Очаровательная блудница - Сергей Алексеев

— Да-да, — интеллигентно опомнился профессор. — Вы готовы меня выслушать?

— Давно готов. Только пока ничего вразумительного не услышал.

Мысль профессора скакала и путалась, он говорил как блаженный, лишенный блаженства, то есть какой-либо радости от своего состояния. Напротив, им довлело вызывающее, обозленное отчаяние непризнанного гения.

— Вы ученый и должны меня понять… Как бы это ни парадоксально звучало… Несколько раз я принимался излагать концепцию, и мне не верили! Принимали за абсурд, бред… На сей раз я избираю другой способ изложения. Прошу вас, отнеситесь спокойно, я приведу вам систему фактов и доказательств. Не перебивайте меня! И тогда я подведу вас к определенному умозаключению.

— Ну подводите же!

— Вы слышали, на Карагаче есть некто Сорокин? Прибыл к нам из Канады семь лет назад.

— Есть такой.

— Приехал и ни с того ни с сего арендовал по Карагачу семнадцать участков земли. Конечно же, за взятки… Географическое расположение этих участков невероятным образом совпадает со старообрядческими поселениями и скитами. Как вы понимаете, это не случайно. Спрашивается, с какой целью? Добывать кедровый орех и масло? Но зрелые кедровники всего на двух участках! Арендовал, чтобы расставить пасеки? Но пасека у него всего одна, и та на Гнилой Прорве. Впрочем, как и лосиная ферма…

— На Красной Прорве Сорокин вел раскопки, — вставил Рассохин, чтобы ускорить повествование. — Возможно, и в других местах. Его интересуют кержацкие клады.

— Вот! — ухватился профессор. — Вот его истинные намерения! Все промыслы — фикция, прикрытие грязных, преступных дел! Он давно подбирался к Карагачу, еще лет двадцать назад приезжал в СССР с группой канадских тележурналистов. Еще совсем молодым человеком. А сам расспрашивал наших ученых о сибирском старообрядчестве… Он шпионил!

— Говорят, он сам из кержаков…

— Типичный поповец! Я установил его родословную — он из мелкопоместных дворян, из иммигрантов первой волны. Знаете, кто был его прадед?

— Знаю, — наугад, но твердо сказал Станислав Иванович. — Жандармский офицер.

Дворецкий аж присел.

— Откуда вы знаете? Кто сказал?

— Работал в архивах…

— Вы делаете успехи! — словно ученика похвалил он. — С вами легко разговаривать. В таком случае вам понятно, почему жандармское управление в течение пятнадцати лет изучало и наблюдало за старообрядческим населением Карагача. Причем работало в режиме строжайшей секретности. И руководил этим Сорокин! Как известно, жандармы в России занимались делами исключительно государственной важности. А что могло их привлечь в этой сибирской глухомани?

Вероятно, Дворецкий долгое время читал лекции и привык задавать наводящие вопросы, которые еще в студенчестве Рассохина раздражали, а сейчас и вовсе казались тягомотными, предназначенными чтобы подчеркнуть собственную значимость.

— Покороче можно, Михаил Михайлович? — язвительно попросил он. — Представители власти уже стучат копытами.

Профессор будто его не услышал, закатив глаза, продолжал плести кружева:

— А фигура жандармского штаб-ротмистра Сорокина! Это отдельная повесть. Между прочим, он из университетской среды, преподавал историю, имел дружеские отношения с Соловьевым! И заметьте, был приглашен на службу в жандармерию и дважды встречался с государем. Многих ли начинающих жандармов Николай облагодетельствовал аудиенцией?.. И о чем это говорит?

В другой бы раз Рассохин с удовольствием его послушал — на самом-то деле Дворецкий неплохо рассказывал, много чего знал, умел интриговать, но сейчас его голос казался нудным, а повествование неинтересным. Потому что Лиза стояла с сотрудниками возле костра, что-то говорила, а сама часто поглядывала в его сторону. И это подвигло Рассохина на неожиданный поворот.

— Слушайте, профессор, а вы все это рассказывали своей спутнице? — спросил он. — Журналистке?

— Разумеется! И кстати сказать, Елизавета Максимовна сразу же признала мою концепцию как единственно верную и доказанную. Теперь будет продвигать ее в академии… Впрочем, возможно, и не потребуется. Если экспедиция состоится и мы отыщем Стовест.

— А это что такое?

— Конечно же вы даже слышать о нем не могли! — по-ребячьи изумленно воскликнул профессор. — Стовест — это одно из названий, возникло в середине семнадцатого века, молчуны сократили для удобства. То есть он содержит ровно сто вестей о грядущем. Начиная с бытия человеческого и кончая вечностью божественной… Но я все по порядку! Итак, начало третьего века нашей эры, Канишка, император Кушана.[37] Представляете?

— Давайте так, Михаил Михайлович. Я сейчас поеду на Гнилую и возьму с собой Елизавету Максимовну. По дороге она мне все и популярно растолкует. Видите ли, я не историк и не филолог, трудно воспринимаю терминологию. А журналисты умеют подать материал доступным языком.

— Пожалуй, вы правы! — обрадовался тот. — Но захочет ли она поехать с вами?

— А вы объясните причину.

— Несмотря на свой ум, она достаточно строптивая особа, — шепотом поделился Дворецкий и пошел первым. — Будьте с ней осторожнее, главное, не злите, она сердится…

Не приближаясь к костру, он знаками отозвал Лизу и теперь уединился с ней.

— Ну что, проел вам печенку профессор? — спросил Кошкин. — Не пытался арестовать?

— Мы с ним мило побеседовали, — усмехнулся Рассохин. — Но я так и не понял, о чем.

Гохман с Рябышем уже готовили сети — привязывали дополнительные грузила. Стас собрал и отнес в лодку рюкзак, участковый загрузил канистры с бензином. Улучил момент, склонился и прошептал:

— Гляжу я на вас с этой журналисткой… А вы ведь давно знакомы, или я в людях ничего не понимаю.

— Кто еще так глядит?

— Пока никто.

— Тогда помалкивай.

Договорить Рассохин не успел, поскольку Дворецкий привел Лизу.

— Не давай полных оборотов! — громко взмолился участковый. — Пожалей мотор!

— Елизавета Максимовна любезно согласилась на ваше предложение, — отчего-то радостно сообщил профессор. — Она посвятит вас во все наши тайны. Но когда вы дадите ответ?

— Какой ответ?

— По поводу научного руководства экспедиции?

Стас подал руку Лизе и помог сесть в лодку.

— По возвращении, Михаил Михайлович!

И с силой вытолкнул лодку на стремнину.

Обкатанный и обласканный Гохманом мотор заводился с полоборота. Рассохин помахал рукой, включил скорость и сразу закрутил на румпеле полный газ. Старая «Казанка» выскочила на глиссер, и ветер привычно толкнул в грудь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});