина — ведь я куда более могучий охотник, чем она. Мало кому удается спастись от меня, когда я выхожу на охоту. И нет зверя красивей меня — это ясно всякому, кто видел мое светлое, с темными крапинами одеяние, — разве что пятнистая антилопа способна помериться со мной красотою. А по страху, который внушаю я всем жителям лесным, меня можно сравнить только с тобою, о царь зверей, ибо мне, как и тебе, почти никто не решается посмотреть в глаза — это табу, — и лишь царскою короной отличаешься ты от меня в этом смысле. Что же до раскормленных людьми домашних животных, то, съев корову, я обыкновенно только раздразниваю свой аппетит, — стоит ли упоминать после этого про жалких коз? Короче говоря, мне кажется, что благородных зверей надобно исключить из царского рациона, ибо такие могучие великаны, как Слон, не знающий преград на своем пути, и доблестные охотники вроде Леопарда, перед которым трепещет все живое в джунглях, несравнимы с другими животными; меня, Слона да еще, пожалуй, Гиену нельзя предназначать на убой даже для царя; всех же остальных лесных жителей следует поручить заботам Лиса, чтобы каждый из них знал, когда ему предстоит выполнить свой долг, ибо Лис при его здравом уме наверняка неплохо справится с этим почетным поручением».