Четырнадцать дней для Вероники (СИ) - Наталья Алексеевна Мусникова

же она его утащила?!

— Он жив, — Вероника едва ли не до крови кусала губы, из последних сил сдерживая выжигающие глаза слёзы. — Я это точно знаю, чувствую.

— Ну, жив — это уже неплохо, — Эрик старался держаться бордо, хотя и у него на сердце было муторно.

— Городок у нас небольшой, найдём, — Береника потёрла зазябшие от ночной сырости ладошки. — Я тут заклинание одно вспомнила, можно будет его использовать, его на первый солнечный луч шепчут.

Молодой дракон тоскливо вздохнул, прощаясь не только с крепким (волнующаяся чародейка ночью покоя никому не даст и себя, и всех, кто рядом изведёт, это и младенцу понятно), но и долгим сном. Вставать рано Эрик страшно не любил, предпочитая понежиться в постели, да не один, а в компании какой-нибудь прелестницы. Что ж, ради друга можно и поступиться собственными привычками, Тобиас-то сколько раз помогал да выручал! Эрик опять вздохнул, волосы на голове взъерошил:

— Ладно, девоньки, вы колдуйте, а я вам помогу, чем смогу.

Вероника благодарно улыбнулась, а внучка травницы и вовсе пискнула от восторга, в ладоши захлопала и даже в щёчку дракона чмокнула. Эрик потянулся было обнять девушку, да она быстрее свежего весеннего ветерка в сторону порхнула, о чём-то с Вероникой защебетала. Молодой дракон хмыкнул и не раздеваясь на лавку повалился, уснул даже прежде, чем голова подушки коснулась.

Утром Эрика разбудили ещё до рассвета, несколько раз повторили, что и когда он должен сделать, а затем, едва первый луч солнца показался на горизонте, чародейки взялись за руки и дрожащими от волнения голосами стали произносить древнее, как сама жизнь заклинание. Под монотонный гул голосов молодой дракон даже задремал, да внучка травницы весьма чувствительно пнула его носком туфельки. Эрик встрепенулся, головой тряхнул, муть прогоняя, а затем медленно и плавно, словно свечи на именинном пироге гасил, выдохнул прозрачное пламя, усиливающее любые чары. Солнечный луч превратился в красно-коричневую стрелу и вонзился в магический купол, укрывающий край города. Чужая магия противостоять огню дракона не смогла, разлетелась брызгами, Вероника и Береника радостно вскрикнули, обнялись, а затем дружно вскинули руки, формируя воронку моментального переноса.

— Эй, подождите, я с вами! — крикнул Эрик и бросился следом за подругами.

День тринадцатый. Тобиас

Мои наставники частенько повторяли, что инквизитору должно быть менее порывистым и более хладнокровным, служение справедливости не терпит суеты и никчёмного, убивающего страх и благоговение пред несокрушимым стражем, милосердия. Я сердито фыркнул, дёрнулся, отчего вывернутые в суставах руки пронзило острой болью. Нет, всё-таки правду говорят, что счастье ослепляет, а противника всегда надо считать себе равным, а то и чуточку сильнее, иначе беды не миновать. Я же, стоит признаться, ведьму недооценил. Решил, что необученную магичку, у который сила проявляется лишь всплесками, смогу одолеть без труда, тем более, что уже вычислил и кто она, и где прячется. Вот теперь и расплачиваюсь за собственную самонадеянность, подвешенный к потолку, словно баранья туша в лавке мясника.

Я звякнул оковами, пытаясь если не пробудить дар инквизитора, то хотя бы руки размять, пока они у меня совсем не окоченели. Бесполезно, браслеты из специального антимагического сплава (Ангус из тюрьмы притащил, не иначе), плотно обвивали запястья, не оставляя даже самой крохотной щёлочки. Мрак всепожирающий, это же надо было так влипнуть! Погнался за ведьмой, словно щенок за вороной и угодил в ловко расставленную ловушку! Честное слово, с досады великой я бы даже головой о стены побился, да висел аккурат посреди невысокой темной и тёсной каморы, судя по запаху и валяющимся на полу обрывкам, раньше бывшей складом для тканей. Я глубоко вздохнул, укрощая досаду и проясняя разум. Сколько не причитай и не бейся, делу это не поможет, цепи не расплавит, а значит, нужно искать другой способ на свободу выбраться. Я закрыл глаза, сосредоточился, отправляя призыв к Эрику. Как и в прошлый раз, когда я искал молодого дракона, мой зов не разбивался и не обрывался, а бесследно исчезал в непроницаемой магической стене. Ладно, попробуем по-другому. Я опять выдохнул, стараясь расслабиться и забыть про немеющие в оковах руки. Есть одна сила, неподвластная никакой магии, способная преодолеть любую преграду, сила, над которой не властна и сама смерть. Я чётко, до изгиба ресниц и непослушного завитка на виске, представил Веронику, потянулся к ней всей душой. Мне важно было не только позвать чародейку, но ещё и предупредить её об опасности, чтобы она не повторила мою ошибку. А это, скажу я вам, гораздо сложнее, чем обычный призыв.

Резкий звук шагов, показавшийся мне ударами кузнечного молота по наковальне, разрушил тонкую нить единения душ, пустив пеплом по ветру все мои усилия. И кого это боги принесли в столь неурочный час?! Я резко обернулся, сердито сверкнул глазами на напряжённо застывшую на пороге фигуру. А, ведьма… Ну, да, мог бы и догадаться.

— Лютуешь, красавец? — мелодично хохотнула ведьма, тщетно пытаясь скрыть нервозность и страх.

Смешно, право слово, я скован про рукам и ногам, подвешен под потолком, лишён магии, а она трясётся так, словно на городской площади перед костром стоит! Эх, девочка, девочка, как гласит народная мудрость, возрыдала лиса, когда в капкан угодила.

— Не сердись, — продолжала ворковать ведьма, обходя меня по кругу, словно выставленное на манекене бальное платье, — я тебе вреда не причиню.

— Угу, с почестями отпустишь.

Ведьма оживилась, руками всплеснула:

— И отпущу, всеми богами клянусь, отпущу! Я твоей смерти не ищу, мне она без надобности, наоборот, я тебе всего самого наилучшего желаю!

Я насмешливо по сторонам огляделся, цепями звякнул, протянул ядовито:

— До чего же у некоторых странные представления о наилучшем.

Ведьма так и взвилась, глазами засверкала, словно волчица голодная, из-под носа которой зайчишка ускакал:

— Ты сам виноват! Спалил бы эту проклятую Веронику на костре, никто бы тебе и слова дурного не сказал, наоборот, в ножки бы поклонились, как избавителю от страшной ведьмы!

Я на кончике языка удержал, что инквизитор — не палач, без суда и следствия казнить права не имеет, иначе сам пред суровым судилищем окажется, спросил о более важном, в том числе и для себя лично значимом:

— И что же тебе такого Вероника