Собрание сочинений в 9 тт. Том 1 - Уильям Фолкнер

услыхавший звук трубы. Птицы на ветру параболой носились над лужайкой, от дерева к дереву, и одно деревцо на углу, перед домом, взметало кверху белогрудые листья, замирая в страстном порыве; ректор в восторге остановился перед ним. Знакомая фигура мрачно шла по дорожке от кухонной двери.

— С добрым утром, мистер Джонс, — прогремел ректор, и воробьи шарахнулись с дикого винограда. Невыносимый экстаз охватил деревцо от этого баса, листья трепеща рванулись к небу пленным серебряным потоком.

Джонс ответил: «Доброе утро», потирая руку с медлительной, тяжеловесной злобой. Он поднялся по ступенькам, и ректор обдал его волной восторженной благожелательности:

— Пришли поздравить нас с добрыми вестями, а? Отлично, мой милый, отлично! Да, все наконец улажено. Входите же, входите!

Эмми воинственно влетела на веранду.

— Дядя Джо, — сказала она, косясь на Джонса сердитым горячим глазом.

Джонс, прижав к себе ушибленную руку, свирепо уставился на нее. «Ты мне за это ответишь, черт тебя дери!»

— А? Что такое, Эмми?

— Мистер Сондерс у телефона: просит узнать, примете ли вы его сегодня утром? — («Что, получили? Так вам и надо, отучитесь приставать ко мне!»)

— Да, да, мистер Сондерс должен зайти, обсудить все планы насчет свадьбы, мистер Джонс.

— Понимаю, сэр. — («Я тебе еще покажу!»)

— Что ему передать? — («Попробуйте, если сможете! Ничего-то у вас не выходит, жирный вы червяк!»)

— Непременно передай, что я и сам хотел зайти к нему. Да, да, непременно. Да, мистер Джонс, нынче утром нас всех надо поздравить.

— Понимаю, сэр. — («Ах ты, потаскушка!»)

— Так и передай ему, Эмми.

— Хорошо. — («Сказано было, что я с вами сделаю? Сказано вам было: не приставайте? Вот и получили!»)

— Да, Эмми, мистер Джонс с нами завтракает. Надо же отпраздновать, мистер Джонс, не так ли?

— Без сомнения! Сегодня у нас у всех праздник! — («Оттого я и бешусь! Предупреждала меня, а я не обратил внимания. Прищемить мне руку дверью! Провались ты к чертям!»)

— Ладно. Пусть остается завтракать. — («Сам провались ко всем чертям!») Эмми стрельнула в него напоследок сердитым горячим взглядом и хлопнула на прощание дверью.

Ректор расхаживал, тяжело топая, счастливый, как ребенок.

— Ах, мистер Джонс, быть молодым, как он, и чтобы твоя жизнь во всем зависела от колебаний, от сомнений таких прелестных ветрениц. Да, женщины, женщины! Как очаровательно — никогда не знать, чего вам хочется! Это мы, мужчины, всегда уверены в своих желаниях. А это скучно, скучно, мистер Джонс. Может быть, за это мы их и любим, хотя с трудом выносим. Как вы полагаете?

Джонс мрачно помолчал, поглаживая ушибленную руку, потом сказал:

— Право, не знаю. Но мне кажется, что вашему сыну необычайно повезло с женщинами.

— Да? — спросил ректор с интересом. — В чем именно?

— Ну, ведь вы сами мне говорили, что он был когда-то связан с Эмми? Теперь он уже не помнит Эмми. — («Черт бы ее подрал: прищемить мне руку дверью!») — И будет связан с другой, хотя ему и смотреть на нее не придется. Чего же еще желать человеку?

Ректор посмотрел на него пристально и доброжелательно.

— В вас сохранились многие ребяческие черты, мистер Джонс.

— О чем вы говорите? — воинственно спросил Джонс, готовый защищаться.

К воротам подъехала машина и, высадив мистера Сондерса, покатила дальше.

— Особенно одна черта: без надобности мелко грубить по поводу совершенно незначительных вещей. Ага, — сказал он, обернувшись, — а вот и мистер Сондерс. Извините, я пойду. Ступайте в сад — там, наверно, и миссис Пауэрс, и мистер Гиллиген, — бросил он через плечо, идя навстречу гостю.

Джонс мстительно и злобно следил, как они пожимают друг другу руки. Они не обратили на него никакого внимания, и он, рассвирепев, вразвалку прошел мимо них, ища свою трубку. Трубки нигде не было, и он тихо ругался, шаря по всем карманам.

— Я и сам собирался зайти сегодня к вам. — Ректор ласково взял гостя под локоть. — Входите, входите!

Мистер Сондерс покорно дал провести себя через веранду. Бормоча обычные приветствия и ласково подталкивая гостя, ректор провел его под дверным фонарем в полутемный холл, к себе в кабинет, не замечая смущенной сдержанности гостя. Он пододвинул ему кресло и сам сел на свое привычное место у стола.

— О, да ведь вы курите сигары! Помню, помню. Спички у вас под рукой.

Мистер Сондерс медленно перекатывал сигару в пальцах. Наконец решился и закурил.

— Что ж, значит, молодежь без нас все решила, а? — проговорил ректор, сжав в зубах черенок трубки. — Признаюсь, я этого очень хотел и, говоря откровенно, ожидал. Правда, я не стал бы настаивать, зная состояние Дональда. Но раз Сесили сама этого пожелала…

— Да, да, — нехотя согласился мистер Сондерс, но ректор ничего не заметил.

— Насколько я знаю, вы все время были горячим поборником этого брака. Миссис Пауэрс пересказала мне вашу с ней беседу.

— Да, это так.

— И знаете, что я вам скажу? По мне, этот брак будет для него лучше всякого лекарства. Это не моя мысль, — торопливо разъяснил он. — Откровенно говоря, я был настроен скептически, но миссис Пауэрс и Джо, мистер Гиллиген, первыми выдвинули этот вопрос, а хирург из Атланты всех нас убедил. Он уверил нас, что Сесили может сделать для него больше, чем кто-либо другой. Он именно так и выразился, если я правильно помню. А теперь, раз она сама так этого жаждет и раз вы с вашей супругой ее поддерживаете… Знаете, что я вам скажу? — И он сердечно похлопал гостя по плечу. — Был бы я азартным человеком, я бы пошел на какое угодно пари, что через год мальчик станет неузнаваем!

Мистеру Сондерсу трудно было как следует раскурить сигару. Он резко откусил кончик и, окутавшись облаком дыма, выпалил:

— Миссис Сондерс все еще сильно сомневается… — Он разогнал дым и увидел, что крупное лицо ректора посерело, замерло. — Не то чтоб она возражала, сами понимаете… — («И почему она сама не пришла, чертова баба, вместо того, чтоб меня посылать?»)

Ректор с сожалением причмокнул:

— Это нехорошо, признаюсь, не ожидал.

— О, я уверен, что мы с вами ее убедим, особенно при поддержке Сесили! — Он забыл свои собственные сомнения, забыл, что вообще не хотел выдавать дочку замуж.

— Да, нехорошо, — безнадежно повторил ректор.

— Конечно, она не откажет в согласии, — сбивчиво врал мистер Сондерс. — Вот только она не убеждена в разумности этого шага, особенно принимая во внимание, что До… что Сесили, да, Сесили так молода, — вдруг нашелся он. — Напротив, я поднял этот вопрос только для того, чтобы мы пришли к полному взаимопониманию. Не считаете ли вы, что нам лучше всего выяснить фактическое положение?