Триста неизвестных - Петр Стефановский

В Демянской операции у меня впервые появилась возможность организовать патрулирование намеченных объектов целыми эскадрильями истребителей — все авиаполки были полностью укомплектованы и личным составом и техникой. Думаю, что и немцы прознали об этом. Во всяком случае, они ни разу не проявили охоты помериться силами. Появлявшиеся отдельные разведывательные самолеты противника неизменно уничтожались находящейся в воздухе дежурной группой наших истребителей.

Над районом сосредоточения десантных войск вскоре после прибытия авиадивизии стало так же спокойно, как и в глубоком тылу. Между тем первоначальный план заброски десанта пришлось пересмотреть. Слишком снежная стояла зима. Командование опасалось, что десантники, выброшенные на насыщенный немцами участок, не сумеют в большом снегу быстро собраться и будут легко уничтожены врагом. Поэтому почти в последний момент приняли решение: десантные войска забросить не по воздуху, а на лыжах, с разных сторон окруженной группировки противника.

Для этого была выбрана темная ночь. Мне пришлось организовать еще и ночное патрулирование на все время проведения наземной операции.

Десантники успешно выполнили поставленную перед ними боевую задачу. А мы, поднявшись с заснеженных полевых аэродромов, направились на свои базы под Москву.

Опять началась будничная работа. Летчики прозвали ее ловлей блох. Дело в том, что гитлеровцы, окончательно отказавшись от воздушных бомбардировок Москвы, теперь предпринимали ежедневные разведывательные полеты. Они регулярно появлялись над районами сосредоточения наших армейских резервов, всегда шли на большой высоте, фотографировали интересующие их объекты и немедленно улетали. Перехватывать их и сбивать было весьма трудно. Поднятые по сигналам с постов наблюдения истребители не успевали набрать высоту, как разведчик, выполнив свою задачу, уходил за линию фронта. Пришлось заранее поднимать группы истребителей, держать их на разных высотах и при появлении противника наводить по радио на цель. Иногда в воздухе дежурило от двадцати до пятидесяти машин.

Такая тактика позволила в большинстве случаев перехватывать и сбивать вражеских разведчиков. Однако некоторым из них все же удавалось произвести фотографирование и ускользнуть за линию фронта.

Помнится, однажды мы совсем было заарканили неприятельский самолет и начали наводить на него наших истребителей. Еще несколько минут — и с ним будет покончено. А разведчик-то оказался опытным, еще издали засек приближающихся советских истребителей. Ушел в облака — и поминай как звали.

Вот и ЧП. Надо докладывать начальству. Иду к генерал-лейтенанту артиллерии А. Д. Журавлеву — командиру артиллерийского корпуса ПВО, которому оперативно подчинена истребительная авиация. Наш КП от центрального командного пункта отделяет лишь стеклянная стена. Генерал выслушал мой доклад и пожал плечами: Плохо. Правда, сбить разведчика нелегкая задача. Наши артиллеристы это хорошо по себе знают.

Журавлев говорил спокойно. Никакого разноса он, видимо, и не думал мне делать. Война есть война. Здесь всякое бывает. Но я лично сделал для себя определенные выводы из этого случая.

* * *

Командир авиакорпуса Иван Дмитриевич Климов (ныне генерал-полковник авиации запаса) всегда отдавал предельно краткие и четкие приказания. Так было и в этот раз.

— Срочно вылетайте на авиазавод, — сказал он мне, — получите там полк облегченных "яков".

Совершенно неожиданное задание. Идет война, я отвечаю за противовоздушную оборону Западного сектора столицы, и вдруг извольте — занимайся еще и перегонкой техники на фронт. Неужели для этого нельзя найти другого человека, ну хотя бы кого-то из командиров полков.

Иван Дмитриевич словно угадал мои мысли, пояснил:

— На заводе за самолетами очередь. И не малая. Пошлю командира полка, поставят его в хвост, сколько ждать придется? Вас же, Петр Михайлович, там знают, уважают. Столько машин у них испытали!… Поди, и дружки-приятели есть…

Нечего греха таить, и во время войны личные связи приходилось использовать. На приволжском заводе меня знали даже многие кадровые рабочие, не говоря уже о начальниках цехов и дирекции.

Директор завода генерал Израиль Соломонович Левин встретил меня, как самого близкого человека, распорядился поставить еще одну кровать в своем кабинете.

— Самолеты получишь, — сразу заявил генерал, — для обороны Москвы никаких очередей быть не может. Но обождать немного придется. Боевые машины, сам знаешь, не блины…

В томительном ожидании прошли два дня. А на третий, ранним утром, в кабинете генерала зазвонил телефон. Я получил приказ в течение двух дней провести испытание облегченного самолета Як-1, составить подробный отчет и доставить его в Москву.

За свою испытательскую практику мне часто приходилось облетывать машины в сжатые сроки, но чтобы за два дня… Ведь испытание нового самолета в нормальных условиях длится месяцами.

Война спрессовала время. С лихорадочной поспешностью я приступил к полетам. Между заправками и осмотрами самолета писал отчет. Потом — короткий перелет в Москву.

Только приземлился, ведя за собой длинную вереницу новеньких боевых самолетов, как сообщили — рассматривать отчет об испытаниях будет правительство. На следующий день меня вызвали в Кремль.

Спокойная уверенность и подчеркнутая деловитость царили под сводами старинных палат. Шло заседание Политбюро. Присутствовали руководители Военно-Воздушных Сил, авиационной промышленности и конструкторы.

Слово было предоставлено А, С. Яковлеву. Он коротко доложил о внесенных в конструкцию изменениях, которые позволили облегчить вес машин данной серии, повысить их маневренность. Говоря об увеличении скороподъемности, скорости, потолка, улучшении маневренности и взлетно-посадочных качеств самолета, А. С. Яковлев подчеркнул, что все это достигнуто не только за счет изменений, внесенных в конструкцию самой машины, но и за счет повышения мощности мотора, на котором по его распоряжению увеличили наддув.

— Мотористы опасались идти по такому пути, — четко и несколько громче обычного докладывал Александр Сергеевич, — они боялись преждевременного выхода моторов из строя. Но тем не менее я решил взять ответственность за риск на себя, и результаты получились весьма положительные. Двигатель отлично отработал на форсированном режиме и на опытных машинах в процессе испытаний, и на серийных — непосредственно на авиационном заводе.

Конструктор закончил свое выступление. Наступила небольшая пауза. Сталин молчал, медленно прохаживаясь по залу. Затем остановился и сказал:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});